Наш с тобой секрет (СИ) - Лизергин Богдана - Страница 17

Песня закончилась, и зал не сразу вышел из оцепенения. Но затем взорвался аплодисментами и криками.

— Спасибо за тёплый приём, — сказал он, когда гул слегка стих, — Мы назвались “Контентом 02″, потому что наша музыка — это тот контент, который направлен на потребление. Вы сейчас потребляете всех нас точно так же, как и любую другую информацию в окружающем вас пространстве. Ну, а “02″ потому что мы вторичны. Сейчас наша музыка чистой воды эпигонство, хороший музыкант найдёт в ней десятки отголосков чужих стилей: от Swans до Моррисси. Наш состав не окончательный, да и песен, как таковых у нас нет. Но мы благодарны Саше Данишевскому, организатору феста, за приглашение выступить.

— Почему вы выглядите, как голубые? — крикнул кто-то из зала.

— Об этом следующая песня, — он улыбнулся и слегка поклонился залу.

Первым вступил гитарист. Раздались почти нежные звуки, навевающие воспоминания о тёплом лете, о розово-пенных волнах, но затем нежность гитарных переливов нарушил рваный ритм ударных и ещё более рваный — шумовой машины. Эту песню учитель пел на французском. Я посмотрела на Тамару, так как она довольно белго могла на нём изъяснятся.

— О чём эта песня? — крикнула я её на ухо.

— Что-то о шлюхах, очаровывающих моряков, — крикнула в ответ Тамара, — А у Коляна отличный французский. Но это платье… Всегда знала, что с ним что-то не так!

Он отошёл от микрофонной стойки и вдруг начал танцевать. Худое гибкое тело изгибалось в призывном танце, словно он транслировал текст песни через своё тело. Подняв тонкие руки над головой, он кружился в этом тонком чёрном платье, напоминая танцовщиц с картин Дега. Кажется, смотря на него, можно было сменить ориентацию. Рот, изломанный французским наречием, при этом улыбался.

Отыграв две песни, они молча ушли со сцены. Зал ревел от восторга, и это было неудивительно. Определённо, Николай Владимирович был непостижимым, доселе не виденным явлением, разгадать и познать которое захотел каждый третий в этом зале. Я потёрла виски: от напряжения их разламывало болью. Люди начали расходиться. Мы подошли к бару, и я попросила у бармена стакан холодной воды. Она помогла немного прояснить мысли. Тамара села рядом, достав сигареты.

— Я, честно говоря, до сих пор в шоке, — она щёлкнула зажигалкой, — Под личиной занудного учителя скрывается крутой музыкант. Интересно, записывалось ли выступление? Я бы выкупила у звуковика кассету.

— Можно узнать у Виталия, — процедила я сквозь зубы: боль не отступала.

— У тебя совершенно зверское выражение лица сейчас, ты знаешь?

— Знаю. Голова разболелась что-то.

Тамара порылась в рюкзаке и протянула мне упаковку “Темпалгина”. Я с благодарностью посмотрела на неё, выщелкнула таблетку из блистера, запив водой.

— Вот вы где, девчонки, — к нам шёл Виталий, а за ним — висок ещё сильнее кольнуло болью — Николай Владимирович со своими музыкантами. Платье он, конечно, снял, переодевшись в серую футболку, похожую на мою, и чёрные джинсы. Увидев нас с Тамарой, его глаза расширились от удивления.

— Лали, Тамара, познакомьтесь с моим другом, это Коля, — представил нам учителя Виталий, — А это Саша и Олег, — он также представил парней, — Мои ребята, к сожалению, сегодня не смогли к нам присоединиться.

— Да мы знакомы с Николаем Владимировичем, — промямлила я, отводя глаза.

— Он наш учитель, — добавила Тамара, — Здравствуйте.

Виталий непонимающе посмотрел на меня. Музыканты сели за барную стойку и заказали какие-то коктейли. Николай Владимирович спокойно поздоровался.

— Неловкая ситуация вышла. Но вы же не думаете, что у учителей нет жизни вне школы? — он взгромоздился на барный стул рядом со мной.

— Не думаем. Вы очень классно выступили. Да вы крутой, чёрт возьми! — выпалила Тамара.

— Спасибо на добром слове, — он улыбнулся, — Как и любому человеку, мне приятна похвала.

— А чё ты молчал о том, что работаешь учителем? — Виталий подошёл ко мне и приобнял за плечи. Я слегка поморщилась: слишком собственническим был его жест.

