Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 45

— Рассказывай.

По большому счету, после увиденного и услышанного вчера, к советнику стоило стражу приставить, проследить, чтоб не сбежал… Да вот только: хотел сбежать — просто бы не сказал вчера ничего. Да и, если уж быть честным, даже зная о способностях Огненного Змея исцеляться при перекидывании, становилось ясно — тут оборотиться несколько раз надо. Только вот сил у него на это вряд ли бы хватило.

Змей вздохнул:

— Тут нечего рассказывать, мой царь. Я тебя предал. Повинен смерти.

Правитель Навьего царства хмыкнул:

— А я вот, представляешь, все подробности хочу узнать. Задорого ли меня продал? Али продешевил сильно?

Змей дернул уголком рта:

— Так кату я все равно все скажу, мой царь. Есть ли смысл дважды повторять?

— Рассказывай, советник. Не зли меня!.. У ката ведь допрос с пристрастием будет.

Мужчина, наконец, поднял голубые глаза от пола:

— А может, я только этого и хочу, мой царь? — взгляд его был пуст…

Кощей усмехнулся:

— Я тоже много чего хочу да только не всегда получается!.. Рассказывай, советник, не тяни время.

Огненный Змей долго молчал. Правитель Нави уже даже решил, что мужчина вновь найдет какую-нибудь отговорку, но советник вдруг поднял руку к голове, медленно провел ладонью по лицу, и Кощей вздрогнул, увидев, что кожа на левой щеке его собеседника сползает лохмотьями, обнажая гниющую плоть…

— Умилой ее звали, — хрипло обронил советник. — Дочерью Сбыслава — ведуна была, кузнеца по серебру из Загородского конца Навьгорода, с Чудинцевой улицы. Отдали ее замуж в осьмнадцать лет за чемора одного из Людиного конца… Прожили в браке пару годков, а муж потом возьми да и от лихорадки умри… — мужчина помолчал, сглотнул комок застрявший в горле, и тихо продолжил: — Знал я, что никому из моего рода нельзя с вдовами встречаться, да только вот на что-то понадеялся. В приметы даже не поверил — хоть зеркало ее в день знакомства случайно разбил — посмеялся, сказал, на память сохраню… Жениться хотел, замуж звал… Она уже свадебный убор готовила… — Огненный Змей дернул ворот рубахи, вытащил из-за пазухи висевшее на шее украшение: — Грибатку мне сплела, своими руками… А я ее потом своими руками и хоронил, глаза ей закрывал. За несколько дней иссохла… В домовине лежала: в лицо глянешь — и не узнаешь… — мужчина ковырнул пальцем розетку на грибатке, поднял глаза на царя: — Ниян пообещал ее вернуть. Поклялся даже, — горький смешок. — Вернул, мой царь. Ты вчера ее видел.

— Навьи люди умирают бесследно, — чуть слышно обронил Кощей. — Мы не жители Яви, а значит, ни в Ирий, ни в Пекло не попадем.

Змей криво усмехнулся уцелевшим уголком рта:

— А я вот все-таки на что-то надеялся, мой царь… С трудом пробил стену между Пеклом и Навью, ты, мой царь, вчера видел, на что это похоже. Прилетел к Нияну… На коленях перед ним стоял. А он мне и говорит — мол, можно твоему горю помочь, да только срок долгий будет. Да и плата не маленькая. Взамен, говорит, тебе надо будет в Пекло не один раз, а с десяток, а то и поболе слетать. Это, говорит, и будет твоя плата — сил на это нужно немерено. Пролетишь раз — в стене меж мирами дыра останется. Через нее ветер свежий в Пекло подует, душа Умилы твоей не развеется, а сюда попадет. А я и вернуть смогу.

— А с лицом что? — выдохнул потрясенный Кощей. — Тоже плата Нияну?

Огненный Змей осклабился:

— Нет, мой царь. Это награда за предательство. Как мир сотворен был, так заключили меж собой уговор первый Кощей и мой предок. Огненные Змей верой и правдой служат, а за то его потомки чин советника при царе имеют. Есть правда и оборотная сторона медали. Замыслишь предать — смерть мгновенная.

Царь хмыкнул:

— То-то я смотрю, ты еще живой, советник.

Огненный Змей отвел глаза:

— Видно мое проклятье решило, что не предавал тебя я, мой царь.

— Проклятье?

Кривая усмешка:

— Не благословением же это звать, мой царь.

