Рыжая племянница лекаря. Книга 3 (СИ) - Заболотская Мария - Страница 55

Там я свела знакомство с громогласной капитаншей Сэмс, которая с гордостью прохаживалась около своей плоскодонной посудины, и узнала от нее, что путь в Лаэгрию чуть проще, чем мне казалось до сей поры.

— Зачем тебе, девица, забираться к черту в зубы? — грохотала она, подбоченясь. — Гаже пустошей места и не придумать, я к ним и приближаться-то не желаю, поворачиваю у Жабьего брода. Ежели тебе нужна Лаэгрия, то плыви со мной до Дымных земель, а там сходи на берег и езжай на запад, к самой лаэгрийской столице. Оттуда уж направишься куда твоей душе угодно — хоть в Таммельн, хоть в Брукот. Кто тебе сказал, что через Сольгерово Поле дорога ближе? Это порядочный крюк!

Я молчала, не желая показывать, насколько плохо знаю географию. И в самом деле, к пустошам я направлялась лишь потому, что мне было знакомо их название. Разумный Хорвек наверняка бы начертил в пыли подробнейшую карту, чтобы растолковать мне, как соотносятся пределы Хока, Кардуэла и Лаэгрии, но теперь мне приходилось поверить на слово госпоже Сэмс.

Столица Лаэгрии! Я вспомнила, как мы с дядюшкой собирались отправиться в Лирмусс после того, как окончится таммельнская ярмарка, и вздохнула. До чего же простой и безбедной казалась мне прошлая жизнь!..

— …Но клячу твою я на борту не потерплю, — говорила между тем госпожа Сэмс. — У меня не королевский фрегат, чтоб перевозить на нем лошадей! «Милькузина» — славная речная лодка, лучшая на весь Ахлоу, и возит она только коз, не более того. Одну козу за раз, с этим строго. Я всем говорю — дама я добрая, однако ежели одна коза уже в лодке, вторую не возьму, хоть на коленях просите!..

Из этой речи можно было составить ясное представление о «Милькузине» — речном суденышке, более всего похожем на гигантское корыто, вроде тех, в которых стирают исподнее прачки. Вся его дощатая палуба была завалена пожитками крестьян, везущих из Эли добро, которого не водилось в их приречных деревушках. Имелась и та самая коза, истошно блеявшая над водой. Ей вторили перепуганные куры, хлопающие крыльями в своих деревянных хлипких клетках, поставленных одна на другую. Сами путешественники сидели верхом на своих торбах и мешках, и болтали без умолку, пересказывая друг другу волнительные впечатления от поездки в город. Помощники госпожи Сэмс с громкой руганью чинили парус, не желавший подыматься как ему положено.

Шустрые перекупщики, невесть откуда прознав про мой разговор с капитаншей, уже вертелись неподалеку, поглядывая на мою лошадку, которой я так и не дала имя.

«Что ж, — подумала я. — Быть может, одному господину демону и показалось бы, что болтаться в этом корыте—курятнике, да еще и за компанию с козой — недостойно тех, кто желает победить великую чародейку… Но мне-то с чего нос воротить?..». Путешествовать верхом мне порядком надоело, а речных пиратов, как уверила меня госпожа Сэмс, здесь давно уж в глаза не видали. Должно быть, бедняги померли от тоски, в очередной раз завидев набитую курами и козами лодку — таково было мое мнение.

Итак, я продала за бесценок лошадь, пожелав ей никогда более не видеть гор, и оплатила свое право сидеть на палубе «Милькузины», готовящейся идти вверх по течению.

Судьба, видимо, решила показать мне, что без Хорвека я не представляю собой ничего особенного. Вновь я очутилась среди тех, кто мог бы счесть меня ровней, и путешествовала так, как полагалось мне по праву рождения: между клетками с домашней птицей и выводком крестьянских детишек, которые никак не могли разделить по справедливости между собой склеившиеся леденцы.

Их родители без устали болтали обо всем, что приходило им на ум. Погода вчерашняя и сегодняшняя, именины и похороны, цены на зерно и подати на скотину — сдается мне, лодка могла доплыть до самого края света, прежде чем им наскучит обсуждать свое житье-бытье, которое наверняка показалось бы смертельно унылым кому-нибудь вроде Хорвека. Время от времени они устраивали перебранку с подчиненными капитанши Сэмс — когда те безо всяких церемоний топтались по их пожиткам или толкались, перетягивая какие-то канаты по палубе.

