Земля любви - Соареш Мария Леонора - Страница 63

- Да, я сумела… - грустно произнесла Анжелика. - Мой удел - быть женой своего мужа-депутата. Даже дело, которому я отдавала всю душу, у меня теперь отобрали…

- Ты так сильно переживаешь из-за того, что уехала с фазенды?

- Конечно, переживаю, - не стала скрывать Анжелика. - Но я всегда знала, что рано или поздно это должно произойти, и подспудно готовилась к такой перемене. Теперь я буду смиренной, как наша мама, которая никогда не перечила мужу и была для него надёжной опорой во всех жизненных передрягах.

Этим благим намерениям не суждено было осуществиться. Анжелика забыла о них тотчас же, как узнала, что вместе с плантациями Аугусту сумел-таки продать и весь кофе, хранившийся в амбарах и брезентовых укрытиях.

- В последний момент немцы назвали такую цену, которая меня устроила! – ликовал он, не замечая, как изумлённо округлились глаза его жены.

- Ты продал, в том числе и кофе, принадлежащий нашим рабочим? – спросила она таким тоном, который не предвещал ничего хорошего для Аугусту.

Но он продолжал сохранять невозмутимость:

- Да, продал. Пусть немцы сами разбираются теперь с итальянцами! А все деньги я пока положил в немецкий банк. В отличие от наших банков он не разорился!

- Половину денег, вырученных а кофе, мы должны отдать нашим рабочим! – безапеляционно заявила Анжелика.

Гумерсинду также поддержал дочь:

- Мы ведь заключили с итальянцами договор и не можем разорвать его без их ведома и согласия. Плантации действительно принадлежали не им, а вот половина всего кофе - это уже их собственность, которой вы не имели права распоряжаться, сеньор депутат!

- Я знаю это не хуже вас, - обиделся Аугусту. - Поэтому и внёс в договор с немецкими специалистами пункт, согласно которому они обязуется выплатить денежную компенсацию итальянским рабочим.

- Представляю, какой будет эта компенсация! Мизер! – вспыхнула Анжелика. – Ты сам посуди, Аугусту, не станут же немцы дважды платить за один и тот же кофе!

- А это уже их проблемы! Пусть сами в них разбираются, - беспечно ответил он, чем окончательно вывел Анжелику из равновесия.

- Так вот, значит, что скрывается за теми высокими понятиями, о которых ты любишь говорить с трибуны! Честность, порядочность, справедливость… Где же они, Аугусту? Сегодня ты приоткрыл своё истинное лицо, и я не знаю, смогу ли жить с тем человеком, какого сейчас увидела.

- Ну вот, опять ты за своё! - расстроился он. - Сколько можно угрожать мне разводом?

Гумерсинду, стремившийся любой ценой удержать Анжелику в браке, вынужден был смягчить свой прежний тон.

- Давайте не будем упрекать и тем более оскорблять друг друга, - произнёс он примирительно. А лучше подумаем, как исправить сложившееся положение. Говорить с итальянцами нам всё равно придётся, это ясно. Мы должны хотя бы поблагодарить их за добросовестный труд, прежде чем передать новым хозяевам.

- Они сочтут нашу благодарность за оскорбление, если мы обойдёмся только ею и не расплатимся с ними за кофе! – гневно бросила Анжелика.

- Деньги мы им заплатим, - успокоил её Гумерсинду. - Это даже не подлежит обсуждению. Свои обещания я привык исполнять, чего бы мне это ни стоило. Плохо, конечно, что ты продал кофе итальянцев без их согласия. Но при нынешних ценах они в накладе не останутся, только надо им это объяснить, чтоб никто не заподозрил нас в обмане. Ну и, конечно, следует отдать им вырученные деньги.

- Насколько я понял, вы уже сами всё решили и обсуждать нам больше нечего, - поднялся из-за стола Аугусту, которому было неприятно сознавать, что он допустил серьёзный просчёт при заключении сделки.

Но Гумерсинду остановил его:

- Нет, дорогой зять, к обсуждению мы ещё и не приступали. Я прошу тебя задержаться на некоторое время, потому что именно от твоего решения будет зависеть и судьба моей фазенды, и в конечном счёте моя честь.

- О каком решении вы говорите, сеньор Гумерсинду? - теперь уже абсолютно ничего не понял Аугусту.

