Дни войны (СИ) - "Гайя-А" - Страница 33

— Враги есть?

«Конечно. Каждый шаг по этой земле твой враг. Особенно, когда твое имя стоит ножа в глаз».

— Несколько небольших племен, которые недовольны нами. Мы не начали конфликт. Мы просто ушли.

— Хотела бы я там побывать, — улыбнулась асурийка, поглядывая на Летящего, и вдруг его вернуло в реальность Элдойра. «Какая это по счету улыбка?». Он отставил блюдо со сладостями, придвинулся к ее лицу совсем близко, неприлично близко. Она не отстранилась.

— Если хочешь спросить о Черноземье, спроси меня, красавица.

— Когда в следующий раз увижу.

— И ты сюда ходишь часто? — спросил Летящий — их губы не разделяла и половина пальца. Асурийка улыбнулась — и улыбка начала медленно превращаться в поцелуй.

— Если хочешь меня где-нибудь встретить, здесь для этого самое подходящее место…

…Ага, вот он, Элдойр, говорил себе Финист Элдар, младший наследник своего дома, накинув на голые плечи шелковое покрывало, и ежась под неожиданно свежим летним ветерком. На террасе кадила чаша с дурманом и чайной смолой, и от этого молодого асура уже пошатывало, а предметы то и дело наплывали один на другой, и не собирались никак возвращаться в свои границы.

«Надо как-то ограничиваться в удовольствиях, — говорил внутри кто-то очень правильным голосом, — все-таки мы служим белому трону, должны бы представлять собой…».

Другой, не менее настойчивый голос, напоминал, что уже через несколько дней ему, возможно, предстоит спать на земле и есть сушеное мясо, запивая его кислым молоком. А может, его вообще убьют — страшнее чего Летящий представить мог только плен и пытки. Сейчас ему не только не хотелось умирать. Ему была омерзительна даже мысль о смерти, боли и всем, что несет война.

— Сестра, — позвал он свою подругу, и она вытянула ноги в его сторону.

— Что?

— Ты давно в звании?

— Семь лет. А ты?

— Год, — он не стал говорить о том, что этот год начался, но еще не закончился. Первый год его звания. Первый год его службы.Да и многое было впервые в этот бесконечный год.

— Привыкнешь, — тихо сказала девушка, подбираясь ближе, и приникая к его груди.

«Я хочу привыкнуть, — думал он, целуя асурийку в своих руках, удивляясь ее нежности — и количеству шрамов на ее теле, — хочу привыкнуть и к этому тоже…».

— Еще, — прикусывала она его губы, обнимая за шею, — люби меня еще!

Звуки лютен и мандолин слились с тонким плачем скрипок. Летящий и его незнакомка целовались, срывая друг с друга едва наброшенную одежду и разбрасывая вокруг.

За стеной пели о свободе воина, на улице звучали барабаны. Девичья рука, комкая шелковое покрывало, освобождала место на ложе. С него сыпались подушки и свитки, курильница, два кубка, какие-то мелочи — но любовникам было наплевать.

«Я хочу привыкнуть. К этим, ах, обжигающим смелым ласкам свободных и распущенных воительниц. К запаху дурмана и вина, к громкому смеху. Если б только не надо было убивать. Если бы для этого не надо было умирать». Воительница знала, точно знала, что такое жизнь. Так ласкать, так целовать его, жадно, искренне, страстно — как в последний раз — могла только…

«Война», назвал наутро он свою случайную ночную подругу — чьего имени так и не узнал.

========== Паломники ==========

Ревиара Смелого непросто было застать врасплох. Он спал чутко, никогда не поворачивался спиной к двери, если не имел зеркала, в которое посмотреть, ни разу не пробовал еды в гостях раньше хозяина. И даже во сне великий полководец не расставался с оружием под подушкой — или тем, что эту подушку заменяло.

Однако в этот день его бдительность все-таки притупилась. Проезжая мимо дороги на деревню Союза, Ревиар Смелый совершенно неожиданно встретился с небольшой дружиной оборотней. Уже предвкушая неприятное столкновение интересов и возможную потерю значительного количества золота, тем не менее, мужчина снял шлем и уверенно спрыгнул со своего рослого жеребца.

