Муж мой - враг мой (СИ) - Ясная Яна - Страница 21

Запасы смирения, мудрости и благородства стремительно иссякали.

Особенно быстро заканчивалось благородство.

Я сама не заметила, как махнула рукой на запреты отца, маменьки и матушки Рискин, и всё больше пользовалась своей силой.

Устроить досадную неприятность одной из достойных дам, когда меня вовсе нет поблизости. Согреться, когда не помогают одеяла и грелки. Бросить сон на караулящую под дверью горничную, чтобы беспрепятственно бродить по замку ночью...

Не так уж это оказалось и сложно — не оставлять следов.

Зато колдовать было сложно — я не знала, не понимала своего дара, тыкалась так и сяк, пытаясь сделать хоть что-то стоящее. Мелочи, вроде отвода глаз, который я немного умела еще дома, или сон, давались уже легко. Всякие вещи, которые делать было нельзя, но очень хотелось, получались и вовсе помимо воли. А вот полезные, но сложные вещи не получались вовсе.

Книги, подсказанные Шорком, ситуации не спасали—  написанные на старом языке, они были скорее головоломкой, чем помощью. Но они, по крайней мере, отвлекали. Спасали от одиночества —  они и сам шорк.

Пусть и не в полной мере, но, кажется, именно эта обманчиво бестолковая, а на деле хитрая и ловкая, но по-своему симпатичная бестия, не давала мне окончательно сорваться и совершить непоправимое.

И я еженочно, методично обходила замок по расширяющейся спирали, истово мечтая как можно скорее найти похищенный из нашего замка артефакт, и сбежать, наконец, из этого серпентария домой.

Апогей наступил через шесть дней.

Дорогая серебряная игла мелькала в моих руках, ловко ныряя в ткань.Я вышивала (зеленым по зеленому).

Для занятий рукоделием дамы рода Вейлерон собрались на «нейтральной» (хаха!) территории — в янтарной гостиной. В гостиную ее светлости вдовствующей герцогини я бы и не пришла. Видят боги, пренебрегла бы всеми приличиями и правилами хорошего тона и просто не пришла.

Изящные руки, аккуратные головы, домашние платья — сплошь зеленые. Даже восьмилетняя Розалин, которую порой допускали на посиделки, была в нежно-зеленом.

Я изо всех сил убеждала себя, что это лишь еще один маневр в объявленной мне войне, ибо заказанные для меня платья еще не были готовы, и в этом кругу всех оттенков зеленого я выглядела белой (хотя на самом деле светло-синей) вороной, но нет-нет, да и мелькала мысль — а вдруг, нет, не притворяются?

Вдруг, они и правда такие?

Тихий ужас в такие мгновения шевелил мои волосы, и я торопилась отмахнуться — нет-нет, это всего лишь манёвры и построения в мою честь, не может быть иначе!

Втыкались в ткань иглы, взблескивали искры магии, дрожал магический фон.

Забавно, но несмотря на то, что одаренные тэи щедро украшали свой рукодельный труд иллюзиями, мои работы им не уступали. Мне это дарило легкое злорадное удовлетворение: не зря матушка хвалила мои вышивки!

Благородные тэи вели приличествующую случаю беседу.

Сколько я таких бесед уже выслушала за дни, проведенные в замке Страж! Тонких, остроумных, бесконечно изящных. После каждой хотелось помыться.

Я поддевала иглой ткань, тянула нить и чувствовала, как что-то во мне истончается.

То ли те самые пресловутые запасы мудрости со смирением, то ли воля, удерживающая ведьмин дар в каком-никаком повиновении — не знаю, но в какой-то момент я вдруг поняла, что если ничего не сделаю, то… То что-нибудь сделаю!.

И, опустив на колени вышивку, я неожиданно (отчасти, даже для самой себя) спросила:

— Тэи, а что я вам всем сделала?

Голос, прервавший на середине очередную утонченно-колкую фразу тэйрим Сириль, на удивление, звучал громко и чуть удивленно. Голос хозяйки положения, а не загнанного зверя. Ай да я!

— О чем вы, ваша светлость? — очень благожелательно и очень обеспокоенно спросила милейшая тэйрим Сириль.

— Мы вас чем-то обидели, ваша светлость? — в голосе драгоценной Мириам звучало искреннее огорчение.

