Рыжая племянница лекаря. Книга 3 (СИ) - Заболотская Мария - Страница 56

И ничего, ровным счетом ничего опасного и страшного! Это ли не удивительно?

Так и вышло, что к Дымным Землям, названным так из-за того, что в старые времена здесь коптили небо бесчисленные костры угольщиков, я добралась, уже уверившись в том, что путешествие мое к Таммельну будет мирным и тихим. «Боги дают мне время на то, чтобы я обдумала, как победить рыжую чародейку» — решила я.

Но, должна признаться, до сих пор ничего толкового я придумать не смогла. Оставалось только положиться на волю небес, которые зачем-то до сих пор хранили мою голову от гнева людского и нелюдского, и продолжать свой путь.

С корабля госпожи Сэмс я сошла под вечер, и очутилась в городке, именуемом Оукдалл, но чаще его звали Оук — городишко был весьма неказист и не заслуживал столь звучного имени — в этом вполне сходились во мнении местные жители и путешественники.

— Здесь приграничные земли, — сказала мне на прощание капитанша. — В старые времена эти края принадлежали Лаэгрии, и о том здешний люд неохотно вспоминает, так что лишний раз не говори, куда направляешься. На самой околице Оука есть постоялый двор «Золотая Муха» — там и спросишь, не едет ли кто на запад.

Поблагодарив ее, я отправилась на поиски «Мухи» в надежде, что если уж не найду там попутчиков, то куплю клячу.

Постоялый двор этот, видимо, не пользовался доброй славой — горожане неохотно отвечали на мои вопросы и морщились, заслышав непривычный выговор. Узкие переулки пригорода походили на помоечный лабиринт, а затем и вовсе завели меня в редкий лесок, где смутно угадывались остатки старого кладбища.

Дурные воспоминания всколыхнулись во мне от вида каменных надгробий, едва различимых в зарослях колючих кустов. «С чего это хозяину постоялого двора захотелось обосноваться в таком дурном месте?» — подумалось мне с некоторой досадой, но я знала, что у подобного решения может иметься множество разумных объяснений: не вполне законные дела, которые лучше проворачивать подальше от чужих глаз, или полученный в наследство от дальней тетушки надел земли… Не стоило винить «Золотую Муху» в том, что на мою долю выпало слишком много злоключений, научивших меня бояться собственной тени.

Сказав себе это, я смело направилась к огоньку, замеченному вдали, и все свои дурные предчувствия отнесла на счет собственной мнительности.

Постоялый двор показался мне местом тихим и безлюдным, несмотря на изъезженную дорогу. В окнах, однако, горели лампы, и вывеска с огромной пучеглазой мухой сияла, точно лучшая из местных достопримечательностей — на свет здесь не скупились.

Во дворе я не увидела ни единой живой души, да и у входа никто не околачивался. «Не такая ты важная птица, чтоб тебя встречали!» — сказала я сама себе. В самом деле — ни повозки, ни коня, ни поклажи!..

Испытывая некоторое смущение, я вошла внутрь и невольно втянула воздух носом с совершенно неприличным шумом: кого-то здесь ожидал прекрасный стол, накрытый с роскошью, практически невероятной для захудалого постоялого двора. Чего здесь только не было! И целиком запеченный гусь, и огромный жареный карп, и бараньи ребрышки!.. Горячее вино с приправами, горы свежайших булочек и яблочный пирог! После речного путешествия я порядком оголодала, оттого мне показалось на мгновение, что этот чудесный вид — плод моего воображения. Но нет — все это было совершенно настоящим и ждало своего едока.

«Должно быть, сюда приехал очень богатый господин и приказал подать самое лучшее! — подумала я, сглатывая слюну. — Вот и славно — наверняка на кухне полным-полно остатков, и мне не придется довольствоваться утренней подкисшей похлебкой!»

С этой воодушевляющей мыслью я закричала что было силы:

— Эй, хозяин!.. — но так и не дождалась ответа. Все, кому полагалось сейчас здесь находиться, словно сквозь землю провалились.

— Есть тут кто-нибудь?! — вновь позвала я сколько было силы, но итог был ровно тем же.

Недоброе предчувствие вновь шевельнулось в глубине души, но я отогнала его, напомнив самой себе, как испугалась на реке какой-то глупой вороны и не спала всю ночь, ожидая беды, которая так и не случилась.

