Закон Противоположности (СИ) - Лятошинский Павел - Страница 16

Во второй декабрьский день Яна встала раньше меня и надолго заперлась в туалете. В доме два туалета, и это не стало бы событием, если бы вернувшись, она не предъявила мне положительный тест на беременность. Изобразил восторг, но гамма чувств была намного шире. Я испугался. Испуг, страх, стыд — недостаточно емкие слова, чтобы передать те ощущения. В моем воспитании не было строгости и пуританства, но эротические темы в нашей семье не были популярны. С детства помню, что если в фильме мелькали обнаженные тела, то я незаметно отворачивался, переключал канал или уходил в другую комнату, попить воды. Беременность, как явное следствие полового акта, кричала о том, что мы спим вместе. Видимо, эта новость прозвучит для всех: «Посмотрите, люди добрые, мы с Яной трахаемся». Глупость, но именно об этом я думал в тот день.

Глава пятнадцатая

Глава пятнадцатая

Декабрь плохой месяц для любого начинания. У всех на уме мандарины, холодец, елки, подарки и как раздать долги. С последним пунктом у меня полный порядок. В займы не беру принципиально, так как заранее знаю, что не верну.

Настя и Кира больше не ходят в садик. В этом нет никакой необходимости, они весь день проводят со своей мамой. Тёща против такого воспитания. По её словам, детский сад это шаг к социализации личности. Я возражаю, мол, сам в садик никогда не ходил, а на людей не бросаюсь, и общий язык всегда найду. Там кроме болячек, ничего нет.

Почти каждый день Яна присылает короткие сообщения со списком продуктов, которые я должен купить по пути домой. Потребности растут, деньги очень быстро кончаются.

Десятого декабря я приехал домой как обычно, если не считать, что в кармане у меня всего пять тысяч рублей одной купюрой. Больше денег нет, а до зарплаты ещё три недели. В тренингах по бизнесу, которые я пересматривал миллион раз, убеждают никогда не говорить, что денег нет, правильно говорить, что их недостаточно. Так вот их совсем недостаточно, разве что на топливо хватит до конца недели. Ночь. Яна в постели смотрит телевизор. Стою на балконе, вижу её сквозь опущенную тюль на окнах. Не хочу идти к ней в плохом настроении. Она всё чувствует, а волноваться нельзя. Вечно я тут находиться не могу. Захожу в комнату, сажусь на край кровати. Сна нет ни в одном глазу. Яна выключает на телевизоре звук, смотрит на меня.

— Что происходит? — Спросила она обеспокоено.

— Ничего особенного. Так, небольшие трудности…

— Оставляй свои небольшие трудности за порогом. Дома и без них дерьма навалом.

— Денег с трудом хватает…

— Ты слышишь вообще? Или ты глухой? Сказала же, оставляй это за порогом. Твои проблемы это твои проблемы, а наши проблемы это твои проблемы. Смотри не перепутай.

Яна швырнула на тумбочку пульт, потянула на себя одеяло и отвернулась. Я остался сидеть на краю кровати. С радостью хлопнул бы дверью и ушел в другую комнату, но знаю, что это закончится скандалом. По полу тянуло холодом, ступни окоченели. Ночь казалась бесконечной. Не мог уснуть. Скорее бы уже утро, уехать на работу, отвлечься, несколько часов не думать о деньгах, расходах, Яне.

Утро всё-таки наступило, но не так, как я хотел. Яна проснулась рано. Она со мной не разговаривает, обиделась. Встала с постели, не глядя на меня, вышла в коридор, попила воды, вернулась в постель и укрылась с головой. Что это может означать? Не чувствую за собой вины. Впервые ушел не попрощавшись, не поцеловав её.

В гараже темно и очень холодно. Аршак обложил скомканными газетами щепки в печи, чиркнул спичкой, и огонь заиграл бликами сквозь решетку колосников. Пламя стало ярче, побелело, и жестяная труба дымохода загудела низкими нотами.

— Аршак, ты чего так рано приезжаешь?

— Далеко живу. На автобусе езжу. На первом если не уеду, опоздаю.

— Семья есть?

— Есть. Жена и две маленькие дочки. Мама ещё с нами живет. А что?

— На жизнь хватает?

— Нет. Кому сейчас хватает? Никому не хватает. А куда деваться. Там копеечку, тут копеечку, и живем, худо-бедно.

