Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Стасина Евгения - Подъем (СИ) Подъем (СИ)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Подъем (СИ) - Стасина Евгения - Страница 63


63
Изменить размер шрифта:

Я поднимаюсь, чувствуя, как на моем лице поселяется гримаса отвращения и, ополоснув лицо прохладной водой, опираюсь руками на раковину, посылая ухмылку собственному отражению.

— Заберу вещи завтра. Меня ждет ребенок.

Я пуст. Выпит до дна той, для кого когда-то был готов достать звезду с ночного неба. Не находя в себе сил на переодевание, я медленно бреду в прихожую, и, присев, начинаю обуваться. Марго появляется в дверном проеме, внимательно следя за моими действиями, и это, как дежавю… Все это уже было когда-то: тот же тяжелый молчаливый взгляд, мои неторопливые сборы, разве что только женщина, стоящая рядом, вряд ли скована болью и осознанием неотвратимости перемен…

— Что будем делать с квартирой? Знаю, что так и не расписались…

— Забирай, — прерываю ее болтовню, не давая ей возможности договорить.

— Андрей… — она подходит ближе, касается моей щеки, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах, но я отворачиваюсь, не позволяя ей запечатлеть на моих губах поцелуй. Рита одергивает руку, высокомерно приподнимая бровь, а я беру с полки ключи и, не дожидаясь лифта, спускаюсь вниз, делая глубокий вдох свежего воздуха.

* * *

Я резко торможу у трехэтажного здания, где располагается спортивный лагерь, и бью кулаком по рулю, оглашая округу резко прервавшимся автомобильным сигналом. Меня трясет от злости на Риту, на себя и стремительно утекающее, как песок сквозь пальцы, время. Я опоздал. На три часа. Заставил влюбленного мальчишку, всю неделю отсчитывающего минуты перед встречей с подружкой, ждать, пока я разберусь с Марго, не отвечая на его звонки. Показав охраннику паспорт, я ожидаю, пока он пропустит меня в коридор, и, пройдя через турникет, стремительно мчусь к кабинету директора, рядом с которым, повесив голову, сидит мой сын, чьи ожидания я вновь не сумел оправдать. Рукава моей рубашки, закатанные кверху, еще влажные, и на светлой ткани хорошо различимы мокрые пятна. Набрав воздуха в грудь, я уверенно подхожу к Семену, который открывает глаза, заслышав мое приближение.

— Привет, — остановившись в двух шагах от парня, я засовываю руки в карманы, кожей ощущая, как наэлектризовался воздух вокруг нас. Он вновь закрывает веки, упираясь затылком в стену, но ничего не говорит, кусая нижнюю губу, отчего та уже заметно раскраснелась.

— Я опоздал, прости, — присаживаюсь рядом, и не подаю вида, что заметил, как сын отодвинулся, когда наши ноги соприкоснулись. — Еще ведь не поздно? Давай, я поговорю с заведующей и поедем прямо сейчас? Позвони своей Милане…

Я встаю, но Сема коротко бросает: “Не надо”, и я вновь сажусь, обхватывая голову руками.

— Сын, прости! Перенесем на завтра и поедем, куда захотите: концерт, хоккейный матч, футбол…

— Я же сказал, не надо! — резко вставая, Семен сжимает пальцы в кулаки, и по его взгляду я понимаю, что расстояние между нами теперь ни за что не перешагнуть. — Уезжай!

— Сем!

— Так всегда, пап! Ты всегда опаздываешь! Я же не настолько важен, как твои автосервисы!

— Не говори так…

— Не говорить? Да тебя никогда нет! — он переходит на крик, а в глазах встают слезы — чистые, как горный хрусталь, и до того соленые, что одним видом скатывающихся по щекам горошин, способны прожечь в моей груди дыру, которой уже никогда не затянуться. Я делаю шаг, желая коснуться его плеча, но парень мгновенно заводит руку за спину, начиная порывисто втягивать воздух.

— Не трогай, понял! И уходи!

— Сема! — я сглатываю, зная, что получаю сейчас по заслугам. — Я виноват. Я во многом перед тобой виноват. И перед твоей мамой… Но я очень тебя люблю…

— Неправда! Ты нас бросил! Что тебе стоило приезжать ко мне? Где ты был, когда я первый раз подрался? Когда в прошлом году вывихнул лодыжку? Ты работал, папа!

