Блудный брат - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 36

— Давай расположим события в хронологическом порядке, — предложил я. — Мануэль Ласкацио был убит… Когда?

— Второго марта, — тотчас же подсказал Будда.

— Хорошо… Когда появился здесь, в Трентоне, Мануэль-второй?

Будда наморщил лоб.

— Вроде бы в середине мая.

— То есть через две недели после того, как вышел из тюрьмы. Может быть, даже раньше; как бы там ни было, у него здесь есть какие-то дела. Неизвестно когда именно, но к нему присоединяется Красински, исчезнувший из поля зрения полиции где-то в апреле, когда Мануэль отсидел половину срока. Наверняка они виделись по крайней мере один раз, так? — Я показал на экран. — Когда состоялась эта встреча?

Будда наклонился к компу и набрал что-то на клавиатуре; на экране, в углу остановленного кадра, появилась дата.

— Шестнадцатого июня, — прочитал он.

— И с того времени у нас нет известий о Красински… — Я развалился в кресле и закурил. — Пропал?

Он кивнул. Я тоже кивнул. Будда поморщился:

— Мы тут киваем как китайские болванчики, а Красински тем временем Бог знает где.

— Знаешь что? — Я стряхнул пепел и нацелил конец сигареты в его сторону. — Если бы ты не занимался любительским расследованием, Красински… — Не зная, как закончить фразу, я махнул второй рукой. — Он давно бы уже был у нас. А теперь приходится вести следствие несколько иначе, и именно этим мы сейчас и занимаемся. Дай мне телефон. — Я схватил брошенную трубку. Две кнопки на клавиатуре пульсировали красным. Я нажал их. — Соедините с детективом Крабином. К-Р-А-Б-И-Н. Участок номер три, Тралса. Т-Р-А-Л-С-А.

В телефоне заиграла мелодия, которая должна была сделать более приятным время ожидания соединения. Я вставил трубку в гнездо компа, экран погас и снова засветился. Красински с Мануэлем исчезли, и появился Крабин. Некоторое время он смотрел на меня, а потом вежливо-профессионально улыбнулся.

— Это я, Йитс. Добрый день.

— Да, вижу. Чем могу служить?

— Нужна надежная линия.

Он задумался, словно размышляя, достоин ли я подобного доверия. Опустив взгляд на клавиатуру под экраном, он шевельнул рукой; естественно, я не мог видеть, что он делает.

— Эта линия надежна, — коротко произнес он.

— Нам нужно проникнуть в преступную среду, мне и моему клиенту. Мне требуется какая-нибудь легенда. Если это сложно — пусть будет одна, только для меня. Если это действительно очень сложно — забудем об этом.

— Вы разговариваете достаточно категорично, не как проситель, — медленно проговорил он, возможно, думая, что ему делать, а может быть, просто дразня меня.

— Ну, я мог бы, конечно, нести всякую чушь, демонстрировать свою лицензию, сыпать фамилиями из высших кругов…

— Ага! Ну, это совсем другой разговор! Подождите… — Он встал и вышел из поля зрения камеры. Я посмотрел на Будду, тот перестал хмуриться, поверив, что мы медленно, но верно движемся вперед. Затушив сигарету, я встал и подошел к бару. — Алло? Вы там? — услышал я и вернулся в кресло. Крабин наклонился к камере, не садясь, его голова торчала с левой стороны экрана. — Что бы вам подошло?

— Лучше всего какое-нибудь мокрое дело, за этот год. Это бы меня устроило. И что-нибудь немного полегче — шантаж, киднепинг, что-то в этом роде — для мистера Гамильтона. Мы оба ищем помощи в подпольном мире, легенда должна быть достаточно убедительной, но, боже упаси, без лишнего шума. Да, и еще: мы в Трентоне, я бы хотел, чтобы никакие следы сюда не вели.

— Хорошо. Посмотрю. Но висеть на линии незачем, потребуется время. Куда вам перезвонить?