— А там, это где? Таксуешь, что ли?

— Что за стереотипы? Раз армянин, значит, сразу в такси работаю? Машины у меня нет, а была бы…

— Где деньги брать, Аршак? Зарплата маленькая. Рабочий день длинный. После работы где-то крутиться нужно, правильно? — Мой голос менял тембр и я заметил, что сам того не желая, плохо имитирую кавказский акцент, словно рассказывая анекдот про грузина. Аршак же говорил на русском чисто, без всякого акцента.

— Можно после, а можно вместо… — Аршак осёкся, поняв, что сболтнул лишнего.

— Продолжай, я любую тему двумя руками поддержу. Не беспокойся, я же свой.

— Шучу. Какая ещё тема?

— Нет, не шутишь. Чего боишься? Деньги позарез нужны. Думаешь, было бы всё хорошо, стал бы зад морозить возле этой буржуйки. Семью кормить нечем, третьего ребенка ждём. — Я жалобно посмотрел ему в глаза. — Рассказывай, не жмись. Будет что путевое, сделаем вместе, заработаем, а нет, так и разговора этого не было. Ну, так что?

— На легковую машину в среднем уходит три-четыре литра масла. Так? — Он посмотрел на меня с недоверием. Я кивнул. — В канистре пять литров. Не меньше литра с канистры переливаем в следующий двигатель и имеем два лишних литра. На четвертой машине получаем запечатанную канистру, а это товар. В магазине канистра масла стоит две тысячи. Ребята, с этого же магазина, купят за тысячу. По пятьсот на брата капитал получается. Но учти, что на щупе есть отметка минимум и максимум, разница опять же в один литр. Понимаешь, ход мысли.

— Понимаю, но как-то не густо.

— Люди говорят: «курочка по зернышку, а весь двор в дерьме».

— Дворик, наверное, маленький.

— Какой есть. Фильтры можно менять через раз, воздушный могут проверить, а масляный и топливный так просто не посмотришь. Узлы ремонтировать, а по ведомости проводить как замену. Одна проблема, через проходную с канистрой не выйдешь, через забор незаметно не перекинешь. Тебя запускают на машине и не досматривают. А если и посмотрят, то ничего страшного, что в машине канистра лежит. Так что думаешь? В деле?

— Ещё как. Когда начнем?

— Запасы есть. Давай в обед провернем.

Пожали руки и сложили в Тойоту товар. Справились быстро, успели ещё кофе попить до прихода Славика и Семёна. Договорились, что в обеденный перерыв Аршак выйдет через проходную, а я буду ждать его за поворотом, что бы не привлекать внимание охраны. Он заметно нервничал, отказался от партии в нарды и с головой ушел в работу под капотом УАЗа, чтоб лишний раз не встречаться взглядом с коллегами. Меня эта ситуация забавляла. Мелькнула мысль, что если я сдам Аршака с его бизнес планом генеральному, то может быть, получу премию, но, трезво рассудив, я решил, что пара тысяч мне сейчас совсем не повредит, а премию дадут или нет, ещё не известно.

В полдень я прогрел машину и приготовился ехать за Аршаком. Перед уходом он поинтересовался, не нужно ли кому-нибудь чего-нибудь купить в магазине. Славик попросил взять ему сигарет, долго объяснял, каких именно, отчаявшись, уже собрался пойти с ним, но мокрый снег за порогом гаража быстро его осадил. Махнув рукой, он попросил купить любые, лишь бы дымились.

У ворот я остановил машину и несколько раз коротко просигналил. Ворота оставались неподвижными. Ещё раз нажал на сигнал и почувствовал, как жар заливает лицо краской. Что будет, если сейчас выйдет охранник и попросит открыть багажник? Он обнаружит моторное масло под мешковиной. И что с того? Скажу, что это мое масло, не успел вчера поменять, или что-нибудь в таком духе. А зачем мешковиной накрыл? Какое ему дело, моя машина, мое масло, захотел и накрыл. А мешковину где взял? Пока сочинял отговорки, откатные ворота дернулись и, не пройдя полуметра, остановились. Из будки выскочил охранник. Я почувствовал, как немеют конечности. Чертыхаясь, он провернул ключ в обледеневшем механизме привода и оттолкал тяжелое полотно. Машина рванула вперед. Поравнявшись с охранником, кивнул в знак благодарности. Он поднял руку, и я остановился в ожидании неудобных вопросов.