Невидимки - Паланик Чак - Страница 28

Она достает из плетеной корзины кусок белой шелковой тонкой материи с золотым греческим узором — настоящее чудо, и накрывает им мою голову.

На мне еще одна завеса. Мир отдаляется от меня все дальше и дальше.

— Угадай, кто занимается изготовлением подобных узоров на шелке? — говорит Бренди.

Материя настолько невесомая, что, когда я вдыхаю и выдыхаю, она легонько колышется. Я не ощущаю ее ни ресницами, ни даже кожей сверхчувствительного лица.

В Индии, рассказывает Бренди, в процессе производства подобных тканей задействуют группы из нескольких детей-вегетарианцев пяти-шести лет. Эти дети целыми днями сидят на деревянных скамейках и заняты работой.

— Говорят, что за этим занятием никогда не увидишь ребенка старше десяти лет, — говорит Бренди. — Потому что к этому возрасту практически все из них становятся слепыми.

Площадь шелкового покрывала, которое Бренди только что достала из корзины и накинула мне на голову, наверное, не меньше шести квадратных футов. А цена ему — потерянное зрение бедных детишек. Испорченные жизни, загубленное детство.

Покажи мне сострадание.

Вспышка.

Покажи мне сочувствие.

Вспышка.

О, мне хочется умереть.

Я произношу:

— Хсог жикс гл эиухн хинк.

— Нет, нет, — говорит Бренди.

Она не одобряет деяний эксплуататоров детского труда. Кусок этого шелка продавали на распродаже.

Заточенная в плен тончайшего покрывала, окруженная облаком органзы и жоржета, я размышляю над ситуацией, в которой оказалась. Мне больше и больше нравится задумка Бренди. А то, что никто не станет теперь лезть в мою душу, дает мне право тоже ни о ком не беспокоиться.

— Только не волнуйся, — говорит Бренди. — На тебя И сейчас будут обращать внимание. Твои сиськи — сногсшибательные. И попка отличная. Ты всего лишь не можешь разговаривать.

Людям жутко хочется найти разгадки ко всем тайнам, уверяет меня Бренди. Особенно любознательны мужчины. Им непременно нужно побывать на каждой горе, везде оставить свой след. Свою отметину. Пописать на каждое дерево. А потом забыть о нем.

— Под вуалями и покровами ты — великая загадка, — говорит Бренди. — Большинство парней будут готовы на что угодно, лишь бы узнать, кто ты. Некоторые посчитают, что ты нереальная. Конечно, найдутся и такие, кто вообще не пожелает тратить на тебя время.

На свете существуют фанатики, атеисты и агностики.

Если тебе встречается человек, у которого всего лишь повязка на одном глазу, ты загораешься желанием взглянуть под эту повязку. И увидеть, что тебя просто надувают. Или же поглазеть на скрывающийся от посторонних ужас.

Фотограф в моей голове говорит:

Покажи мне голос.

Вспышка.

Покажи мне лицо.

Бренди остановила свой выбор на маленьких шляпках с вуалью. И больших шляпах с вуалью. Шляпах-оладьях и шляпах-домиках, с пришитыми к краям облаками тюля и газа. Парашютного шелка, или тяжелого крепа, или сеток, усыпанных синельными помпонами.

— На свете нет ничего более скучного, — говорит Бренди, — чем неприкрытая нагота.

Вообще— то есть еще кое-что, добавляет она. Честность.

— Взгляни на все это как на забаву. Мои вуали и покровы — изысканное нижнее белье для твоего лица, — произносит Бренди. — Ночная сорочка с огромными разрезами, при помощи которой ты подчеркиваешь свою неповторимость.

Мое «паршивое» прошлое Бренди тоже относит к скучнейшим вещам.

Она никогда ни о чем меня не спрашивала.

Какой бы непроходимой мошенницей ни была эта особа, мы встречаемся с ней вновь и вновь в кабинете логопеда, и каждый раз она рассказывает мне что-нибудь новое о моей жизни.