По образу и подобию (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 19

Девочка торопливо набрала сообщение. «Мама, прости. Не могу ответить! Вернусь домой часа через…» Тут она задумалась, какой временной интервал указать. Два часа? Три? Четыре? За два часа она не успеет никак. Четыре — выглядят подозрительно. «… часа через три», — закончила она послание. Палец замер в области «Отправить». Да, отправить. С тихим мелодичным звуком сообщение унеслось по адресу. И Алёна тут же отключила терминал.

На динамических тренировках терминалы положено было отключать, мама об этом знала, с учётом близящейся аттестации — вот ещё одна головная боль! — откровенное враньё должно было сойти за правду.

Враньё.

Алёна отчётливо осознавала, что врёт маме. Не кому-нибудь там, а — маме. Само по себе врать нехорошо, а маме врать… Надо всё-таки рассказать ей. Всё равно ведь придётся рассказать. Но девочка не представляла себе, как она начнёт непростой разговор. Вот как? Глядя маме в глаза. Зная её реакцию. Рассказать о контракте с профессором Института. Алёна поёжилась, потёрла себя ладонями за плечи. Надо было сразу рассказать, наверное. Ладно, надо сначала отсюда выбраться.

Включать терминал было нельзя, поэтому девочка постаралась припомнить карту как можно тщательнее. Минут через пятнадцать она сообразила, что заблудилась, через двадцать — осознала, что заблудилась окончательно и бесповоротно.

Коридоры вывели её в совершенно не знакомую ей парковую зону с висячими садами, узкими мостиками, под которыми далеко внизу проплывали редкие облака. Горели вечерним золотом ледяные пики близких гор. Протяни руку, и коснёшься заснеженных склонов…

Очередной мостик окончился небольшой смотровой площадкой с невысокими цветами по краям, кажется, серебристыми гвоздиками, Алёна не была уверена, что вспомнила название правильно, и двумя лавочками полукругом впереди. Холодный ветер бил в лицо, трепал волосы, сорвал кепку, и та улетела за край, где благополучно сгинула. Женщина, одиноко сидевшая на одной из лавочек, обернулась, и Алёна немедленно поняла, что погибшая кепка — это в общей череде неприятностей были всего лишь цветочки.

— Я заблудилась, Роза Тимофеевна, — мрачно объяснила девочка.

— Вижу, — ответила та, поднимаясь. — Пойдём, провожу. Не переживай, мне не сложно.

Громадная птица поравнялась с площадкой, она парила, раскинув громадные бурые крылья, в восходящем потоке. Очень близко, каждое пёрышко можно было рассмотреть в подробностях. На шее перья отливали золотом,

— Беркут, — невозмутимо пояснила Роза Тимофеевна. — Они приспособились к соседству с человеком; гнёзда можно встретить даже на крышах.

Беркут отвернул в сторону и вверх, через несколько минут пропал, как и не было его.

— Пойдём, — сказала Роза Тимофеевна.

Алёна поспешила за ней. Они шли переходами и мостами, девочка пыталась запоминать, но получалось плохо. Это заблудиться можно за пару минут, выйти обратного и не сбиться, если не знаешь дороги, намного труднее…

— Как же вы познакомились? — спросила Роза Тимофеевна.

— В ЭКСПО, — объяснила Алёна, сразу поняв, о ком её спрашивают. — На лекции Олега Ольгердовича.

И она рассказала, как было дело. Вспомнила Тима, его улыбку и голос, на душе сразу же просветлело.

— Странно. Очень на него не похоже. Он с незнакомыми людьми общаться крайне не любит и почти никогда не начинает разговор первым…

Алёна пожала плечами. С другими — не любит общаться, а вот с нею стал. Такие дела.

— А можно спросить? — прыгнул на ум давно заготовленный вопрос.

— Спрашивай, — разрешила Роза Тимофеевна.

— Тим — прайм, а вы — вторая. Но как это получилось? Вы же старше его!

— Нет, — ответила Роза Тимофеевна. — Не старше.

Обернулась, глянула на девочку через плечо. И пояснила, просто, будто говорила о вещах обыденных, вроде масла масляного:

— Я его дочь.

— Что?! — Алёна аж остановилась.

В разум не вместилось услышанное. А догадаться, между тем, было не так уж трудно, если дать себе труд пораскинуть извилинами. Тимофей — не такое уж популярное имя. Человек второй генерации может взять себе отчество по имени прайма только в случае прямого родства.

— Ювенильная внешность — побочный эффект доминанты Норкиной, — объяснила Роза. — Согласись, зачем давать супервозможности короткоживущему, быстро стареющему субъекту?

