Блудный брат - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 37

Я вынужден был капитулировать — мне не приходило в голову ни одного повода для отказа и ни одной причины хорошего настроения Крабина. Я вздохнул и с решительным видом сказал:

— Беру. — Я воспользовался старым испытанным способом, сделав вид, что знаю, о чем речь, чтобы хотя бы таким образом испортить удовольствие детективу. — Вместе со всем тем дерьмом, которое вы мне готовите.

Крабин попался. Улыбка исчезала с его до сих пор сиявшего лица. Он немного подумал, потом негромко фыркнул:

— Какое еще дерьмо?! — Он отвел взгляд от моего лица, щелкнул несколькими клавишами. — Повернитесь в профиль, — потребовал он. — Я подчинился. — Спасибо. И еще мистер Гамильтон, в профиль и анфас. — Я уступил место Будде, закурил «голден гейт» и наклонился над плечом Будды.

— Давайте уж договаривайте, что там насчет этого… Как его зовут? — Я щелкнул пальцами и сразу же почувствовал, что близок к сути — Крабин широко улыбнулся.

— С этого момента вас зовут Ари Зона Стейтс.

— Нет. Я отказываюсь, — простонал я. — Вы издеваетесь…

— Упаси боже! — Он коротко рассмеялся. — Парня действительно так зовут, папаша был патриотом своего штата, просто обожал его, понимаете?

— И вы не можете найти человека, которого зовут как героя развлекательной программы для кретинов? Что же у вас за полиция?

— Ой, смотрите, объявлю розыск по всей стране, — погрозил он мне пальцем. — А заодно, Ари, что касается вашей биографии… Нет, не могу… — Он заржал во весь голос. Я изобразил на лице злость, не слишком сильную, просто чтобы доставить ему немного радости. — Извините… — Он утер блестящие от слез глаза; в этом жесте больше было игры, чем действительной необходимости, но я вполне мог понять, что в скучной жизни полицейского так редко находится место здоровому смеху. — У мистера Гамильтона имя не столь оригинальное… — Кто-то за экраном услужливо захохотал, Крабин изо всех сил пытался подавить смех, и это ему почти удалось, но он все же фыркнул носом, едва не залив подбородок соплями. Схватившись за нос двумя пальцами, он провел рукой вниз. Неожиданно ему расхотелось смеяться, и он посмотрел куда-то в сторону — то ли укрощал взглядом смешливого подчиненного, то ли заглядывал в свои записи. — Э-э… Мистер Гамильтон может временно взять себе имя… Кстати, оказалось, что легче было бы найти женское… А, неважно. У меня для вас маленький шантаж. Подойдет? — Будда посмотрел через плечо на меня, я отвернулся, ища пепельницу. — Человек довольно молодой, придется вам свалить вину на тяжелую жизнь.

Я толкнул Будду в плечо. Он встал со стула, я сел и наклонился к экрану.

— Мы очень вам благодарны, я серьезно.

— Пригодится?

— Без этого мы не можем двинуться с места.

— Ну и хорошо. — Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, надувая щеки. — Если что… — Он состроил физиономию, заменявшую конец фразы. — Полные данные уже у вас в компе. До свидания. — Однако он не исчезал с экрана, а в интонации последних слов явно звучал вопрос. Видимо, он хотел услышать от меня больше подробностей, но такого я никогда себе не позволяю. Крабин перестал строить иллюзии и кивнул. — Удачи.

Он исчез. Я смотрел в темный экран, в котором отражалось мое напряженное лицо, выражение которого трудно было бы описать словом «симпатичное». Я начал размышлять, почему у меня сейчас именно такая физиономия, но ничего мне в голову не приходило.

На фоне моей головы виднелось светлое пятно поменьше — лицо Будды. Насколько я мог заметить, он тоже не слишком радовался жизни. Я повернулся. Он выглядел совершенно нормально. Гм?

— Что-то не так?

— Нет, почему? — импульсивно возразил он.

— У тебя такая страдальческая физиономия… Вернее, была, — поправился я.

— Тебе показалось. У тебя глаза на спине?

— Ну, значит, показалось. — Я встал и потянулся до хруста в костях. Не люблю, когда возражают против очевидных фактов, но далеко не всегда мне хочется доказывать собственную правоту. — Садись и учи биографию. Потом постарайся сочинить другие данные, типа того, как и чем ты зарабатывал на жизнь, где скрывался от полиции, кого знаешь из «коллег»… Соображаешь?

