Игра в «Потрошителя» - Альенде Исабель - Страница 68

Конфискованные компьютеры были направлены в соответствующую лабораторию, но до того, как полицейские программисты успели проникнуть в них, пришел приказ из Вашингтона ничего не трогать, пока ФБР не примет решение. Очень возможно, что Миллер установил программу самоуничтожения, но если нет, только лица, облеченные соответствующей властью, могут получить доступ к содержимому файлов. Во время допроса Педро Аларкон объяснил, что его друг сотрудничал с предприятиями по обеспечению компьютерной защиты, расположенными в Дубае, и иногда уезжал туда на пару недель, однако по документам Райан Миллер никогда не покидал страну.

— Миллер невиновен, папа, — заявила Аманда, узнав от Петры Хорр о том, что в лофте произвели обыск. — Разве он похож на серийного убийцу?

— Он похож на подозреваемого в убийстве Алана Келлера.

— Зачем ему совершать такое?

— Затем, что он влюблен в твою мать, — изрек Боб Мартин.

— Папа, никто не убивает из ревности со времен Шекспира.

— Ты ошибаешься: это основной мотив бытовых преступлений.

— Хорошо. Пусть у Миллера был мотив в случае с Келлером, но объясни мне, как он связан с другими преступлениями. Нет сомнения, что их все совершил один и тот же человек.

— Его готовили для войны, для убийства. Я не хочу сказать, что все солдаты — потенциальные убийцы, вовсе нет; но бывает так, что люди с отклонениями вступают в вооруженные силы, где получают медали за те же самые действия, которые в гражданской жизни привели бы их в тюрьму или в сумасшедший дом. Есть и нормальные люди, которые на войне теряют рассудок.

— Райан Миллер — не сумасшедший.

— Ты не специалист в таких делах, Аманда. Не знаю, почему этот тип так тебе нравится. Он опасен.

— Он тебе не нравится потому, что дружит с мамой.

— Мы с твоей мамой в разводе, Аманда. Мне все равно, с кем она дружит, но Миллер перенес физическую и эмоциональную травму, страдает депрессией, склонен к алкоголизму, наркомании и насилию. Он принимает анксиолитики и снотворные — те же лекарства, какими накачали супругов Константе.

— Дед говорит, что такие лекарства принимают многие.

— Почему ты его защищаешь, дочка?

— Из здравого смысла, папа. Во всех случаях преступник был осторожен и не оставил следов, наверняка покрылся пластиком с головы до ног, вытер все, к чему прикасался, даже то, что прислал по почте, как книгу для Эштона и стеклянного волка для Розен. Думаешь, один и тот же человек стер следы со стрелы и оставил их по всему дому Алана Келлера, даже на стакане с отравленной водой? Это полная чепуха.

— Бывает так, что убийца теряет контроль над собой и начинает оставлять следы, потому что в глубине души хочет, чтобы его остановили.

— Так говорят твои судебные психологи? Райан Миллер умер бы со смеху, услышав такую теорию. До цианида можно дотрагиваться только в резиновых перчатках. Думаешь, Миллер надел их, влил яд, а потом снял и схватился за стакан голыми руками? Что за идиотизм!

— Я еще не знаю, как все произошло, но ты должна обещать, что тотчас же сообщишь мне, если Миллер попытается вступить в контакт с твоей матерью.

— Не проси меня об этом, папа: человека, ни в чем не виновного, могут приговорить к смерти.

— Аманда, я не шучу. У Миллера будет возможность доказать свою невиновность, но в данный момент мы вынуждены считать его очень опасным. Пусть он и не совершал других убийств, в случае Келлера все указывает на него. Ты поняла меня?

— Да, папа.

— Обещай.

— Обещаю.

— Что обещаешь?

— Что предупрежу тебя, если Райан Миллер свяжется с мамой.

— Фигу не показываешь в кармане?

— Нет, папа, я тебя не обманываю.

Пообещав отцу выдать Райана Миллера, Аманда вовсе не намеревалась сдержать слово: что больше отяготит совесть — нарушить слово или сломать другу жизнь? Из двух зол надо выбирать меньшее. Но чтобы избежать дилеммы, она попросила мать, чтобы та не говорила ей, если «морской волк» вдруг объявится среди ее пациентов или воздыхателей. Индиана уловила что-то в выражении лица дочери, потому что согласилась, не задавая вопросов.

