Гарри Поттер и новая семья. Последний курс (СИ) - "DVolk67" - Страница 33

Если говорить еще проще, Элин и Панси оказались нимфоманками. И более того, они не видели в этом ничего плохого.

При всем при этом Элин прекрасно осознавала, что все еще любит Гермиону, и если бы у нее была хоть капля надежды на то, что подруга однажды разделит ее чувство, она бы и не посмотрела в сторону кого-то другого. Но у Гермионы был Виктор, которому она регулярно писала, и Элин, чтобы не сойти с ума, просто не оставалось ничего иного, кроме как найти хоть какую-то отдушину для своих бушующих гормонов. Чтобы не разрушить дружбу, она изо всех сил выказывала перед Гермионой свое равнодушие, хотя в моменты, когда подруга ее не видела, готова была искусать себе все губы.

Но с того дня, как Элин начала регулярно встречаться с Панси, она постепенно стала замечать, что при виде Гермионы уже не сходит с ума от ревности и отчаяния. И она очень надеялась, что однажды Гермиона снова станет для нее тем, кем была когда-то — просто очень хорошей подругой.

А вот чем была Элин для Панси, пока оставалось загадкой. Элин знала, что у Панси имелся выбор — в школе было несколько студенток, не особо скрывавших свой интерес к представительницам своего пола, а бисексуальность девушек — игроков в квиддич вообще была в Британии постоянной темой для анекдотов. Сама Элин с начала года несколько раз ловила на себе заинтересованные взгляды в женской душевой и даже успела получить пару завуалированных намеков, оставленных ею без ответа.

Так почему же из всех возможных партнеров Панси Паркинсон выбрала именно ее?

— Мне передали, что вы хотите меня видеть, профессор Трелони.

— Да, милая. Проходи, присаживайся. Чашку чая?

Пока профессор возилась с чайником, Элин с любопытством оглядывала ее комнату. Трелони жила на самой вершине Северной башни, из класса прорицаний в ее покои можно было подняться по узенькой винтовой лестнице. Внутри же, вопреки ожиданиям Элин, не было ни волшебных шаров, ни карт таро, ни телескопов, ни огромных фолиантов со звездными картами и толкованиями снов. Профессору Трелони для личного комфорта оказалось достаточно всего лишь узкой кровати, стола, гардероба и глубокого кожаного кресла. Аскетизм комнаты скрашивали лишь яркие вязаные коврики, салфеточки и покрывала, которыми были завешены все стены и накрыты все горизонтальные поверхности, кроме небольшой части стола, за которым профессор, судя по всему, обедала.

— Мне не нужно многое, — отвечая на невысказанный вопрос, произнесла профессор. — Нет смысла загромождать материальный мир бездушными вещами, когда твое внутреннее око видит всю красоту Астрала...

— Ну, материальный мир отсюда тоже неплохо смотрится, — улыбнулась Элин, подходя к окну.

— Да, да... — рассеяно пробормотала Трелони. — Можешь сесть там, если тебе удобно. Извини, у меня нет второго стула, ко мне ведь очень редко кто-то наведывается.

Элин послушно уселась на подоконник и приняла из рук профессора чашку.

— Итак, — Трелони уселась в кресло и внимательно посмотрела на девушку. — В этом году ты перестала ходить на мои занятия. Могу я узнать, почему?

— Вы ведь и так знаете.

— Конечно, знаю. Но ответ нужен не мне, а тебе.

Элин вздохнула.

— Я... видела кое-что, — призналась она. — На каникулах смогла вызвать в хрустальном шаре Лабиринт мойр, ну и... Я думаю, что скоро умру.

— Как интересно, — задумчиво произнесла Трелони. — Ты видела что-то конкретное, или...

— Нет, — качнула головой Элин. — Я только видела, что моя тропа обрывается, а вы же сами знаете, что это значит.

— Я-то знаю, но ты... — Трелони внимательно посмотрела на Элин. — Ты ведь не из тех, кто покорно соглашается с предначертанным, не так ли?

— Нет, конечно, — согласилась Элин. — Я попыталась просчитать разные варианты, чтобы свернуть с пути... Знаю, вы не очень любите вычислительную магию, но что еще мне было делать? Выбор же есть всегда, верно? Как в той сказке про лягушку, попавшую в кувшин со сливками...

— И как, у тебя уже получилось взбить масло? — с интересом спросила профессор.

