Кофе в бумажном стаканчике (СИ) - Сотникова Ирина - Страница 23

Накинув халат, девушка сунула ноги в смешные пушистые тапки с помпонами и кинулась к двери, чтобы найти выключатель. Поторопившись, она споткнулась за длинный ворс ковра и, пытаясь найти руками опору, нечаянно задела неустойчивую вазу. Та начала заваливаться вместе с высоким сухим букетом. Надя, еще сонная, резко выставила вперед руку, чтобы удержать ее, и окончательно смахнула на пол, с ужасом глядя, как она, кувыркаясь, летит с высокого комода. Ударившись, ваза с грохотом покатилась по паркету, букет вывалился ей под ноги. Она охнула.

— Что случилось?

Сергей включил свет. Стоя на пороге, он внимательно разглядывал ее.

Надя, зажмурилась, запахнула халат, неловко бросилась поднимать вазу и наступила на букет. Он хрустнул, по чистому паркету некрасиво рассыпалась труха вперемешку с колючими соцветиями чертополоха.

— Ой, мамочки! — она прижала стиснутые кулачки к груди.

— Надя, остановись, — Сергей улыбнулся.

Она послушно застыла на месте, быстро придумывая, как лучше извиниться — наверняка за букет была выплачена космическая сумма.

— Не переживай, его давно надо было выкинуть, а ваза мне всегда не нравилась, — он подошел, взял ее за ладонь, — пойдем ужинать.

Но Надя руку отняла и спрятала за спину.

— Где моя одежда?

— На месте, где ей еще быть?

Он открыл шкаф, показал аккуратно сложенные на полке старенькие джинсы, свитер, колготки и нижнее белье. Увидев эту стопку, Надя чуть не взвыла от стыда. Он что, складывал ее ношеный лифчик, брал в руки заштопанные на носках колготки, которые она вчера вечером поленилась постирать? Это было невыносимо!

Она повернулась к нему, в ее голосе прозвучало неприкрытое отчаяние.

— Сергей, выйди, пожалуйста, мне надо переодеться!

— Надюша, милая, давай с тобой поступим так, — он был странно спокойным, будто ничего не происходило, — ты не будешь сейчас нервничать, переодеваться, а пойдешь со мной в столовую, где мы спокойно поужинаем. Я с утра ничего не ел, ждал, пока ты проснешься. Согласна?

Стыд был нестерпимым и жег изнутри, будто раскаленный уголек. Может, действительно сначала поужинать? Какая теперь разница, когда переодеваться, если он уже трогал ее скромные вещи?

— Пойдем, — Сергей, не оглядываясь, направился к двери.

Надя постояла некоторое время и, смирившись, послушно двинулась следом. В столовой он неожиданно повернулся к ней — так, что она чуть не ударилась об него всего телом, крепко обнял, прижал к себе и поцеловал в лоб.

— Кажется, мы с тобой сегодня слишком устали — я в самолете, а ты за своими конспектами. Проспали два часа. Ты хоть высыпаешься по ночам?

Надя напряглась и быстро взглянула на него снизу вверх, ожидая подвоха. Но Сергей смотрел ласково, с интересом, будто она уже тысячу раз выходила, заспанная, взъерошенная и перепуганная, из спальни, и он к этому давным-давно привык. Она кивнула.

— Это «да» или «нет»? Высыпаешься?

— Иногда да, иногда нет.

— Понятно. Сейчас будем ужинать. Потерпи еще минутку.

Он усадил ее на стул и стал торопливо резать свежие помидоры в высокую стеклянную салатницу. На столе уже стояло широкое блюдо с горячими отбивными, маслины, соус, хлеб, салфетки, столовые приборы. Отбивные были покрыты хрустящей корочкой, о которой она так мечтала, от вида вызывающе-красных помидоров с тонкими прозрачными ломтиками белого лука и свежим нарезанным укропом у Нади закружилась голова. Еще чуть-чуть, и она готова была упасть в голодный обморок. Сергей поспешно выложил на ее тарелку мясо, салат, пододвинул вилку и нож.

— Давай есть, я ужасно голоден, уже семь вечера.

