Игра Ловца (СИ) - Каминский Андрей Игоревич - Страница 22

Двое стражников дежуривших у ворот на свою голову высунулись наружу, чтобы потушить вспыхнувший перед входом костер. Они еще успели узнать, что пламя это бездымное и не жгучее, так что смерть в огне им не грозит. Они умерли по иной причине: две черные булавы, покрытые причудливыми письменами, вырвались из огня, превратив лица обоих в кровавое месиво. Из пламени выскочила Вирна, подхватившая булавы и рванувшаяся внутрь замка, по пути окутав себя шаром тьмы. Несколько стражников, в запале кинувшихся ее остановить, были убиты на месте, следующие пали от топоров в руках паукообразного монстра, ворвавшегося в замок вслед за жрицей. За ним вбежало с пару десятков людей — с бледными лицами, остекленевшими глазами, в пахнущих гнилью лохмотьях, сквозь которые проглядывали тела, покрытые жуткими ранами. Иные из ран были столь велики, что сквозь них белели кости и выпадали внутренности, но это никак не мешало нападавшим. Мертвецы, оживленные магией дроу — бывшие крестьяне из разоренных деревень, — использовались как расходный материал против защитников Эшмарка. Вооружили их чем попало: от подобранных где-то ржавых мечей до простых камней и палок, да и орудовали ими медленно и неумело. Однако и этого хватило, чтобы отвлечь защитников замка, прежде чем Вирна и паукообразный монстр расправились с ними.

Вирна ненадолго задержалась у ворот — поднять тех воинов, кто не был растерзан в клочья, — после чего двинулась наверх, обновив свое мертвое воинство. Одна, лишенная поддержки других жриц и многих инструментов магии, Вирна не могла долго поддерживать жизнь в этих подобиях человека. Однако для того, чтобы расправиться с оставшимися защитниками замка много времени и не требовалось. Мертвецы, во главе с паукообразным драйдером, рвали людей на части, пока Вирна помогала им своим колдовством и все они планомерно прочесывали замок, пробираясь к верхним помещениям. Там уже орудовали поднявшиеся на стены с помощью левитации воины-дроу, безжалостно вырезая всех, кто попадался им на пути. И люди почитали за благо погибнуть от колдовских клинков темных эльфов — потому что за их спинами, воплощением ночного кошмара следовала Шелоб, разбрасывавшая по замку паутинные ловушки, в которые попадались мечущиеся по замку люди. Угодив в лапы чудовища, они умирали не сразу, успев перед смертью прочувствовать все, что чувствует муха, попавшая в паутину. Те, кому удавалось пробиться к воротам, попадали в иную паутину — сплетенную магическим жезлом жрицы Ллос, в которой они беспомощно ожидали пока исполинский паук доберется и до них.

Незадолго до рассвета все было кончено. Дроу этот бой обошелся не без потерь: три темных эльфа оказались сражены мечами защитников Эшмарка. Однако людям пришлось гораздо хуже — в живых остался только тринадцатилетний Гаррет Марбранд, племянник Аддама Марбранда. Спеленатого паутиной, юного лорда забросили на спину драйдера, после чего воинство Вирны покинуло замок, спеша укрыться под землей до восхода солнца. Последней из Эшмарка выползла Шелоб, еле волоча грузное тело, разбухшее от человечины.

Это место Вирна нашла случайно — в пещерах, где они укрывались после ночных набегов, темные эльфы обнаружили за каменными стенами новую полость. Осторожно простукав ее, они рассказали о своей находке жрице и та, после некоторых колебаний решила посмотреть что там. Чтобы избежать неожиданностей, пробивать проход Вирна поручила оживленным ею крестьянам — мертвецы стали единственным источником рабской силы, доступной сейчас дроу.

Предосторожности оказались не лишними — как только мертвецы, орудуя взятыми с поверхности бревнами и иными подручными средствами, пробили брешь в стене, оттуда хлынул поток затхлой воды, пропахшей гнилью и мертвечиной. Вода смыла мертвецов, унося их вниз, в пещеры, однако дроу и их чудовищная союзница, укрывшаяся чуть выше, не пострадали. Когда поток иссяк, Вирна разожгла огненный шар и осторожно направила драйдера в открывшуюся брешь. За стеной обнаружились явные признаки человеческого жилья, пусть и давно заброшенного — величественные залы, комнаты и вырубленные в камне лестницы, поднимавшиеся куда-то вверх. Дождавшись ночи, дроу расчистили темный туннель, соединявший подземные помещения с поверхностью — столь узкий, что два воина смогли бы удержать проход против тысяч атакующих. Пройдя наверх дроу обнаружили обгорелые развалины некогда великолепного замка, девять десятых которого находились под землей. Без сомнения некогда здесь разыгралась какая-то впечатляющая драма — иные подземные залы по сей день были полны мутной вонючей воды, в которой белели груды черепов и костей.