По крайней мере, становилось понятно, о каком договоре говорил Змей Горыныч. И вот тогда вырисовывается интересная картина: вот почему все вокруг про все знают, а сам Кощей, как дурак какой, только и может вопросы задавать! Да и те — дурацкие.

Кощей задумчиво подпер рукою подбородок.

Правильно сказал волхв. Что-то страшное грядет…

И ведь, главное, совершенно не ясно, что со всем этим новым знанием делать…

— Иди, советник, — махнул он рукою. — Ты мне боле сегодня не нужен.

Змей криво усмехнулся:

— Прикажешь самому к кату спуститься? Не боишься, что сбегу, мой царь?

Правитель поднял на него усталый взгляд:

— Решил отделаться легким испугом, советник?

Мужчина непонимающе нахмурился, а молодой царь продолжил:

— Ну, положишь ты сегодня голову на плаху. А завтра — коли слова твои правдивы, и Ниян теперь может погибших из Нави в Пекло вызывать — под руку правителю мертвых станешь, будешь с Маровитом и Злодием в одном ряду.

Огненный Змей о подобном даже и не думал: от одной мысли об этом его изуродованное лицо пошло багровыми пятнами.

Кощей вздохнул:

— Иди, советник, делами занимайся, уточни, что там с челобитными… А ошибку свою кровью смоешь — война с Пеклом скоро…

Советник на миг склонился в поклоне и спиною вперед выскользнул из комнаты. А Кошей еще долго сидел, задумчиво барабаня пальцами по подлокотнику.

Выйдя из царского терема, Огненный Змей сбежал по ступеням, не глядя, шагнул вперед и случайно задел плечом проходившего мимо мужчину.

— Смотри, куда прешь! — зло буркнул знакомый голос.

Советник бросил косой взгляд. Ловчий. И за каким лихом его только принесло? До охоты царской еще далеко… Впрочем, на то, чтоб переругиваться с Соловьем Одихмантьевичем не было ни времени, ни настроения.

— Обязательно, — огрызнулся он. У Змея не было ни малейшего желания обмениваться колкостями с ловчим.

А вот Соловей думал иначе:

— А с рожей у тебя что, советник? Никак одна из твоих девок дурной болезнью одарила?

Этого мужчина уже не вытерпел: рванулся вперед, схватил Соловья за грудки и, с силой толкнув его, впечатал спиною в стену:

— Слушай ты, птичка певчая, еще раз клюв откроешь, и сыновьям уже завтра выбирать придется, кому в ловчие идти, а кому на дубу сидеть. Понял?!

Одноглазый вместо ответа вытянул губы трубочкой и тихонечко присвистнул, но и от этого, едва слышного звука Змея отшвырнуло в сторону, проволокло спиною по брусчатке…

Перекатившись на бок, мужчина, сцепив зубы, встал, смерил ловчего недобрым взором… С руки советника скатился огненный шар, но не упал на землю, а вытянулся в длинную, свившуюся подле сапога плеть.

Мужчина стиснул пальцы на пышущем жаром кнутовище:

— Ну что, птичка, полетать возжелалось? Так крылышки и подрезать можно!

— Какого лешего здесь творится?! — громыхнул над головами спорщиков разъяренный голос Кощея.

Соловей, шагнувший, было, навстречу советнику, замер:

— Ничего, мой царь, — покаянно опустил голову одноглазый.

Змей бросил короткий взгляд на разгневанного царя и поспешно спрятал за спину руку с кнутом:

— Все в порядке, мой царь!

— Я вижу, как все в порядке, — прошипел Кощей. — Что вы здесь за позорище устроили?!

— Какое позорище, мой царь? — невинно поинтересовался советник, коротким жестом убирая огненный хлыст. Кончик плети задел пяту сафьянового сапога, запахло паленой кожей… — Мы с ловчим даже спорить не думали!

— Ой ли? — заломил бровь Кощей.

Одноглазый кашлянул:

— Да разве мы будем врать, мой царь? Ни спора, ни ссоры не было…

— А что было? — не успокаивался мужчина.

— О птицах небесных речь вели, мой царь, — невинно сообщил Змей. — Рассуждали кто взлететь выше может, певчий жаворонок али сокол…

Царь смерил долгим взглядом собеседников и процедив:

— Смотрите у меня! — вернулся в терем, хлопнув дверью.

Нашли время для ссор! И что эти два дурака между собой не поделили, один Род знает…

Советник проводил его долгим взглядом и, скользнув ладонью по щеке, чтоб надеть магическую личину, скрывающую раны, направился прочь. Благо, Соловей Одихмантьевич тоже не стал продолжать спора.