Вдовствующая герцогиня промолчала —  она была выше столь низменных вещей.

Я молчала и смотрела на нее выжидательно. Смотрела светло, с легкой улыбкой.

Боги, дайте мне сил никого не убить!

И после непродолжительного молчания свекровь “сдалась”.

—  Видите ли, ваша светлость, —  произнесла она с некоторой печалью в голосе, —  возможно, вам действительно показалось, что в замке Страж вас приняли недостаточно тепло…

“Что вы! Пожалуй —  слишком даже горячо!” —  мысленно прокомментировала я, продолжая всё так же безмолвно давить на мать Вейлерона улыбкой.

—  Но это только потому, что мы все несколько… огорчены, —  она бросила на меня быстрый извиняющийся взгляд, — тем, что вы с первых шагов в качестве супруги герцога Вейлеронского, проявили такое… небрежение традициями!

Теперь в её голосе слышалась скорбь. А я пыталась “причуяться” к ней с помощью дара —  и не могла. Мало того,что магов в принципе читать получалось из рук вон плохо, в последнее время я всё чаще ловила себя на том, что наглотавшись отрицательного к себе отношения со всех сторон, просто боюсь применять чутье. А без его помощи определить, сколько в словах ее светлости вдовствующей герцогини искренности, а сколько лицедейства, не удавалось.

—  И какими же традициями я пренебрегла? —  я собрала в кулак всю наличную кротость с этим вопросом.

—  Быть с мужу поддержкой в горе и в радости, —  грустно признала мать Вейлерона.

Я попыталась понять, что она имеет в виду.

Вот так сходу получалось не очень.

—  Но ведь… его светлости нет дома?..

Во взгляде свекрови после этого вопроса появилась жалость.

—  Ваша светлость... тэя Нисайем, в нашем роду брачные клятвы —  не пустой звук. Я не знаю, как было у вас дома, в Алассе, но здесь, в Вейлероне, “в горе и в радости” означает именно то, что означает.

Стоп. Это она сейчас пытается мне втолковать что, у них здесь жена едет вместе с мужем в осажденную крепость?..

Бред. Не может быть. Что делать женщине на войне?

Я представила, что сказал бы на это батюшка, и мышцы пугливо сжались.

С другой стороны… Это же Вейлероны! Они вон на родовых цветах, судя по всему, немного повернуты — кто знает, как далеко зашло их помешательство?

Ехать мне? На передовую? В крепость, под стенами которой стоит малая волна инородцев?

Я обвела взглядом благородных, достойных тэй.

У меня только один вопрос: если я сею же секунду сорвусь с места и помчусь туда со всей доступной мне скоростью, удастся ли выдать это за то, что я так хочу быть хорошей женой?

От ближайшего портала до Карлионского гарнизона было четыре часа пути. Меня встретил лично мэр и несколько раз поинтересовался, не желаю ли я дождаться супруга в городе, воспользовавшись их с женой гостеприимством. Соблазн был велик, я всерьез заколебалась. Серьезно, ну что мне делать в военном гарнизоне? Но перед глазами всплыло осуждающее лицо тэи Керолайн, ее поджатые губы и полный укоризны взгляд.

Жаль, что тэйр Алиссандр так и не ответил на мое сообщение. Надеюсь, он его хотя бы получил…

— Капитан, вы уверены, что я не нарушу ничьи планы своим прибытием? — все еще в растрепанных чувствах уточнила я у офицера сопровождения.

— Никак нет, ваше сиятельство, — отрапортовал боевой маг. — Мы все равно отправляемся в гарнизон с подкреплением, сопроводить вас — большая честь.

Вот так вот взял и перекрыл последний путь к благородному отступлению.

Ладно, в конце концов, если мне до сих пор никто ничего не сказал и даже не посмотрел косо, то может быть, тут и правда такие порядки?..

Карета тряслась на ухабах, новая камеристка, которую я усадила с собой, вместо того, чтобы отпустить на козлы к кучеру, сидела, уставившись в пол и сложив ладони на коленях. От скуки я даже задремала…

Сначала я услышала истошный визг. И не успела толком проснуться, как карета содрогнулась. Затем последовал еще удар, заставивший меня машинально спросонья ухватиться за что попало. А потом карета медленно, со скрипом и треском… повалилась на бок.