Закон Противоположности (СИ) - Лятошинский Павел - Страница 17

— Рельс обледенел, будь он проклят. Вы на обратном пути машину на улице оставляйте, если это не сильно вас затруднит.

Охранник продолжал говорить, но я уже поднял стекло и поспешил отъехать за угол, где, пританцовывая на тротуаре, меня дожидался подельник.

— Уф, как тепло, хорошо, маму этой зимы… Давай туда, — он указал прямо, — за тополем направо поедешь до «Автозапчасти».

В конце маршрута партнер приказал ждать в машине и скрылся с канистрами за углом здания. Через пару минут он, довольный, запрыгнул на пассажирское сидение, протянул раскрытые веером четыре тысячные купюры, похлопал ими по рукаву моей куртки и отсчитал половину.

Домой ехал в приподнятом настроении. Прибавка в две тысячи рублей не сильно меняла положение, но согревала. Яна не прислала сообщения со списком продуктов, ещё обижается. Потрачу деньги на цветы, мир в семье — лучшая инвестиция.

Яна встретила меня в коридоре. Протянул букет роз, не такой пышный, как дарил раньше, но красивый. Она приняла цветы, вдохнула их аромат, улыбнулась.

— Спасибо, это так приятно.

— Ты больше не злишься?

— Злюсь? На что? Я чего-то не знаю?

— Ну, вчера ты ж обиделась.

— Вов, проветривайте чаще в гараже. Пахнешь ужасно. Переодевайся и бегом за стол, ужин стынет.

Обиделась, сама не поняла на что, успела забыть, но всё равно выставила меня дураком, вроде бы как это я придумал, что она обиделась, а на самом деле она не обижалась. Запутался, слишком мудрено для меня.

До конца недели мы с Аршаком сделали ещё три рейса. За детали платят больше. Наша «курочка» клюет по зернышку и несет золотые яйца, а не просто засерает двор. Клиенты жалуются на качество товара и ассортимент, но так и мы ж не дилеры немецкого концерна. Пытаются торговаться, бесполезно, Аршак держит марку. В понедельник от нас ждут тормозные колодки и пыльники рулевой рейки. Заявка оформлена, бухгалтерией оплачена, ждём поступления товара.

Семнадцатое декабря — эту дату запомню на всю жизнь. День, когда я разочаровался в людях. Раннее морозное утро, звезд уже не видно, занимается заря. Мы загрузили колодки и пыльники в Тойоту, предвкушая удачную сделку. В обед передали товар покупателю и с деньгами возвращались на завод. У ворот я остановился и посигналил. Охранник вышел через дверь проходной и сказал, чтоб я парковал машину снаружи, меня требует к себе генеральный.

Послушно оставил машину на улице, лифт поднял меня на последний этаж. Возле приемной я остановился. За закрытой дверью Андрей Викторович орал как резанный. Секретарь выскочила бледная и напуганная.

— А, явился, — злорадно скалилась она, — заходи, больно не будет.

Я вошел и, не успев прикрыть за собой дверь, услышал:

— Вот ты как, твою мать…

Осмотрелся, убедился, что фраза действительно адресована мне.

— Здравствуйте.

— Какого хрена припёрся.

— Охранник попросил зайти.

— Что ж этот охранник тебя сам не привел за ухо, с моими деталями.

— Какими деталями?

— С теми, что ты у меня подрезал, сучонок.

— Вы не правы, я сейчас всё объясню.

— Пасть закрой, щенок. — Андрей Викторович помолчал секунду, забарабанил пальцами по столу. — Значит так, делаешь вид, что тебе тут не понравилось и валишь к чёртовой бабушке. Я делаю вид, что не знаю почему, а отцу передашь, что должок перед ним закрыт.

Он орал захлебываясь, задыхаясь, брызжа слюной через пухлые губы. Всё и так было понятно, оставалось лишь беспомощно сжимать кулаки, отцу он ничего не скажет, доказательств нет. С удовольствием разбил бы этому борову пухлые губки. Он бы верещал и хрюкал тогда по другому, а потом пошел бы в гараж, навешал Славику и Семёну. Крысы завистливые узнали о наших с Аршаком делах и настучали. Я громко хлопнул дверью и ушел.

Глава шестнадцатая

Глава шестнадцатая

В картонном стакане горячий кофе. Не обожжешься, если не сделаешь глоток, но иначе не поймешь. Можно подождать пока остынет, но холодный кофе не люблю и раз за разом ошпариваю язык. В этом весь я, никаких компромиссов — либо лучшее, либо ничего.