Не в силах больше сдерживаться, Надежда накинулась на отбивную, напомнив самой себе изголодавшуюся дворовую кошку, которой, наконец, дали еды. Но ей было безразлично, что о ней подумает хозяин этой сказочно красивой столовой, — она не собиралась здесь оставаться дольше ужина. Сергей тоже ел быстро и с аппетитом. Пока она соображала, как попросить добавки, он деликатно переместил с блюда на ее тарелку еще один крупный кусок мяса. Надя благодарно кивнула и продолжила есть. Насытившись, девушка стала решать, как выбираться в город. Хорошо было бы, конечно, вызвать такси, но это дорого. Лучше идти пешком, дорогу можно спросить у прохожих. Главное — найти магазин возле стелы с указателем «Белое». Или указатель был раньше? Оттуда наверняка ходит городской транспорт, на котором она, пусть и с пересадками, доедет до общежития. Ей еще долго будет стыдно за эту замечательную спальню и теплую постель, в которой так хорошо было спать, но она справится со стыдом. Главное — не наделать новых глупостей.

Надя отодвинула тарелку и вежливо произнесла:

— Спасибо, было очень вкусно. Мне надо идти. Уже поздно.

— Не торопись, — он сидел напротив и смотрел очень ласково, этот взгляд заставил ее насторожиться. — Уже действительно слишком поздно. Давай вместе посмотрим какой-нибудь фильм. Потом ты переночуешь здесь, я не буду мешать спать, тебе нечего бояться. А утром отвезу тебя в институт. Или ты думаешь, что я любым способом собираюсь тебя соблазнить?

Надя смутилась. Она поняла, что ей, на самом деле, совсем не хочется выходить в промозглую зимнюю ночь, неизвестно сколько тащиться до общежития, потом ворочаться без сна на продавленной кровати. Прочитав ответ на ее лице, он встал из-за стола, собрал тарелки и улыбнулся.

— Я так и думал.

В гостиной перед экраном телевизора рядом с широким кожаным креслом появилось еще одно, поменьше. На столике — ваза с яблоками и виноградом. Надя пошла вперед и села в плетеное кресло с подушкой, независимо выпрямив спину. Сергей щелкнул пультом, поплыли черно-белые титры какого-то фильма, он уменьшил звук.

— Что ты хочешь посмотреть, мелодраму, боевик?

— Даже не знаю, давно ничего не смотрела.

— А что ты любишь?

Надя сказала первое, что пришло на ум.

— «Завтрак у Тиффани».

Он взглянул на нее с удивлением, стал щелкать пультом. На экране показались многочисленные папки, в одной из них нашелся старый фильм. Снова пошли титры, зазвучала музыка, замелькали первые кадры — городская улица, ранние утренние сумерки, витрина ювелирного магазина, Одри Хепберн в черном длинном платье, жующая булку и одиноко бредущая по этой улице. Девушка вздохнула с облегчением — она теперь знала, что делать. Во всяком случае, ближайшие полтора часа ей не нужно будет придумывать, о чем с ним разговаривать, а потом она попросится спать. И все закончится, так и не начавшись. Скорее бы. Старый добрый фильм успокоил Надю, тело ее расслабилось. Она подобрала длинные полы халата, забралась с ногами в кресло, закуталась, укрыв тканью маленькие ступни. Сергей весело улыбнулся, наблюдая за ней, отделил от лежавшей на блюде грозди самую большую фиолетово-розовую виноградину и протянул ей. Надя смутилась и поторопилась взять ее — ягода выскользнула из пальцев, покатилась по полу. Она испуганно проводила ее глазами.

Сергей спокойно протянул ей еще одну. Внимательно глядя на него — не делает ли она снова что-то глупое, — девушка наклонила голову и, придерживая его руку своей, осторожно взяла ягоду ртом, чтобы не уронить. Виноградина оказалась неожиданно сладкой — в тысячу раз лучше мороженой ежевики, о которой она так страстно мечтала. Она такой виноград пробовала всего один раз и запомнила его ярко выраженный мускатный привкус — ягода казалась насквозь пропитанной солнцем и вкусом дорогого крепленого вина.

— Можно еще? Безумно вкусно!

От прикосновения ее теплых губ к внутренней стороне ладони Сергея окатила горячая волна. «Что она делает? Воистину, это дитя не ведает, что творит!» Когда она взяла новую ягоду, снова прикоснувшись губами к его пальцам, он не выдержал — притянул к себе за плечи и начал целовать, как несколько дней назад, в машине. Его губы, сладко пахнущие вином и виноградом, стали требовательными. Надя, еще недавно перепуганная и смущенная, вдруг ощутила незнакомое возбуждение и, легко повинуясь его рукам, переместилась к нему на колени, крепко обняв за шею. Его свежий запах вскружил ей голову, недавняя паника исчезла, будто и не было ее, — сбежала, словно кусачая собачонка, трусливо поджав хвост. Осталась только эта комната, и в ней — огромное кожаное кресло, где они так хорошо поместились вдвоем, мерцающий экран, опьяняющий аромат его кожи.