Он кивнул, но тут же открыл рот, словно собираясь о чем-то спросить. Я поднял обе руки.

— Если ты хочешь спросить: «А ты?» — воздержись, иначе дам в морду, — предостерег я. Похоже, именно это он и хотел сказать, поскольку тут же захлопнул рот и повернулся к компу. — Та-та-да-ба-димм… — торжествующе пропел я.

На экране появилось лицо Будды в окружении букв, складывающихся в текст под названием «основные данные». Заглядывая через плечо, я бегло ознакомился с «его» биографией, потом типичная и довольно тупая чужая история мне наскучила. Я открыл пиво и погрузился в размышления по поводу собственной, зная, что вряд ли придумаю что-либо выдающееся, но сам процесс доставлял мне удовольствие. Я продумал несколько возможных линий поведения, несколько сменил акценты, ввел несколько новых и убрал несколько старых персонажей. Я был готов действовать.

Напечатав «свою» новую биографию, я быстро просмотрел ее, а затем начал усваивать сведения об Ари 3. Стейтсе. Будда тоже доверил свою новую жизнь бумаге и ходил по комнате с листком в руке, пытаясь заучить его содержание. Каждые несколько шагов он поднимал голову и, шевеля губами, размещал очередной фрагмент где-то в глубинах памяти, потом опускал голову, словно проверяя, хорошо ли держатся новые сведения и не свалятся ли с полки, читал очередной фрагмент, запоминал… Некоторое время я смотрел на него — он этого не замечал, слишком занятый зубрежкой, — затем вернулся к своим делам. Через два часа я заставил его сделать перерыв на обед и настоял на своем — мы пошли в ресторан. Будда охотнее всего съел бы только свои данные, и притом не выходя из комнаты. Маньяк.

— Никаких разговоров, пошли. — Я безапелляционным жестом показал на дверь. — Кстати, как тебя зовут?

— Роберт Друдман, Ари. — Он улыбнулся, кажется, впервые за сегодняшний день. — Хочешь, чтобы мы уже сейчас пользовались новыми именами?

— Угу. Можешь даже улыбаться каждый раз, когда будешь ко мне обращаться. Меня это не волнует, самое большее — выбью тебе зубы.

После обеда мы вернулись к учебе. В четыре часа я понял, что чувствую себя в шкуре Ари Стейтса уверенно, как жокей в седле. Я сделал себе легкий коктейль и проверил, не вернулся ли еще Саркисян. Он еще не вернулся.

— Через час идем в кегельбан, ты готов? — спросил я кружащего по комнате Будду.

Мой вопрос застал его врасплох; у него побелел кончик носа, и он долго смотрел на меня, словно хотел, чтобы я отказался от своего предложения. Я ждал.

— Да. Черт побери, кажется, да.

Когда я с ним познакомился, у него был сочный баритон, сейчас же из его рта доносился невыразительный хриплый голос. Каждые полминуты он потирал замерзшие ладони.

— Спокойно, приятель. Во-первых, ты всегда можешь сказать, что у тебя проблемы с желудком, это в определенной степени оправдывает неуверенное поведение; во-вторых, я по опыту знаю, что если и подставляешься на чужой биографии, то всегда в самом неожиданном месте, на что мы никак повлиять не можем, так что не из-за чего волноваться. А если ты еще сам начнешь придумывать себе слабые места… — Я закончил фразу хорошо известным жестом, ткнув в пол большим пальцем. — Хватит и тех ударов, что мы получаем от наших противников, не истязай себя еще и сам.

Я говорил с непоколебимой уверенностью в себе, можно сказать, что моя речь в определенной степени подняла настроение мне самому, не говоря уже о Будде — он перестал потирать руки, глубоко вздохнул и постарался расслабиться. Нос у него, видимо, действительно замерз, и он несколько раз потер его ладонью. Как бы он себя ни чувствовал, выглядел он намного увереннее и лучше.

— Ладно. — Он хлопнул в ладоши. — Я готов. Только что мы там будем делать?

— Сыграем в кегли. Играл когда-нибудь?

— Несколько раз, я не особый поклонник этой игры. Обычно там выпивают море пива, и борьба идет скорее за место у писсуара, чем за очки на дорожке.