Темные желания (СИ) - Савицкая Анастасия Олеговна - Страница 69

— Мистер Вудс!

— Шшшшшшшшш….

И да, я бросил трубку. Я не хотел говорить об этом с незнакомым человеком. Это казалось нечестным. Первой об этом должна услышать Эс, а не какой-то незнакомый мужик. В конце концов, я включил громкую музыку и полтора часа не думал ни о чем, кроме дороги, которая, кажется, была бесконечной.

Приехав к месту назначения, не успел выйти из машины, как в нее села Стейси. Она была равнодушной и злой в то же время. Страсть и злость сочеталась в ней несочетаемо. За такую, как она, даже сам дьявол продал бы душу. Я продал. И также я ставлю свою жизнь выше всего. Но ее всегда будет стоить дороже, чем моя. Для меня она стала бесценной.

— Эс…

— Заткнись, — перебила она меня. — Мы не вместе. Ты тут ради Эстель. Ты ее отец и никто для меня, понял?

— Эс, — смотрел я на нее. — Прости за то, что стрелял в тебя. Прости, что сделал это с тобой.

— Это не твоя вина.

— Моя.

— Конечно твоя, мать твою! Ты ублюдок, который случайно появился в моей жизни, и все пошло наперекосяк! — Она вырвала ключи и быстро вышла из машины, блокируя дверь. — Ведешь себя, как ребенок, и я отношусь к тебе, как к ребенку!

— Разве законно оставлять своего ребенка запертым в машине? — ударил я по стеклу, повышая голос.

— А ты пристрели меня!

— Ты не можешь меня бросить тут, Эс!

— Да что там мужиков, — смотрела она разочарованно. — Я города бросала.

Она знала, что я выберусь, просто хотела, чтобы задержался еще хотя бы на пять минут, и она имела возможность перевести дух и зажать зубы. Ради Эстель. Ради семьи. Ради кого угодно, только не себя. Дверь открылась, и я, повернувшись, увидел Адама. Он смотрел на меня осуждающе, но все равно помог.

— Я пришел сюда, чтобы избежать драмы в своих отношениях, — сказал он. — А не сидеть в первом ряду твоих.

— Что-то случилось?

— Нет, кроме как того, что Донна начала массово становиться на сторону детей, которые даже не ее. И она потакает им, делая меня виноватым в их глазах.

— Она хочет угодить, — взглянул я на него. — Такая уж Донна. Она пытается искупить вину перед собственной дочерью, угождая другим.

— Она до сих пор влияет на меня самым лучшим образом. Она хорошая. Даже слишком. Положительный персонаж, который делает обычно только правильные поступки, даже себе в ущерб. А я не такой. Я наоборот, слишком отрицательная личность. Мне нужна эта доброта. Она нужна мне. Без нее я не могу представить свою жизнь, так как мне нужно хоть немного хорошего во всем этом.

— В твоей жизни много хорошего, Адам. С тобой женщина, которую ты любишь, и дочери.

— Оливия и правда моя дочь, и это никогда не изменится, но девочки… — замолчал он на мгновение. — Они не мои, и я не испытываю к ним такой привязанности. Я хотел бы…

— Своего ребенка, — закончил я за него. — Ты хотел бы смотреть в отражение своих глаз.

— Или глаз Донны, — улыбнулся Адам. — Ты знаешь, как это, несмотря на все дерьмо, которое есть у тебя.

— Да, но знаешь, я также сильно любил бы Эстель, если бы она не была моей дочерью.

Адам смотрел на меня несколько секунд, а затем, открыв дверцу прежде чем пойти в дом, сказал:

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Я вышел из машины следом за ним и подумал о том, как на меня посмотрит Эстель. Что она испытает? Узнает ли она меня? Наверное, я злодей и в ее истории, что бы ни говорила Стейси. Она хочет ей семью, отца, которого не было у нее. Я хочу, чтобы цветы в ее глазах всегда оставались живыми. Чтобы она всегда цвела, ведь у меня сложилось такое впечатление, что от любви к цветам она сама получила от них запах.

— Майкл, — позвала меня мать. — Входи! Все ждут тебя.

— Где Эстель? — спросил я.