Из очередного набега Вирна привела около пятнадцати зомби, которым она и поручила расчистить помещения, показавшиеся ей пригодными для жилья. Пробитые с помощью магии бреши в стенах, позволили осушить несколько помещений, после чего мертвецы вычистили их, сбросив всю грязь, ил и человеческие останки в одном из нижних залов. Там, в зловонной тьме нашла свое пристанище Шелоб, тогда как Вирна обосновалась в комнате, более-менее приведенной в порядок. В других залах расположились воины-дроу и паукообразный монстр.

В центре зала горел большой костер, перед которым корчился обнаженный мальчик, привязанный к вбитым в пол железным штырям. Кожу подростка покрывали жуткого вида раны, сочащиеся кровью и гноем. Над юным пленником стояла Вирна, с садистской усмешкой играя змеиными хлыстом и выбирая куда нанести следующий удар. Змеиные головы чудовищного оружия поднимались, угрожающе шипя и мерцая во мраке недвижными глазами. Вид этих гадов радовал Вирну не меньше, чем корчащийся самец на полу — даже здесь, в неведомой дали, Ллос не оставляет ее своим покровительством. Белые зубы сверкнули на темной коже, когда дроу, плотоядно улыбнувшись, обрушила хлыст на выгнувшееся дугой тело. Маленький самец поначалу сохранял гонор даже после пленения — в его лепете, обращенном к Вирне, угадывались требовательные интонации, похоже, он даже пытался чем-то угрожать жрице и та, и без того, разъярённая происходящими вокруг непонятностями, выместила на нем всю свою злобу и раздражение. Чтобы не происходило вокруг — она остается жрицей Ллос и любые самцы будут знать свое место в ее присутствии. Хлыст гулял по телу маленького лорда, пока Гаррет не превратился в сломленный и плачущий кусок мяса, с которым Вирна могла делать что угодно.

— Целуй, — сказала жрица, поднося к губам мальчишки блестящий черный сапог, и тот, даже не понимая языка, послушно чмокнул носок. Вирна придирчиво осмотрела влажный след, оставленный разбитыми в кровь губами, и тут же змеиные пасти впились сразу в руку, горло и живот Гаррета, отчаянно закричавшего от страшной боли.

— Целуй! — издевательски улыбаясь, повторила Вирна, отводя хлыст и снова подставляя сапог. Гаррет, всхлипывая, послушно потянулся губами, хотя и понимал, что снова заслужит наказанье за то, что испачкал обувь этого чудовища в женском обличье. Однако на этот раз Вирна не стала убирать ногу, а напротив перенесла на нее свой вес, придавливая голову мальчика к полу. Презрительная улыбка искривила ее губы, пока она рассматривала простертое под ней окровавленное тело, а ее рука, нырнув в складки одеяния, уже доставала ритуальный нож — священную реликвию До'Урден, вынесенную с развалин собственного дома. Рукоятка клинка была выполнена в форме паука с восьмью согнутыми ногами, служившими пауку лезвием. Уже не глядя на корчившегося под ее ногами ничтожного самца, Вирна затянула древнюю песнь-заклинание к Паучьей Королеве. Она всячески старалась изгнать из головы все сомнения и опасения, что Ллос может не услышать ее тут. Почти месяц Вирна собиралась с духом, чтобы провести этот обряд, надеясь и одновременно боясь, что самые худшие ее опасения оправдаются и она останется совсем одна в этом незнакомом мире. Лишь сегодня, после славной победы над одним из человеческих Домов, Вирна решилась на жертвоприношение, которое либо вернет ей надежду, либо ввергнет в бездну отчаяния.

Вирна едва не закричала от восторга, когда костер перед ней вдруг вспыхнул, поднявшись вдвое, заиграл разноцветными языками пламени, от зеленого до ярко-красного. Необычайное душевное волнение переполнило Вирну и она, не прекращая песнопений, вонзила клинок в сердце мальчишки. Кровь брызнула на лицо жрицы, а костер, не прекращая расти вверх, начал принимать форму. Верх пламени, теперь уже не пляшущий, стал плоским и закругленным, приобретая очертания безволосой головы. А потом костер исчез — на его месте теперь высилось жуткое существо, напоминавшее полурастаявшую груду воска, венчавшуюся уродливой головой с гротескно удлиненными глазами и опущенными уголками рта. Тело окружали извивавшиеся щупальца, протянувшиеся к задохнувшейся от благоговения Вирне.