— Раз никто не отзывается, — сказала я вслух, обращаясь к стенам и потолку, — то мне не остается ничего другого, как сесть за этот стол и перекусить, пока не вернутся слуги или хозяин. Или все вместе. Разве мне есть дело до того, где их носит? Нет, я им не госпожа! Но я гостья и весьма голодная гостья! А гостей положено кормить. Разве случится большая беда, если я возьму что-то отсюда? Обещаю, что заплачу за эту еду ровно столько, сколько мне скажут. У меня есть деньги! Ну, слыхали? Я сажусь на этот прекрасный стул и беру еду с этого прекрасного стола!..

Бессмысленная эта речь придала мне решительности, хотя в глубине души я более всего хотела сбежать со всех ног.

Медленно и безо всякой уверенности я присела на краешек стула, покрытого вышитым покрывалом, и потянулась за тарелкой. Затем налила в изящный кубок вина и поднесла к губам. «Нет, что-то здесь не то, — кружилась в голове мысль. — Я делаю вовсе не то, что хочу, словно по чьей-то чужой воле… А если я подчиняюсь чьему-то неслышимому приказу, то, значит, дело в…»

— Магия! — вдруг сказала я вслух. — Это колдовство!

И звучание моего голоса разрушило тонкое плетение чар — все здесь было опутано ими, я уже видела, чувствовала, знала!..

Морок развеялся, я вскочила со стула, опрокидывая посуду и путаясь в складках богатой скатерти, думая лишь об одном: «Бежать!»

Но она уже стояла напротив, неслышно появившись в свете бесчисленных свечей и ламп, и блистающая ярче самого прекрасного из драгоценных камней. Алые волосы, ниспадающие до самого пола, как кровавые волны. Лицо белее снега — без единого изъяна. Яркие глаза, светящиеся, словно морская вода, на которую падает солнечный луч. Хрупкие пальцы жемчужно-бледного оттенка — на одной руке их было пять, на другой — четыре.

— Кто-кто сидел на моем стуле? — медленно и нараспев произнесла она, усмехаясь. — Кто-кто пил из моего кубка?..

В тот миг я поняла, что для меня все кончено — разум говорил, что выхода нет, ловушка захлопнулась. Но мое тело подчинялось не разуму, а страху, и оттого я пыталась отступить, броситься в сторону, ползти, забиться в первую попавшуюся щель. Мне не дали ступить и двух шагов — чья-то стальная рука схватила меня за волосы и швырнула к ногам рыжей ведьмы. От удара перехватило дух и потемнело в глазах. Я видела только блеск золотого шитья, украшавшего подол ее платья. А затем мерцающие узоры колыхнулись, ожив на мгновение, и из-под бархата показалась крошечная, почти детская ножка — чародейка наступила на мою руку, безжалостно, до хруста впечатывая ее в пол. Я вскрикнула, приходя в себя от боли — и она довольно рассмеялась.

— Поднимите ее! — приказала она.

«Как рано! Слишком рано!» — наверняка я думала и о чем-то другом, но позднее, вспоминая события того вечера, мне казалось, что то была единственная мысль, пронзительный крик отчаяния, разрывавший мою голову изнутри. Да и что еще могут думать люди, заглянувшие в глаза собственной смерти? Кто готов к встрече с ней? От ужаса я ослепла и оглохла разом, задыхалась и тряслась всем телом, отчаянно желая, чтобы это оказалось очередным ночным кошмаром. Но в черноте, залившей мир вокруг меня, уже мерцало нежно-молочное сияние, проступал бледный прекрасный лик — и я затихла, пораженная и испуганная его нечеловеческой красотой.

До сих пор мне приходилось только воображать лицо рыжей ведьмы, доверяя рассказам Хорвека или той девчонки, дочери служанки из таммельнского замка. Я видела чародейку во сне — среди заснеженного леса, истоптанного следами маленьких босых ног. Но в тех снегах она оставалась вечным ребенком — тем самым, что накануне принес в жертву свою семью и не успел еще оттереть руки от крови. А сейчас передо мной стояла женщина в расцвете своей юной красоты — все еще хрупкая и тонкая, словно стебелек, но уже не та измученная девочка, злые зеленые глаза которой жгли меня каждую ночь в Астолано.