От усталости и качки я большую часть времени дремала, закутавшись в плащ, и иногда, глядя спросонья на обычных людей, чьи разговоры и повадки были мне так знакомы и понятны, ловила себя на мысли: «Уж не приснилось ли мне все? Рыжая чародейка, демон, Астолано… Этого не могло произойти со мной, самым обычным человеком! С кем угодно — но не со мной!».

Меня пытались расспрашивать о том, куда держу путь, но я отвыкла от праздной болтовни и отвечала нехотя. Чем могли помочь эти разговоры, если мне следовало думать о тех, кого я должна спасти в Таммельне? Что я могла противопоставить могуществу злой колдуньи? Как обойти ее ловушки и пробраться к околдованному Огасто? Поверит ли он мне? Сумеет ли освободиться от власти рыжей ведьмы?.. Временами казалось, будто я, потерявшись между явью и сном, рассуждаю о какой-то чудной выдумке, в которую зачем-то поверила всерьез. Если бы добрые попутчики, с которыми я разделила скромный ужин в первый вечер путешествия по Ахлоу, узнали о моих мыслях, то наверняка решили бы, что из-за влажного холодного ветра я подхватила речную лихорадку. Да я и сама иногда так думала, выдохшись от тщетных размышлений.

Солнце, словно сжалившись надо мной, вконец измученной мрачными мыслями, перед самым закатом вышло из-за туч и осветило реку, превратив ее серые мутные воды в море огненных бликов. Люди торопливо снимали головные уборы и подставляли лица теплым лучам, надеясь хоть немного согреться перед долгой сырой ночью. Я тоже, помедлив, откинула капюшон плаща и зажмурилась, запрокинув голову. Что-то дрогнуло в душе, отогретое первым весенним теплом, и внезапно я поверила, что жизнь моя проста и обыденна — как все то, что меня сейчас окружает. Забылось прошлое и будущее, ушел страх, а опасность превратилась в глупую фантазию, страшную сказку…

Резкий вороний крик нарушил мои мысли. Я вздрогнула, и принялась искать взглядом то, что так испугало меня — быть может, почудилось?.. Но нет, одинокая ворона и вправду сидела на ветви дерева, склонившегося над рекой. Предчувствие смертельной опасности вновь охватило меня, как будто я угодила в ту же сеть, из которой только что каким-то чудом удалось выскользнуть. Мне не позволено было радоваться солнцу и жизни, как остальным! Я торопливо накинула капюшон, пряча свои рыжие волосы от глаз ворон, людей, духов и тысяч глаз невидимых соглядатаев ведьмы. Они могли быть повсюду, ведьма всесильна!..

—Что там? Ворона? — спросила какая-то пожилая тетушка, подслеповато щурясь. — Раньше говорили, что воронье держится поблизости к разбойничьему логову, но теперь-то никаких разбойников в здешних краях не осталось, повывелись…

«А еще вороны служат чародеям! — едва не выкрикнула я. — Доносят им обо всем, что видят! Рыщут по миру, выслеживая врагов!..» Но, оглянувшись и увидев вокруг спокойные простые лица, я прикусила язык: слова эти прозвучали бы воистину безумно, и страх мой со стороны виделся бессмысленным и нелепым. Ох, как бы я хотела забыть о страхе!.. Но даже себе я не могла лгать: вся моя жизнь превратилась в ожидание встречи с чем-то неизъяснимо ужасным, безжалостным и всесильным.

«Впереди еще долгий путь, — сказала я себе, пряча дрожащие руки. — Я что-нибудь обязательно придумаю, и эта ужасная история наконец-то закончится. Больше не придется бояться и прятаться! А затем… Затем я найду Хорвека, нравится это ему или нет».

Повторяя самой себе это немудреное напутствие, я дождалась ночи и, последовав примеру своих спутников, улеглась в уголке, прислушиваясь к каждому всплеску и шороху. Заснуть у меня в первую ночь на реке не так и не получилось.

Однако утро наступило мирно — я все еще была жива, ворон более на нашем пути не попадалось, и «Милькузина» медленно двигалась вверх по течению, расправив свои потрепанные паруса. Повинуясь командам госпожи Сэмс, речная посудина приставала к берегу, торопясь доставить груз или же принять на борт новые пожитки вместе с их владельцами. Если бы не тяжкие мысли, от которых я не могла и не хотела избавляться, это путешествие понравилось бы мне: река петляла между пологих берегов, плавно неся нас, как пушинку, мимо полей, лесов и поселений. Что-то волшебное было в том, как быстро проносится чужая жизнь мимо твоих глаз, словно сон. Вот был городок, полный жизни и шума, а вот он скрылся с глаз, словно почудился.