Предан(н)ая (СИ) - Катс Натали - Страница 34

Глава 49.

Юлька кинулась к Сереже, упала на колени и обняла… попыталась обнять. Брюнет увернулся от ее объятий, встал и замер. Он явно не знал куда идти.

— Сережа, — подала голос Юлька. Она тоже почувствовала поражение своего любимого, но для нее это не имело значения. Главное, блондин ушел и оставил их в покое.

— Он прав, — ответил брюнет, — я никчемный инвалид. И нам лучше расстаться. Собирай вещи. Тебе на самом деле будет лучше с ним, Юлька…

Из уголка слепых глаз выкатилась слезинка. А Сережа, трясущейся рукой достал телефон и, позвонив кому-то, сказал в трубку:

— Макс, забери меня. Все закончилось.

— Сережа, — Юлька решительно взяла его за руку, — а меня ты спросил? Или ты, так же как он, не станешь спрашивать меня, решая мою судьбу? Спросил ли ты меня, каким я считаю тебя. И с кем я хочу быть: со тобой или с ним.

— Ты не понимаешь, — он помялся, — это же правда, я жалкий калека. Я ничего не могу, Юль. Я даже сам себя обслуживать не могу. Мне родители няньку наняли! Чтобы он за мной присматривал!

Его трясло, он кричал и, если бы видел куда, то непременно ушел бы, сбежал бы от Юльки.

— Не понимаю, — спокойно ответила она, — я не понимаю, почему ты решил, что ты жалкий калека. Если ты забыл, то напомню, когда у меня случилась беда, и Сергей Николаевич поставил меня в безвыходное, как мне казалось, положение, я позвонила тебе. Потому что верила, ты сможешь мне помочь. И ты это сделал. Я не лечу с ним в Москву. Я стою здесь с тобой. Потому что я сделала свой выбор. Мне нужен ты. И мне все равно, что скажут другие. Мне даже все равно, что будешь думать про меня ты. Только не уходи… Только позволь быть рядом…

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — ответил брюнет.

— Может быть, — пожала она плечами, — но если ты уйдешь, то я об этом так никогда и не узнаю. Пожалуйста, — она подошла и прижалась к нему, — не уходи… Давай попробуем быть вместе.

Сережа стиснул ее в своих объятиях, и зашептал, судорожно дергая кадыком от волнения:

— Юлька… я так тебя люблю… больше жизни…

— Я тоже, — ответила она и сама прикоснулась губами к его губам, — люблю тебя, приставучий брюнет.

Когда из лифта вышел Макс, они целовались. Он улыбнулся и сделал шаг назад. Кажется, он больше здесь не нужен.

— Пойдем домой, — Юлька потянула Сережу к себе и он шагнул за ней.

— Юлька, ты же понимаешь, что это — он мотнул головой, — может быть навсегда. Я не смогу быть таким, как раньше.

— Почему? — удивилась она, — ты перестанешь любить меня, перестанешь мне доверять, перестанешь меня уважать и верить в меня?

— Нет, но… — он помялся, — я могу остаться слепым. И тебе придется водить меня за руку. Всегда и везде. Я ведь самостоятельно не смогу ничего… я беспомощный…

— Сереж, ты меня, конечно, извини, — Юлька отпустила его руку, — но то, что ты говоришь такой бред. Есть много незрячих людей, которые вполне себе нормально живут. Любят. Работают. Достигают успехов. Главное перестать себя жалеть, взять в руки и идти вперед. И я верю, ты сможешь. А я помогу тебе всем, чем только смогу…. А сейчас, — она снова взяла его за руку, — идем домой. Я соскучилась. И, вообще, я жутко голодная, да и ты тоже, думаю, столько времени нас ждал. Мне мама пироги с собой собрала… Только, — Юлька вдруг рассмеялась, — они все уехали в Москву вместо меня. Но у меня были яйца и печенье. Пойдем, а?

— Пойдем, — притворно вздохнул Сережа, — ведь ты от меня не отстанешь, да, недотрога?

— Ни за что, приставучий брюнет. И, вообще, — она улыбнулась, — Сережа, я уже давно хочу стать «дотрогой» для тебя…

— Уверена? — он дернул Юльку к себе, заставляя практически упасть в его объятия.

— На все сто процентов, — ответила она, заглядывая в его глаза. Как ни странно, они не казались мертвыми, как у соседа, слепого деда Никифора. Нет, они были живые, ясные и Юлька зажмурившись, как в детстве загадала желание, чтобы все вернулось как раньше, и Сережа начал видеть.

