(не) детские сказки: Проклятье для мага (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 15

Взмах руки — русалка отлетела назад и кубарем покатилась по земле, взметая вверх снежную крупу, но почти сразу же вскочила и снова понеслась в атаку.

Преодолев три скрипучие ступеньки, я коснулась двери, скользнула пальцами по дереву, но не находила ручки.

Острая боль прошила руку до самого запястья, а вокруг ладони обмотались полупрозрачные красные ленты, сотканные из вездесущего кровавого тумана. Они сдавили, пробрались под кожу тонкими раскаленными нитками, заставив меня тихо вскрикнуть. Опомнившись, я стиснула зубы до хруста, и, преодолевая чары, попыталась толкнуть дверь — но тщетно. Она стояла как монолитная глыба, не позволяя войти. Рука предательски задрожала, каждая косточка завибрировала, будто могла вот-вот переломиться.

В голове все мысли перепутались и перекрутились, разлетелись, как кусочки льда, не позволяя себя собрать, выскальзывая из дрожащих рук.

Отступив на два шага, я попыталась толкнуть дверь, врезавшись в нее плечом, но снова ничего. Ничего!

Время ускользало, Фолки не сможет сдерживать Альву вечно, а брат совершенно точно разорвет меня на части, как только увидит рядом с домом.

Неужели маг оказался прав и в брате не осталось ничего человеческого?

Он меня узнал, но все равно напал. Даже слушать не стал!

Это ничего не меняет! Я должна освободить его, даже если это будет стоить мне жизни.

Ударив по двери кулаком, я подумала, что можно залезть через окно, но, будто почувствовав опасность, дом сам собой резко захлопнул все ставни. Послышались щелчки, потрескивание мороза — и через мгновение стены вокруг входа покрылись внушительными ледяными наростами. Ведьма замуровывала себя в тюрьме изо льда — только бы никто посторонний не проник внутрь.

От резкой боли в ладони я отдернула руку, оставляя на темном дереве несколько капель крови. Дверь ощетинилась острыми щепками, как самый настоящий еж. Они вытягивались вперед, будто живые, подчиняясь воле ведьмы, отталкивали меня, заставляли отступить.

Но там, куда попала кровь, появились крохотные черные пятнышки, а в воздух поднялся едкий дымок, и пахнуло паленым.

Удивленно уставившись на руку, я медлила всего мгновение, прежде чем распороть плоть одним взмахом клинка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ладони, запястья… Широкие росчерки меча оставляли на коже алые ленты.

Тяжелые темно-красные капли срывались вниз с кончиков пальцев, пачкали белоснежный снег.

Взмах — и кровь окропила дверь, а из дома раздался протяжный громкий стон, будто кто-то корчился от боли. Там, куда я попала, появлялись новые и новые подпалины, лед расходился в стороны, нехотя открывая проход. Дверь заскрипела, застонала, точно живая, но с места не сдвинулась.

— Давай же! — взвизгнула я и уперлась окровавленными ладонями, надавила, что было сил. В нос ударил запах паленой плоти, а руки будто вросли в дверь, запульсировали болезненным жаром, раскалились так, что я могла видеть проступающую под кожей сетку сосудов.

Опора пропала внезапно. Раз — и исчезла, словно и не было ничего.

Кубарем вкатившись в дом, я знатно приложилась головой об угол массивной лестницы, ведущей на второй этаж.

Второй этаж?

Но снаружи домик выглядел совсем маленьким и явно был не выше одного этажа.

Я совсем не помнила его. За десять лет страх и отчаяние истончили все воспоминания, превратив их в пыль. Все детали стерлись, разбежались по самым дальним уголкам и затаились там, не вылезая на свет.

— Альва! — забулькало что-то справа.

Гостиная. Тонущая в тенях просторная комната, уставленная толстыми кроваво-красными свечами. Стискивая клинок в руке, я ощущала, что рукоять скользит по коже, влажной от крови, но совсем не чувствовала боли в порезах. Все потеряло значение, кроме этого хриплого стона и запаха прокисших фруктов и прелого сена.

Быстрый взгляд от стены к стене.

Дыхание застряло где-то на полпути, и колючий ледяной ком распер грудь, заставляя хватать влажный воздух комнаты пересохшими губами.