— Здравия почтенным волкам, доброго пути и хорошей добычи в охоте, — и Ревиар кивнул оборотням, — я Ревиар, полководец армий королевства Элдойр.

— Ты ль это? — добродушно заухмылялся один из оборотней, и тут же уверенно спрыгнул на землю, от чего под кованными подошвами его сапог взвилась пыль, — помнишь ли еще Брельга, сына Брельдара?

Ревиар от удивления даже ступил назад.

— Брельдара? А он сам, — голос полководца выдавал волнение, — сам он жив еще?

— Ну ты меня горазд хоронить раньше времени, — и вперед всей дружины выехал могучий оборотень, и снял шлем, — здравствуй же, остроухий; говорил я — свидимся!

…И конечно же, спустя пять часов ревиарцы, кто был не так сообразителен, уже на ногах не стояли, да и оборотни были пьяны. До деревни никто не доехал: ни волки, намеревавшиеся потребовать возвращения долгов за оружие и железо, ни ревиарцы, намеревавшиеся предложить деревенским жителям отречение от ереси в обмен на жизнь.

Брельг, сын Брельдара, некогда спас жизнь Ревиару, вовремя подметив отравленное вино, присланное полководцу в подарок. Несмотря на то, что никакой обязанности защищать здоровье и жизнь полководца у него не было, юноша честно признался, что его острый нюх чует измену. Предатели были найдены и казнены, а Ревиар и Брельдар обменялись дорогими подарками, свидетельствующими о взаимном уважении и дружбе двух семей. Теперь отказать воинам оборотней, ищущим себе нового покровителя, было никак нельзя, и отказаться от их вина — тоже.

Брельдар и его соратники охотно делились подробностями военных действий на севере в Беловодье.

— Страшные дела деются, друг мой, — оборотень хлебнул вина и отломил кусок от каравая — Ревиару такого хватило бы на полдня, — пятый день ходим вокруг деревни, и до сих пор плетня не увидели! Не иначе ведьма за нос водит, чтоб ей, проклятой, сгореть! Другого дня всех схватила горячка, а как прошла — есть ничего не могли, словно всех разом испортили. Да и как, казалось бы — знамени нет, не видно нас…

По поверьям оборотней, лишь общее имя и знамя могло стать причиной порчи и сглаза двадцати оборотней одновременно. Ревиар Смелый, впрочем, был уверен, что где-то здесь на полях растет сонный мак или болиголов, а оборотни спьяну и не заметили, как въехали в его заросли и потравились. Пренебрегать же поддержкой оборотней было весьма неразумно в военное время — особенно в Лунных Долах, где врагов было больше, чем полыни в Черноземье.

— Не желаешь ли пойти со мной на деревню, Брельдар? — учтиво поинтересовался Ревиар Смелый у оборотня, — и все вы, братья-воины на четырех лапах! Не желаете ли разом расправиться с должниками и ворами, с предателями? Объединив этой ночью наши силы, мы могли бы немало преуспеть.

— А ведьма тамошняя? — недоверчиво спросил один из волков, — никак наколдует нам проказу или мужичью слабость!

— А мы позовем нашего проповедника, у него хватит молитв, — не растерялся Ревиар, — заодно и вам может прочитать что душеспасительное.

На том общение окончательно перешло из русла военного в приятные беседы о трофеях, новостях друзей и соратников, и красоте местных и встреченных по дороге незнакомок.

Но Ревиар заметил, с какой осторожностью говорят о южанах и южанках волки. Нередко даже знатные дома Элдойра сталкивались с тем, что генеалогические книги неумолимо свидетельствовали о кровном родстве с тем или иным родственником отступников. Доходным делом стало платить составителям родословной, чтобы поменять, например, запись «леди Сат из Мирмендела» на «Сат, незнатного происхождения». Предпочтительнее было стать сыном или дочерью хоть полукровки, хоть оборотня-каторжанина, лишь бы не слыть потомком предателей единства народа.