Я сообщил ему название гостиницы, и мы закончили разговор. Когда я положил трубку, Будда, расхаживавший по комнате, остановился и некоторое время смотрел в стену, хотя, несмотря на все свое желание, я не заметил на ней ничего достойного взгляда. Затем он двинулся в обратный путь, к противоположной стене, которой тоже посвятил немного внимания. Я зевнул. Будда что-то пробормотал. Почувствовав под ногами холод, я сообразил, что не успел надеть носки, и отыскал в сумке чистую пару. Потом я спросил Будду, не собирается ли он затоптать насмерть ковровое покрытие, в ответ на что он лишь пожал плечами. Мне пришло в голову, что со стороны мы могли бы выглядеть как двое отцов в коридоре родильного дома, может быть, даже двое отцов одного и того же ребенка. Поскольку делать пока было нечего, я почесал под ребрами, там, где у меня обычно бывают дурные предчувствия, и вышел в туалет. Когда я вернулся, предчувствия продолжали меня мучить, а Будда заканчивал второй километр своей прогулки. Казалось, в самой атмосфере гостиничного номера повисло нечто неприятное, на букву «к». Кризис? Конфликт? Отпихнув эту мысль уже обутой ногой, я подошел к телефону и позвонил Пиме. Щенки Фебы уже открыли глаза, Фил — о чудо! — вел себя образцово, звонил агент и порадовал сообщением об издании всех моих повестей в твердой обложке. Сплошные хорошие новости, но под ребрами зудело все сильнее. Я попрощался, не вызывая ничьего беспокойства, но сразу же после того, как положил трубку, устроил быструю ревизию собственных мыслей и не мог найти ни единой ошибки: легенда, вернее, две легенды будут, не поверю, чтобы Крабин не нашел для нас двух биографий; Робин готовит для меня оборудование, которое может пригодиться почти каждому и почти в каждой ситуации, а в особенности мне, нам. Может, дело в отсутствии «биф-факса», может, в разлуке с «бастаадом», думал я. Я довольно долго сражался с собственными мыслями, но в конце концов сдался. Либо придумать что-либо было невозможно, либо сейчас это для меня не предназначалось, может быть, позже. Будда все это время то и дело вскакивал, подбегал к окну, словно собирался выскочить из него вместе с рамой и стеклами, потом тормозил, вглядывался в боковую улицу со стоянкой, которая, судя по оживленности движения, большинством автомобилистов воспринималась почти как свалка, потом отскакивал от окна и либо бежал в туалет, либо пил минеральную воду, пока не опустошил весь имевшийся в номере запас. Пополнить его в голову ему не пришло, и я вынужден был сделать это сам. Двери посыльному открыл тоже я. От чаевых тот отказался. Я решил написать благодарственное письмо новому владельцу отеля, но пока что занялся пивом. И теорией кеглей. В информационном банке компа имелись данные о кеглях, я узнал, что их история насчитывает около четырех тысяч лет, что в них играли египетские боги, что древнейшее описание игры встречается в Роттенбургской хронике, а в 1325 году городской совет Кельна запретил принимать ставки на выигрыш в этой благородной игре. Я решил воспользоваться этими данными в разговоре с руководством кегельбана и не заметил, как и когда провалился в сладостную дремоту. Когда Будда довольно мягко тряхнул меня за плечо, я проснулся с неприятным осознанием того факта, что так и не научился кидать, или что там еще делают с этими шарами. Он показал мне куда-то движением головы.

— Телефон, — буркнул он, раздраженный моей тупостью. — Крабин.

Я тряхнул головой так сильно, что почти увидел, как остатки сна разлетаются в разные стороны. Вскочив, я сел перед телефоном, Крабин сидел в профиль к экрану, видимо, слушал кого-то, ожидая моего появления. Когда я появился на его экране, он шевельнул губами и повернулся ко мне.

— У меня кое-что есть, — сообщил он. — Просто сказка. Мы ищем одного типа, который пришил любовника своей жены. Даже меня удивила та страсть, с которой он отдался этому занятию. Расстрелял машину вместе с ее владельцем. — Он покачал головой, словно не веря собственным словам. — Если бы мы протащили нитки через все входные и выходные отверстия, то даже самый ловкий паук в них бы запутался. Больше двухсот пуль. — Он странно посмотрел на меня. — Так что? Берете?

— Пожалуй, да, — сказал я, продолжая размышлять, где тут может быть подвох. — Давно это было?

— Семь месяцев назад. — В глазах его виднелась явная усмешка, хотя, если бы он стал против этого возражать, ни один суд не смог бы доказать обратного. Однако он не мог удержаться и разыграть гамбит с каменным лицом. — Берете?