— Но вы… — растерянно начала Алёна.

— Я, — Роза Тимофеевна усмехнулась уголком рта. — Если я смою с себя всю эту краску, — она обвела жестом своё лицо, — то буду выглядеть младше тебя, а мне это не нужно.

— Почему? — спросила Алёна, всё ещё пребывая в ступоре.

— Я — взрослая женщина с персонкодом коллективной ответственности первой степени, — пояснила она. — Не считая научных заслуг в области паранормальной медицины и должности в Институте. Внешность должна соответствовать статусу, иначе все будут видеть во мне маленькую девочку, и относиться как к маленькой девочке. А мне, повторюсь, этого не нужно.

Алёна в замешательстве потёрла ладонью затылок. Её саму раздражало отношение окружающих, судящих именно по внешнему виду: мол, что с тебя взять, ты — подросток, четырнадцать лет, и нечего размахивать своим персонкодом, знаем мы вас, видели, — мелочь пузатая, сидеть и бояться. Но кто бы мог подумать, что у декана Факультета Паранормальной Медицины ровно те же самые проблемы?!

Мосты закончились. Теперь путь пролегал через сосновый бор. Чешуйчатые коричневые стволы уходили в небо, и сквозь сомкнутые кроны накосо падали вниз вечерние золотые лучи. Пахло смолой, хвоей и грибами, и ещё чем-то терпким, тягучим и горьким. Что-то цвело где-то неподалеку, но что именно, трудновато было определить.

— Мне было лет восемь, когда у него произошёл тяжелейший паранормальный срыв, — продолжила рассказ Роза. — Тим впал в кому на долгие годы. Я, собственно, пошла в паранормальную медицину именно затем, чтобы его вытащить. Он, по-моему, так и не восстановился полностью после того случая. Пятнадцатое сентября… — дата ничего не сказала Алёне, и девочка сделала себе в уме пометку непременно посмотреть в информе, — Хотя, возможно, он был таким всегда. Детской памяти нельзя верить, я была слишком мала, чтобы оценить родного человека адекватно. Он не узнал меня, когда очнулся. Так с тех пор и живём.

Алёна вспомнила реакцию Тима на слова профессора Ольмезовского: «Я вызвал Розу». Да уж… отношения у них… отцы и дети, ага.

— Кошмар, — совершенно искренне выразилась она.

— Кошмар? — усмехнулась Роза Тимофеевна, внезапно останавливаясь, Алёна едва не налетела на неё. — Ну, нет, это ещё только начало кошмара. Ты матери рассказала о контракте? Не рассказала, по глазам вижу. Я помню Маргрете Свенсен. Сильная, храбрая женщина. Она ничем не заслужила подобного отношения. Расскажи ей сегодня же. Не затягивай, хуже будет. И тебе, и ей.

— Это моё дело, — немедленно взъерошилась Алёна. — Расскажу, когда посчитаю нужным!

— Чудная ты, Свенсен, — снисходительно сказала Роза Тимофеевна. — Ты в скором времени собираешься одарить меня братиком или сестричкой, и утверждаешь, что твоя судьба — не моё дело. Как же не моё, когда именно моё и есть!

На это возразить было нечем, и Алёна угрюмо промолчала. Она понимала умом, что собеседница права, но чувства словно замкнуло коротким замыканием упрямства. Я — сама, и нечего мне указывать!

— Мы пришли, — сказала Роза Тимофеевна. — Тебе туда, — показала рукой, куда. — Прямо метров триста, там ходит транспорт.

Она ушла, не прощаясь. Алёна зябко обхватила себя за плечи. Услышанное никак не вставало на нужную полочку в голове. А ещё невозможно было выкинуть из памяти Тима. Его улыбку, голос, взгляд. Отрадное, полторы тысячи километров. Надо же было так! Именно сейчас, когда он так ей нужен! С ума ведь сойти можно, дожидаясь, пока Роза Тимофеевна соизволит разрешить ему вернуться.

Пятнадцатое сентября 2215 г Дата вошла в историю как дата самого крупного террористического акта против Института Экспериментальной Генетики. Радикальные активисты сообщества «Зелёный мир» захватили два пассажирских челнока класса «атмосфера-орбита» и направили их в самоубийственное пике на территорию Института. Силами носителей паранормы неограниченного психокинеза, которых на тот момент существовало всего пятнадцать (совпадение числа защитников с датой атаки до сих пор будоражит охочие до горячих сенсаций умы) челноки были отведены от первоначального курса и сброшены в необитаемой горной зоне. Сотни тысяч жизней были спасены. Но почти все психокинетики при этом погибли, не выдержав напряжения.