Ведьма уставилась на меня тремя парами своих черных глаз и раскачивалась в паутиновой колыбели, зависнув в трех футах над полом. Ее бледное лицо, искаженное от муки и ненависти, покрыли мелкие разломы морщин, разбежавшихся от уголков рта по щекам. Черные волосы облепили лицо влажными тяжелыми лентами и струились до самого пола.

Стоило ведьме приподняться на своем ложе, как мой взгляд сам собой наткнулся на округлившийся массивный живот, прикрытый белой сорочкой. Но даже ткань не скрывала того, что там, под ней, двигается и извивается нечто.

Как клубок змей.

— Альва! — завыла ведьма, и от ее голоса несколько свечей в комнате погасли, а воздух стал таким холодным и колючим, что пробирал до самого донышка.

Вскинув руку, я увидела, как забилась ведьма, пытаясь увернуться от капель крови — но тщетно. Несколько попали на ложе, что-то упало прямо на бледную кожу.

Пол под ногами заходил ходуном, затрещал от силы нечеловеческого воя, вырвавшегося из глотки ведьмы.

— Огнекровная! — хрипела женщина. — Огнекровная сука, ты не выйдешь из этого дома!

Доски под ногами пошли трещинами, а от ведьмы в стороны разошлись щупальца непроницаемой мглы: дрожащие, блестящие от слизи. На коже появились черные разводы и рубцы, женщина забеспокоилась, заворочалась в своем паучьем гамаке, но не могла выбраться, чтобы добраться до врага самостоятельно.

Схватив одну из свечей, я швырнула ее в паутину, которая сразу же радостно вспыхнула и затрещала.

Нога провалилась в первый же открывшийся разлом. Казалось, что весь дом вот-вот провалится в бездну к демонам, где меня будут пытать огнем и рвать мою душу на мелкие кусочки.

Ведьма билась и кричала, звала моего брата, но Альва все не появлялся.

В голову закралась пугающая мысль, что Фолки в этой битве преуспел.

Что, если он позабыл обещание и убил его?

Что, если все это напрасно?

Отвлекшись всего на мгновение, я едва увернулась от летящего в лицо черного отростка. Второе щупальце умудрилось ухватить меня за щиколотку и поднять в воздух на добрых несколько футов. Бессмысленно размахивая мечом, я попыталась освободиться, но ведьма только пальцем повела и с размаху ударила меня о ближайшую стену.

Удары сыпались один за другим: об пол, потолок, столы с какими-то банками-склянками. Свечи падали на пол, а пламя подхватывало все, до чего могло дотянуться, но ведьма будто этого не замечала. Ее безумие растекалось по дому удушливой волной, забивало рот и нос, как болотная тина.

От удара об угол высокого стула перед глазами все поплыло. Уткнувшись лицом в доски, я чувствовала, как меня тащат назад, подтягивают поближе к ведьме, чтобы она смогла ухватить незваного гостя своими длинными ручищами и свернуть ему шею.

— Ты должна была уйти, — бормотала ведьма. — Зачем вернулась? Зачем лезешь? Альва мой, слышишь? Суженый не может уйти!

Приоткрыв глаза, я заметила в стороне какую-то склянку с черным дымом внутри. Из этого самого дыма на меня пристально смотрели желтые вороньи глаза и беззвучно открывался мощный клюв, но из горла птицы не раздавалось ни звука.

“Господин ворон, помогите мне…”

Размахнувшись мечом изо всех оставшихся сил, я опустила лезвие на стекло и молилась, чтобы оно не было защищено какими-то особыми чарами.

Бахнуло оглушительно, будто над самым ухом рванули магическую хлопушку, в стороны брызнули осколки, разлетелись птичьи перья.

Пронзительное “кар” огласило дом, и ворон бросился на ведьму без раздумий, дав мне несколько драгоценных секунд, чтобы отсечь щупальце и встать на ноги.

Только один удар!

Мне больше не нужно.

Выставив клинок перед собой, я рванула вперед, даже не целилась: просто понеслась, навалилась всем своим весом, прошивая насквозь ткань и плоть.

Что-то хрустнуло под ладонями, мир накрыл колпак липкой неестественной тишины, а через мгновение все утонуло в грохоте взрыва и плясках огня.