— Это только на время аспирантуры. Предвосхищу следующий вопрос и отвечу на него: в этом городе у меня дела, так и так пришлось бы временно переехать. Потому я выбрал школу именно здесь.

— Ты же искусствовед по образованию.

— Одно другому не мешает, — пожал плечами Николай Владимирович.

— А вы не забыли, пацаны, что проставляетесь сегодня в честь своего первого выступления? — спросил Виталий.

— Не забыли, — ответил Саша, — Нужно только место выбрать. Ко мне нельзя, у меня мама.

— А у меня жена и ребёнок, — добавил Олег.

— Можно к нам на базу, — сказал Виталий.

— Да ну, у меня в вашем бункере приступ клаустрофобии начинается, — протянул Олег.

— Кооооля, — заискивающе посмотрел на учителя Саша.

— Вы давно планировали набег на мою квартиру, я понял. Ладно, поехали ко мне. Только нужно будет в магазин зайти, мой дом — зона, свободная от алкоголя.

— Девчонки, вы с нами?

Тамара бросила быстрый взгляд сначала на учителя, потом на меня.

— А вы и Лали что, пара? — спросил Саша у Виталия, чья рука по-прежнему обнимала мои плечи.

— Нет, мы не пара, — твёрдо ответила я, ощутив, как сжалась его рука, — Если только пара друзей. И мы с Тамарой, наверное, по домам.

— Сейчас девять часов, ещё даже “Спокойной ночи, малыши” не начались, — хмыкнул Олег.

— Да это они из-за меня застеснялись, — сказал Николай Владимирович, — Но вот вопрос: кто кого должен стесняться больше? Я ваш учитель, и мне вроде бы не положено пить, курить и материться в присутствии моих учениц. А вы мои ученицы, вам тоже вроде как положено делать всё то же самое при учителе. Так может быть оставим эти морально-этические пляски и сделаем мою квартиру нейтральной территорией? Вы будете просто Лали и Тамарой, а я просто чуваком с хатой.

Тамара засмеялась.

— А вы не только на сцене крутой.

— На том и стоим.

Николай Владимирович жил в видавшей виды хрущёвке на самой окраине города. В 90-е этот район считался одним из самых криминальных. В его крошечном прихожей не было шкафа, только вбитые в стену крюки, на которые полагалось вешать верхнюю одежду. Большая комната выглядела нежилой и неуютной. Пахло здесь, как в церкви — воском и ладаном. В не занавешенные окна бил свет от фонаря. Советские коричневые полки ломились от книг. На стене висел ковёр, старый диван с местами продранной обивкой был покрыт гобеленовым покрывалом. Около другой стены стоял письменный стол, заваленный смятыми бумагами и тетрадями. Над ним висело крошечное деревянное распятие. Кассеты и диски ровными стопками лежали на полу.

— Располагайтесь, — он сел на пол, рядом с батареей, — Обо мне не беспокойтесь, я предпочитаю именно это место на полу. Девушки, не стесняйтесь, диван в вашем распоряжении.

— Чувак, это двухэтажная шутка, — заметил Саша.

— Вот у кого здесь грязные мыслишки.

Мы воспользовались любезным предложением хозяина и сели на диван, чувствуя себя не очень комфортно. Конечно, по дороге мы все перезнакомились и даже успели найти точки пересечения, но здесь, в этой квартире, смущение вновь вернулось. Вскоре все взялись за стаканы с рюмками. Нас с Тамарой налили красного вина. Николай Владимирович пил воду.

— Это не потому, что я стремаюсь пить при своих ученицах. Я в принципе не пью, — пояснил он, наткнувшись на Тамарин вопросительный взгляд.

— Первый тост с хозяиина, — сказад Саша.

— За Майкла Джиру, — Николай Владимирович поднял свой стакан.

— За Майкла Джиру, — повторили все, соприкасаясь рюмками и стаканами.

— А кто это? — спросила я. Наши взгляды встретились. Николай Владимирович улыбнулся мне.

— Лидер группы Swans, чья музыка лично у меня вызывает экстатическую дрожь. Писатель, написавший гусиным пером в тетрадь книгу о насилии, убийствах и инцесте. У меня аж пальцы ног вибрируют, когда я её перечитываю — слегка насмешливо он говорил для меня одной. По крайней мере, мне хотелось так думать. Я была загипнотизирована его карими глазами, улыбкой, голосом. Его присутствие делало это убогую квартиру красивой, обычные посиделки за выпивкой интересными. Мало-помалу мы с Тамарой раскрепостились.