- Сейчас объясню, - сказал Гумерсинду, тяжело вздохнув. Ему трудно было произнести то, о чём он собирался поговорить сейчас с Аугусту. А ещё труднее было переносить собственную несостоятельность, из-за которой он теперь должен был впасть в финансовую зависимость от зятя, да ещё и просить того, чтобы он снизошёл до такой милости.

Но Гумерсинду был мужественным человеком и законы чести ставил превыше всего, поэтому он и обратился к Аугусту после небольшой паузы:

- Продав кофе итальянцев по достаточно высокой цене, ты не подумал о последствиях этой сделки. А они таковы, что теперь я должен по той же цене скупить весь кофе у тех, кто работал на моей фазенде. Иначе будет бунт!

- Им не обязательно знать, сколько денег за тот злосчастный кофе уплатили нам немцы!

- Это значит, ты предлагаешь нам присвоить часть их денег?! – возмущённо воскликнула Анжелика.

- Ну что же делать, если так вышло! – развёл руками Аугусту. - Давайте рассмотрим эту сделку в другом ракурсе. Скажите, если бы итальянцы сами вели переговоры с немцами, то неужели бы они смогли сговориться о такой высокой цене? Даже я склонил их на уступку только потому, что предлагал кофе вместе с плантациями, в которых они были так заинтересованы! Поэтому мы без зазрения совести можем считать, что разницу в цене я получил как процент за посреднические услуги!

- Нет, у нас разные понятия о совести! – гневно отреагировала на это предложение Анжелика. - Итальянцы согласились терпеть, ждать повышения цен на рынке. Возможно, через некоторое время они бы продали свой кофе и дороже, чем ты продал его сегодня. А может, они бы и продешевили, но это был бы их собственный выбор. Они ведь не давали тебе никаких полномочий на продажу. И моя совесть не позволит мне присвоить их деньги! Папа, я думаю, ты со мной согласишься?

- Я уже сказал, что надо отдать все деньги итальянцам, - ответил Гумерсинду. - Но у меня нет денег, чтобы по такой же цене купить кофе у оставшихся рабочих. И поэтому я должен обратиться с просьбой к тебе, Аугусту: разреши мне воспользоваться твоими деньгами под залог моей фазенды! Если мне со временем не удастся продать этот кофе подороже, и я окончательно разорюсь, то фазенда перейдёт в твою собственность!

Он, наконец, произнёс то, что потребовало от него огромного душевного напряжения, и теперь сидел опустошённый, раздавленный. Анжелика и Аугусту даже замерли на какое-то мгновение: им показалось, что у Гумерсинду случился сердечный приступ. Анжелика первой оправилась от шока и бросилась к отцу:

- Тебе плохо, папа?

- Да уж,чего ж тут хорошего, - слабым голосом ответил он.

Аугусту тем временем тоже пришёл в себя и напомнил Гумерсинду, что ещё до сделки предполагал отдать все деньги в его распоряжение, о чём и говорил ему неоднократно.

- Вы можете использовать эти деньги как захотите, - повторил он снова. – И ни о каком залоге тут не может быть и речи! Не обижайте меня. Мы всё-таки одна семья.

- Хорошо, Аугусту, спасибо, - тихо произнёс Гумерсинду. – Я возьму эти деньги. Только использовать их я уже не смогу так, как хотел. Я ведь собирался только чуть-чуть поддержать рабочих, если кризис затянетсяю А покупать у них кофе, да ещё в такой критический момент, вовсе не входило в мои планы…Но теперь-то что говорить!…

Их долгий и трудный спор, наконец, закончился. Но вместе с ним закончилось и согласие, установившееся было между Анжеликой и Аугусту.

- Я я потеряла к нему уважение, - сказала Анжелика сестре. – А без этого невозможно строить супружеские отношения.

- Но он же спас нашу фазенду! – возразила ей Розана.

Анжелика скептически усмехнулась:

- Да ничего он на самом деле не спас! Только добавил отцу лишних хлопот… Господи, хоть бы этот кризис поскорее миновал! У нас ведь теперь осталась только отцовская фазенда, больше нам продавать нечего. И если мы её потеряем - я точно разведусь с Аугусту!

Она не стала говорить Розане, что с лёгкостью сделала бы это уже сейчас, но не хочет ещё больше огорчать отца, и потому вынуждена терпеть рядом с собой Аугусту.