Индиана знала, что полиция бросила все силы на то, чтобы задержать Миллера как единственного подозреваемого в убийстве Алана Келлера, но она, как и Аманда, не верила, что бывший солдат способен на хладнокровное злодеяние. Индиана, как никто, хотела, чтобы виновного поймали, но этот друг, на две недели ставший возлюбленным, мужчина, которого она знала до самых глубин, чье тело разминала руками целительницы и покрывала поцелуями по женской прихоти, виновным не был. Индиана затруднилась бы дать вразумительный ответ, если бы ее спросили, почему она так уверена в невиновности Миллера, бывшего солдата, подверженного приступам ярости, который стрелял в мирных жителей, включая женщин и детей, и пытал пленных, чтобы добиться от них признания, но у нее никто ничего не спрашивал, и, кроме Педро Аларкона, никто не знал о прошлом спецназовца. Уверенность Индианы опиралась на интуицию и на расположение планет, которые в данной ситуации заслуживали больше доверия, чем суждения бывшего мужа. С тех пор как они развелись, Боб никогда не питал симпатии к мужчинам, которые ее интересовали, но Райан Миллер вызывал у него особые подозрения. Аманда объясняла это в нескольких словах: они — два альфа-самца и, в отличие от орангутангов, не могут поделить территорию. Индиану, наоборот, радовали увлечения бывшего мужа: она надеялась, что, перебрав столько женщин, Боб Мартин остепенится и найдет идеальную мачеху для Аманды. Гороскоп, составленный Селестой Роко для Райана Миллера, не указывал на склонность к убийству, а ведь она, без сомнения, проявилась бы в астральной карте человека, совершившего такие ужасные злодеяния.

Индиане не потребовалось что-то скрывать от Аманды, а Аманде — лгать отцу: если Райан Миллер и не пытался связаться с матерью, он косвенным образом дал о себе знать дочке. Педро Аларкон явился в колледж, когда заканчивались занятия, подождал, пока разъедутся автобусы и автомобили, и попросил позволения поговорить с Амандой насчет видеофильма. Его приняла сестра Сесиль, ответственная за девочек, живущих в интернате, высокая, крепкая шотландка, которой никто не дал бы ее шестидесяти шести лет: зоркие глаза кобальтовой синевы распознавали шалости учениц еще до того, как девочки их совершали. Услышав, что речь идет о проекте Аманды, связанном с Уругваем, она отвела Аларкона в Зал тишины, как называлась небольшая пристройка к часовне. Экуменическая политика заведения значила больше, чем католическая традиция, и девочки, относившиеся к другим конфессиям, а также неверующие располагали собственным пространством для духовных практик или размышлений наедине с собой: в комнате с паркетным, натертым до блеска полом не было никакой мебели; стены окрашены в мягкие сероголубые тона; множество круглых подушек для медитации, и в углу — свернутые коврики для двух единственных учениц-мусульманок. В этот час комната стояла пустая, почти в полумраке; предвечерний свет, проникая через два окна, ложился прозрачными мазками. Окна выходили в сад, и тонкие ветви лиственниц выделялись на фоне закатного неба; где-то далеко кто-то брал аккорды на пианино — единственный звук, нарушавший в этом святилище тишину. С волнением, от которого стеснилось дыхание, Аларкон перенесся в другое время и место, такие далекие, что он уже о них почти и не помнил: детские годы, до того как подполье покончило с его наивностью, бабушкина часовня на фамильном скотоводческом ранчо Пайсанду — бескрайние дикие степи, нескончаемый горизонт бирюзовой голубизны.

Сестра Сесиль принесла два складных стула, предложила посетителю воды, позвала ученицу и оставила их одних, впрочем не закрывая двери и дав понять, что она рядом, поскольку Аларкон не значился в списке лиц, беспрепятственно допускавшихся в колледж.

Аманда явилась с видеокамерой, как они условились по электронной почте, установила ее на треноге и раскрыла блокнот. Пятнадцать минут они говорили об Уругвае, а еще десять шепотом договаривались насчет беглеца. В январе, узнав, что игроки в «Потрошителя» взялись расследовать убийства в Сан-Франциско, Аларкон сразу заинтересовался не только потому, что радел за пятерых детишек, одиноких, замкнутых ботанов, которые осмелились вступить в соревнование с огромным следственным аппаратом полиции, но и потому, что был специалистом по функциям человеческого мозга. Искусственный разум, как он объяснял студентам на первой лекции, это теоретическое обоснование и построение компьютерной системы, способной решать задачи, которые обычно требуют разума человека. Есть ли разница между человеческим и искусственным разумом? Может ли машина созидать, чувствовать, воображать, сознавать? Или может только подражать некоторым человеческим способностям и совершенствовать их? На этих вопросах была построена академическая дисциплина, увлекавшая профессора: когнитивная наука, предпосылка которой, подобно предпосылке исследований по искусственному интеллекту, заключалась в том, что умственная деятельность человека имеет компьютерную природу. Цель когнитивных исследований — раскрыть тайны самого сложного из известных нам устройств: человеческого мозга. Когда Аларкон говорил, что, возможно, количество состояний человеческого ума больше, чем количество атомов во Вселенной, любая предвзятая идея, какая могла зародиться у студентов относительно искусственного интеллекта, отпадала сама собой. Дети, игравшие в «Потрошителя», рассуждали с логикой, какую машина могла отточить до невероятия, но они также обладали свойством, присущим исключительно человеку: воображением. Они играли с полной свободой, всего лишь ради развлечения, и притом проникали во внутренние пространства, на настоящий момент для искусственного интеллекта недоступные. Педро Аларкон мечтал о возможности уловить этот ускользающий элемент человеческого ума и применить его в компьютерной программе.