— Пока не знаю, — пожала плечами Элин. — В какой-то момент я перестала видеть будущее. У меня больше нет дара.

— Ты ошибаешься, — Трелони покачала головой. — Дар невозможно получить и невозможно потерять, он либо есть с рождения до смерти, либо нет. Лишиться его можно разве что вместе с магией.

— Если и так, то мой дар очень хорошо спрятался, — ответила Элин. — Хрустальный шар пуст, звезды молчат, карты говорят ерунду, а в моей чашке просто заварка, а не знаки.

— Такое бывает... — согласилась профессор. — Правда, очень редко... Ну-ка покажи!

Она вдруг поднялась с кресла, подошла к Элин, взяла ее за руку и некоторое время разглядывала линии на ладони. Затем, отпустив руку, вернулась на свое место.

— Так я и думала, — удовлетворенно сказала она. — Твоя линия жизни не прерывается, а расплывается. Дар у тебя есть, но ты не видишь будущее потому, что оно стало слишком неопределенным. Ты хотела воспротивиться судьбе, но судьба обидчива, она не прощает тех, кто слишком упорно её отвергает. Обычно она жестоко наказывает непокорных, но ты... Да, ты смогла что-то сделать. Что-то, что заставило твою судьбу отойти в сторонку и дать тебе самой решать, что случится в будущем. Поэтому-то ты его и не видишь. И не увидишь до тех пор, пока не прекратишь свои попытки... Впрочем, ты ведь их не прекратишь, верно?

— Конечно, нет, — Элин соскочила с подоконника и поставила пустую чашку на стол. — Вы были совершенно правы, профессор, мне и правда нужен был этот разговор. Но теперь мне, наверное, пора. Пойду и дальше взбивать сливки.

— Думаешь, у тебя получится? — улыбнулась Трелони.

— Даже если и нет, — ответила Элин, — то что с того? Если не выберусь из горшка, так хоть согреюсь напоследок. А если повезет, то еще и врежу лапкой по лбу тому, кто меня в этот горшок запихал.

12 октября 1995 года

— Господин министр, к вам мадам Амбридж, — раздался из трубки голос Перси Уизли.

— Пусть заходит, — Фадж устало потер ладонями лицо, нацепил на себя дежурную улыбку и поднялся на ноги. — Дорогая Долорес, вы не представляете, как я рад вас видеть. Уизли, чаю! Или, может быть, чего-то покрепче? Нет? Как угодно. А я, пожалуй...

Министр плеснул себе немного шерри, залпом выпил и устало опустился в свое кресло.

— Вы не представляете, как мне вас не хватает, — пожаловался он. — С вашим уходом все пошло наперекосяк, мне совершенно некому довериться. Всё, буквально всё приходится делать самому... Хорошо еще, Хамфри порекомендовал мне в секретари молодого Уизли, он прекрасно справляется с бумажной работой, без него было бы совсем тяжело...

— Я с огромным удовольствием вернулась бы назад, — вздохнула Амбридж, — но увы... Вы были тысячу раз правы, господин министр, когда посылали меня в Хогвартс. Это не просто рассадник смуты, это... У меня даже нет слов, чтобы описать то, что там происходит.

— Все настолько плохо?

— Все еще хуже. Посудите сами: учебные планы с Министерством не согласованы, каждый профессор ведет свой предмет так, как ему вздумается, про технику безопасности все забыли, за поведением никто не следит, дисциплина волнует лишь завхоза мистера Филча, но что он может сделать один... И, конечно, ни о каком патриотическом воспитании и речи не идет. Бытовые условия в замке тоже ужасные...

Амбридж сделала паузу, по едва заметному движению глаз министра уловив, что все перечисленное ему мало интересно.

— Но самое главное даже не в этом, — сказала она. — Мне кажется... Повторяю, господин министр, пока еще только кажется, что Дамблдор... Возможно, он хочет обзавестись своей личной армией.

— О! — Фадж явно оживился. — Вот об этом подробнее, Долорес. Почему вы так думаете?

— Потому что он превращает детей в солдат, — ответила Амбридж. — Профессор Блэк учит не защите от темных искусств, а настоящей боевой магии. Даже на первых курсах вместо боггартов и красных колпаков сейчас проходят щиты и парализующие чары, а уж на старших... Я видела, что там происходит, Корнелиус, это страшное зрелище! Не удивлюсь, если Блэк под прикрытием Дамблдора учит их непростительным заклятиям! Мне бы очень хотелось ошибиться, господин министр, но...