Мойщик жестами показал, что машина готова. Подождёт. Никуда не денется, мне торопиться некуда, и он подождёт. Сегодня даже чистая машина не принесёт мне радости. Всё бесит, и этот скандал на заводе, и Яна со своими перепадами настроения. Она то без видимой причины весела, то вдруг раздражительна, печальна. Спрашивать ни о чем нельзя, ответ на любой вопрос: «ты, что ли, сам не понимаешь?» Да, не понимаю. Может быть, причина в гормонах, меняющих её организм, а может в моей постоянной взвинченности. Ещё бы, как тут принять смиренный вид, без шиша в кармане? В любом случае, думаю, она переигрывает. По-настоящему счастливы мы теперь только на расстоянии. Нам случалось расставаться, когда я ездил на соревнования. Как-то раз мы не виделись целую неделю. Но это было совсем другое расставание. Тогда я не находил себе места, звонил по двадцать раз. Это я-то, который иногда неделями не заряжал телефон, потому что так он точно не зазвонит. Бывало, я срывался, ехал в аэропорт и брал билет на ближайший рейс до Ростова, но ни разу не полетел. Регистрация за два часа до посадки в самолет, это то же, что подача заявления в ЗАГС за два месяца до регистрации брака. Дают время подумать, посомневаться, так ли уж тебе это нужно.

Было бы легче, если б не декабрь. Ненавижу предновогоднюю суету. Всем вокруг срочно понадобилось куда-то бежать, как будто смена даты на календаре может что-то решить. Это даже не муравейник, это больше похоже на банку с опарышами — наживкой для карпа. Гадость.

Денег нет. Новый год наступит через две недели. Детям нужно купить подарки, Яне нужно купить подарок, и уже сегодня им всем нужно что-то есть. В день, когда Адам и Ева были изгнаны из рая, дьявол придумал свою самую изощренную пытку — деньги. Тогда же дьявол отправил на землю искусителей — кредитных брокеров. Дьявол, кто же ещё пришлет мне в такой момент сообщение на телефон о выпущенной на мое имя кредитной карте с лимитом в двести тысяч рублей и льготным периодом погашения в сто дней.

Дрожащей рукой я завёл машину. На часах семнадцать ноль две, значит успеваю. Нужно всего два документа. Водительское удостоверение и паспорт у меня всегда при себе. Отец никогда не берет кредитов, не просит взаймы, видимо, его не прижимало никогда так, как меня. Тут не до жиру, не до принципов.

Девушка в белой блузочке проводила к кредитному менеджеру, усадила на стул пред письменным столом в тесном кабинете. Кабинетом это помещение можно назвать весьма условно, оно больше похоже на кабинку общественного туалета с мутными стеклянными перегородками. Прыщавый юноша сделал копии моих документов и принялся заполнять заявление:

— Образование?

— Среднее.

— Семейное положение?

— Женат, двое детей, ждём третьего.

Он посмотрел на меня удивленно, я растеряно пожал плечами.

— Занятость?

— Сегодня уволился, но, по собственному желанию, если это важно.

— Нет, нет, нет. Так не пойдет. Кто там знает, что вы уволились. Давайте заново. Последнее место работы?

— Начальник гаража.

— Вот уже лучше. Средний месячный доход?

— Официальный?

— Давайте официальный.

— Тридцать тысяч рублей.

Юноша покраснел и почесал затылок карандашом.

— А неофициальный?

— Восемьдесят — сто тысяч рублей.

— Отлично. Значит, укажем пятьдесят, слишком много тоже нехорошо.

Менеджер долго возился с компьютером, затем отправил на печать мое заявление, дал подписать кучу бумаг, с текстом написанным восьмым размером шрифта, предложил оформить страхование жизни, ведь мне платить ничего не надо, сумма будет автоматически вычтена из кредита, ушел, вернулся с запечатанным конвертом и поздравил с тем, что я являюсь клиентом их банка.

Не веря собственному счастью, я обналичил тут же в банкомате всю сумму, за вычетом страховки. Яна не спрашивает, откуда я беру деньги. Для неё важно, что деньги есть. Для меня это тоже важно. К чертям завод с их нищенской зарплатой и грязным гаражом, я снова при деньгах. Трудно передать словами, но круглая сумма в кармане расправляет плечи и даже член делает тверже. Да, я мужик, я добытчик в семье. Везу домой пакеты с продуктами. Только лучшее, только натуральное и самое вкусное. Яне нужно хорошо питаться, она носит под сердцем моего сына. Почему-то уверен, что будет сын. Не знаю почему, просто знаю, просто я так хочу.