— Тогда идем, — и, нащупав входную дверь, Сережа буквально втащил хохочущую Юльку в квартиру, — и ужин подождет, я пока не очень голоден. Вернее голоден совсем по-другому.

Это был чудесный вечер. Юлька никогда не думала, что близость может быть такой пронзительно нежной. Что страсть может быть не обжигающе горячей, а теплой и согревающей саму душу. Что можно просто лежать в объятиях друг друга и наслаждаться таким тихим спокойным счастьем. Оказывается, она ничего не знала, про любовь. Может быть потому, что ее раньше не было в ее постели?

Они поужинали остатками продуктов, чудом переживших две недели каникул, смеясь над самыми не смешными шутками друга друга. Юлька хотела было сбегать в магазин, но Сережа не пустил ее. Сказал, что обойдется парой яиц на ужин, только чтоб не расставаться ни на секунду.

Сережа предложил позвонить Максу, чтобы тот купил продукты, но Юлька не захотела. Сказала, что лучше обойдется, вообще, без ужина, чем в их тихий мирок на двоих хотя бы на несколько минут вторгнется посторонний.

Потом они смотрели-слушали какой-то фильм и целовались, задыхаясь от такой долгожданной близости друг друга. И засыпая Юлька поняла. Вот именно сейчас она по-настоящему счастлива. Это ее счастье настоящее. Без игры. Без притворства. Без горечи и сожалений.

— Сережа, — прошептала она, — как же хорошо, что мы вместе.

— Очень хорошо, — согласился он, прижимая к себе любимую, — спокойной ночи, счастье мое. Спи, недотрога.

— Спокойной ночи, приставучий брюнет, — пробормотала она, закрыв глаза, — я тоже люблю тебя.

Глава 50.

Среди ночи Юлька проснулась от холода. Она лежала под толстым одеялом, но ее колотило, словно она вышла на мороз без одежды. Сильно болело горло. Все же ночь проведенная в лесу догнала ее, мамины отвары не справились. Глотать было больно.

Она шевельнулась и это движение разбудило Сережу.

— Юлька, — встревожился он, — ты такая горячая.

Говорить Юлька не могла, только кивала, но он не видел ее движений.

— Юлька, ты что молчишь? Скажи что нибудь?

И Юлька с трудом прошептала, проталкивая слова сквозь перекрытое горло:

— Я заболела…

Сережины прохладные руки уже шарили по ее пылающему телу:

— Ужас, Юлька, — зашептал он, — у тебя очень высокая температура. У тебя есть аптечка?

Она схватила Сережу за руку и сжала два раза. Он на секунду задумался и задал еще один вопрос:

— Тебе больно говорить?

Сжавшаяся один раз рука Юлька на запястье, дала понять, что да, ей больно говорить.

— А аптечки значит нет?

Снова одно рукопожатие.

— Надо вызвать скорую, — решил Сережа и взялся за телефон.

Скорая по обыкновению приехала не быстро.

— Типичная ангина, — равнодушная медсестра быстро осмотрела больную, — сейчас сделаю жаропонижающий, если не поможет, заберу в больницу.

— Нет, не надо в больницу, — прошептала Юлька.

— А кто за вами присматривать будет? — медсестра картинно приподняла брови изображая удивление, — парень-то ваш того… слепой.

Сережа дернулся, как от удара, а Юлька недовольно посмотрела в спину медсестре набирающей лекарство в шприц:

— Он сможет, я знаю, — прошептала она. Кажется температура поднялась еще больше, и ее стало лихорадить сильнее.

— О-о-о, — протянула медсестра, повернувшись, — так, красавчик, собирай вещи своей подружке, я ее здесь не оставлю. Халат какой-нибудь, тапки, паспорт, полис, СНИЛС, тарелку, кружку, ложку. Ты ж посмотри как ее трясет. Лихорадка — это плохо.

— Юлька, — Сережа вскочил, — ты должна ехать. А я буду к тебе приходить. Не плачь, — он нащупал ее лицо и невесомо провел кончиками пальцев по уголкам глаз, стирая слезы.

— Это у нее, красавчик, от температуры. Вещи обирай. Быстрее.

— Я не знаю, где у нее что, — Сережа беспорядочно метался по комнате натыкаясь на мебель и стены…

— Ясно, — медсестра, кажется, наконец-то посочувствовала слепому молодому человеку, — иди на кухню. Найди тарелку-куржку-ложку. Тапки я возле порога видела. А халат я сама найду. Документы скорее всего в тумбочке.