— Я старался для тебя…

— Для меня?! Мне нужно было, чтобы ты просто был со мной! Не трогай! — он орет так, что охранник спешит нам навстречу, держа руку на висящей на поясе рации, но останавливается в десяти метрах, заметив, что дверь директорского кабинета открылась… Сын быстро поднимает с пола дорожную сумку, которую я даже не заметил, и, перекинув лямку через плечо, поспешно вытирает лицо рукавом толстовки. Подойдя вплотную, он смотрит мне прямо в глаза, хлестая меня льдом, хорошо различимым на дне карего взора:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Пошел ты, — словно плюет мне в лицо, полушепотом, но собравшиеся вокруг, наверняка слышат адресованную мне фразу, — вместе со своей работой и хоккейным лагерем!

Я не двигаюсь, забывая дышать, когда Сергей Титов бросает моему сыну ключи от машины, и тот бегом направляется к выходу.

— Спасибо, Валентина Филипповна, — заставляет меня обернуться голос мужа моей бывшей жены, и я, уперев руки в бока, поднимаю голову, начиная быстро моргать. Женщина прощается, с пониманием отнесясь к ситуации, и, не задав ни одного вопроса, возвращается на рабочее место.

— Подпиши документы. Я забираю Семена, но ты как отец, должен…

— Я понял, — не даю ему договорить, но все так же не двигаюсь.

— Ни черта ты не понял, — устало выдает Титов, намереваясь уйти.

— Куда вы?

— В гостиницу.

— Он поедет со мной.

— Нет, — голос, как сталь, а плечи воинственно расправлены.

— Он мой сын!

— Почаще произноси это вслух.

— Я позвоню ему завтра?

— Ты меня спрашиваешь? — развернувшись, он недоверчиво смотрит на меня, словно я сморозил несусветную глупость. — Врезать бы тебе хорошенько.

— Так, давай, действуй, — раскинув руки в сторону, начинаю нездорово смеяться. — Давай! — подхожу вплотную, и схватив его за ворот пиджака, отпускаю наружу ярость. — Ты ведь у нас правильный дядя Сережа? Забрал моего сына и возомнил себя судьей? Отлично, да?

Я встряхиваю его, собираясь сказать что-то еще, но все мысли покидают голову, когда в мою челюсть врезается кулак, отбросив меня на пол. Он тоже уходит молча. Смерив меня брезгливым взглядом, и потерев ушибленные костяшки пальцами. Я сплевываю на пол кровавую слюну, и начинаю смеяться как сумасшедший, вцепившись пальцами в свои волосы.

— Все правильно, — говорю сам себе, ничуть не смущаясь растерянного взгляда выбежавшей на шум директрисы. — Где подписать?

Женщина с опаской прижимается к стене пропуская меня в помещение, в центре которого стоит п-образный стол, заваленный какими-то папками, и проследовав за мной, кладет договор, указывая пальцем на галочку внизу страницы.

Я потерял все. И самое страшное, что я впервые не знаю, как отстроить свою жизнь заново…

Можно несколько раз в неделю ходить на прием к психотерапевту, можно часами беседовать с лучшим другом, можно слушать родителей, проживших жизнь, и делать выводы из сюжетов вечерних ток-шоу. Но окончательно осознать свою неправоту можно лишь наедине с самим собой. Ни тогда, когда рядом неравнодушные к тебе люди, готовые тратить свое время, вытягивая тебя из грязи, а когда память услужливо посылает картинки, в которых самые дорогие без лишних умалений твоей вины, глядя в глаза, наотмашь бьют тебя твоими же промахами. Когда слезы в глазах ребенка говорят куда красноречивей, чем едкие фразы, слетевшие с его уст…

Я больше не вернулся в нашу с Ритой квартиру. Она прислала мне в офис коробку с бумагами, которые наспех в нее побросала, и, так и не дождавшись ответа на то и дело раздающиеся от нее звонки, прислала СМС, что выбросила мои тряпки на помойку. Именно тряпки, она была довольно резка в формулировках… Наверное, тяга к откровениям и спокойным диалогам покинула ее, едва я закрыл за собой дверь нашей квартиры. Кто-то сочтет мое решение не переступать порог ее дома слабостью, а я словил себя на том, что за последние семь лет — это единственное правильное решение. Рубить, так без возможности оглянуться, под самый корень. Нет, я не боялся, что, увидев некогда любимую женщину, паду к ее ногам, пожалею о нашем решении и стану возвращать ее в свою жизнь. Я лишь ощутил жуткое отторжение ко всему, что когда-то считал таким манящим, и больше не желал погружаться в эту трясину: ее взгляды, ее ядовитые фразы, которые все же, стоит признать, не лишены смысла, — пресытили меня на долгие годы вперед.