Невидимки - Паланик Чак - Страница 29

Перенесемся в тот момент, когда Бренди Александр укрывает меня одеялом. Я лежу на кровати в гостиничном номере в Сиэтле. Эта ночь — ночь Спейс Нидл, ночь, когда будущее не наступает. Вокруг ног Бренди и ее тонкой талии, похожей на узкую горловину песочных часов, обмотаны несколько ярдов черного тюля. Тонкая полупрозрачная материя окутывает ее огромный бюст и петлей покрывает рыжеволосую голову. И все это великолепие, склоняющееся надо мной, поблескивает бледными огнями. В этом наряде Бренди походит на летнюю ночь.

Фальшивые бриллианты — не пластиковые, которые штампуют в Калькутте, а австрийские, изготовленные из хрусталя умелыми руками эльфов из Шварцвальда, — эти маленькие звездочки с Рейна рассыпаны по всему черному тюлю, который надела на себя Бренди. Лицо ее королевского величества — светлая луна на ночном небе, опустившаяся ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи. В моей комнате выключен свет. Работает телевизор, расположенный напротив кровати. Хрустальные звездочки Бренди, изготовленные вручную, переливаются всеми цветами, которые телевизионщики старательно показывают нам.

Сет прав. Телевидение действительно делает меня Богом. Я могу наблюдать за кем хочу, и каждый час на смену одной жизни на телеэкране приходит другая. Здесь, в реальности, часто все происходит иначе.

— Я всегда буду любить тебя, — говорит королева ночного неба, и мне становится понятно, какую открытку она нашла на лобовом стекле «линкольна».

Постельное белье в отелях на ощупь такое же, как в больнице. С того момента, как мы встретили друг друга, минуло несколько тысяч миль, а крупные пальцы Бренди все так же заботливо расправляют складки покровов на том месте, где когда-то был мой подбородок. Мальчики и девочки, бегающие из ночных клубов в темные аллеи, где продают наркотики, меньше всего на свете желают повстречать там меня с незакрытым лицом.

Бренди говорит:

— Мы вернемся, как только распродадим все, что у нас имеется.

В дверном проеме виден силуэт Сета. Если смотришь на него отсюда, с моей кровати, он выглядит на фоне неново-зеленых, серых и розовых тропических листьев, изображенных на обоях в холле, сногсшибательным супергероем. Плащ, длинный черный кожаный плащ, который надел Сет, плотно облегает его плечи и спину, а от пояса книзу расширяется, поэтому походит на накидку.

Быть может, в те моменты, когда Сет целует королевский зад Бренди Александр, он нисколько не притворяется. Наверное, они по-настоящему влюблены друг в друга и отдаются своим чувствам, когда меня нет поблизости.

Лицо, обрамленное черным тюлем, которое склоняется надо мной, поражает насыщенностью красок. Кожа

вокруг графитового рта покрыта изобилием розового. Глаза — ядовито-баклажанные. Даже сейчас, когда комната освещена лишь экраном включенного телевизора, эти краски смотрятся чересчур яркими, интенсивными, кричащими. Жгучими. Вспоминаются персонажи каких-то мультфильмов.

У манекенов в модных магазинах такие же лица. С чрезмерно баклажанными глазами и слишком сильно выделенными розово-ржавыми румянами щеками. Для воображения ничего не остается.

Может, именно это нравится мужчинам? Мне хочется, чтобы Бренди Александр поскорее ушла.

Я мечтаю остаться наедине с Сетом. Страстно желаю, чтобы он засунул пальцы мне в рот, чтобы раздвинул рукой мои колени и стал с восхищением меня рассматривать.

— Если захочешь что-нибудь почитать, — говорит Бренди, — можешь взять книгу о мисс Роне Барретт. Она в моей комнате.

Я мечтаю, чтобы от того, как меня натерла щетина Сета, мне было больно писать. Сет спрашивает:

— Ты идешь?

Рука в кольцах и перстнях бросает пульт дистанционного управления телевизором на мою кровать.

— Пойдем, принцесса, — торопит Бренди Сет. — Ночь скоро кончится.

Единственное, чего я хочу, так это смерти Сета. Чтобы он стал жирным, обрюзгшим, не уверенным в себе и пугливым. Если он меня не желает, я мечтаю тоже не желать его.

— Если с нами что-нибудь случится — сцапают копы или что-нибудь еще, — говорит мне луна, — деньги у меня в косметичке.

Человек, которого я люблю, уже вышел из номера. Отправился разогревать мотор машины. Человек, пообещавший всю жизнь любить меня, желает мне спокойной ночи и тоже удаляется, плотно закрывая за собою дверь.

Перенесемся в прошлое, в тот день, когда Манус, мой жених, Манус Келли, агент сыскной полиции, который бросил меня, сказал:

— Родители — они как Бог. Тебе важно знать, что мать и отец всегда с тобой, что одобряют твои действия и поступки. Тем не менее ты звонишь им, только когда попадаешь в беду или в чем-то нуждаешься.

Вернемся в Сиэтл, ко мне, лежащей в кровати с пультом дистанционного управления. Я нажимаю кнопку и отключаю звук телевизора.

На экране три человека на стульях на невысокой сцене перед аудиторией. Когда каждого из них показывают крупным планом, внизу появляется надпись — имя и еще несколько слов, которые в первое мгновение воспринимаешь как фамилию. Слова эти кратко говорят зрителю о том, что за человек перед его глазами. Они похожи на прозвища индейцев — Хезер Быстрые Ноги Бизона… Триша Лунный Охотник.

Кристи Пила человеческую кровь.

Роджер Жил с мертвой матерью.

Бренда Съела своего ребенка.

Я переключаю канал.

Я переключаю канал.

Я переключаю канал и вижу других трех людей:

Гвен Работает проституткой.

Невиль Был изнасилован в тюрьме.

Брент Спал со своим отцом.

Люди по всему миру рассказывают другим о случившейся в их жизни единственной трагедии, а также о том, как им удалось преодолеть это страшное испытание. Теперь они живут прошлым, а не настоящим.

Я нажимаю кнопку, возвращаю Гвен, работающей проституткой, голос и слушаю ее проститутские разглагольствования.

Разговаривая, Гвен подается вперед и оживленно размахивает руками. Она смотрит куда-то вверх, вправо. Не на камеру. Я знаю, что там установлен монитор. Гвен наблюдает за собой.

Она сжимает пальцы в кулаки, оставляя выпрямленным только один — указательный на левой руке. Потом медленно переворачивает кисти таким образом, что ее ногти оказываются сверху, в центре внимания.