— Она ест, — улыбнулась та. — Потрясающий ребенок.

— Не говори ей о том, что тебе когда-то было хуже. Никогда.

— Что ты имеешь ввиду? — нахмурилась она. Морщинки между бровями выглядели почти как впадины, и раньше очень красивая женщина, из-за постоянной хмурости выглядела на десять лет старше своего возраста.

— Ты хорошая. Но ты всегда осуждала меня и говорила, что тебе было хуже в моем возрасте. Это неправильно. Я не хочу, чтобы Эстель думала, будто ее проблемы незначительны. Конечно, нам всем нужно выговориться, но это нормально приходить со своими проблемами к родителям. Ты разрушила этим мое доверие к тебе, хоть и предоставляла мне возможность решать все самому, но это не была моя вина. И я не хочу, чтобы Эстель услышала хоть что-то подобное от кого бы то ни было.

Она оцепенела. Моя мать даже не задумывалась о том, как это звучало для меня в двенадцать или семнадцать лет.

— Без меня тебе было бы лучше, — наконец прошептала она, и слезы покатились по ее щекам.

— Я знаю, — поцеловал я ее в щеку. — Но я люблю тебя.

Войдя в дом, я сказал «привет», но скорее лишь для галочки и направился в кухню к ребенку. Она сидела и ела какое-то творожное пюре. Хотя было такое чувство, что она купалась в нем, буквально вплоть до волос. Я сам не заметил, как на моем лице растягивается улыбка. Передо мной сидел мой ребенок. Моя малышка. Она действительно так выросла и все больше была похожа на Эс. Да, каждый раз я говорил это, а Стейси наоборот — она видела в нашей дочери лишь меня.

— Мы рады тебя видеть, — сказала Ева мне первой и обняла.

Затем это же сделали Долорес, Эбби, Эмили и Донна. Адам и Брайан пожали мне руку, и, кажется, при всей сложившийся ситуации все было хорошо. У меня была семья, и на самом деле я был нужен. Наверное, все мужчины похожи на маленьких зверьков, которые настолько не уверены в себе. И все их эго и достоинство повышается одной женщиной. Ее словами и тем, как она смотрит на тебя.

— Твоему брату нужна жена, — улыбнулась мама, войдя в кухню.

— Зачем? — присел я перед Эстель. — У него ведь есть ты.

— Не язви, Майкл.

Прозвучало несколько смешков, а я сконцентрировал все свое внимание на дочери. Когда она взяла в свою ладонь мой палец и улыбнулась, наверное, весь мир тогда осветился солнцем. Я любил ее больше всего на свете. Эстель словно была результатом 3,8 миллиардов лет эволюционных успехов. Говорят, что иногда эта история заканчивается любовью, но иногда причиняет боль. Но на самом деле, когда есть ребенок — это всегда любовь. Без исключения.

— Я думаю, пора садиться за стол, — сказала Донна. — И да, — чуть наклонив голову ко мне, улыбнулась: — Ты можешь взять ее на руки. Она уже не кусается.

Я взял ее на руки, и она не вырывалась. Не плакала, а лишь смотрела прямо на меня, пытаясь что-то понять или вспомнить. Конечно, моя девочка не запомнит этот момент, тогда как она может знать, что я ее отец и люблю ее? Хотя Эс говорила, что она понимает больше чем говорит. Может быть потому что она в принципе ничего не говорила, когда я видела ее последний раз, кроме нескольких слов.

Это чувство, когда она тут, заставляет чувствовать себя настоящим. Я всегда верил в то, что любовь — это больно. Это единственное, что я знал, пока не родилась эта девочка. Я понимал, почему родители так часто фотографируют своих детей. Они хотят запомнить воспоминания. Вспоминать моменты, которые остановились, и видеть на этих картинках, когда ваш ребенок подрастет, еще невредимое сердце.

По всему дому были слышны звуки смеха и разговоров. Это было так непривычно и так естественно в то же время. Когда все вошли в гостиную, то сразу сели за стол. Оказалось, что все девушки с утра готовили. Они снова собирались вместе, несмотря на то, что происходило между Стейси и Долорес.

Праздничный обед для меня всегда был самым главным атрибутом праздника. Он собирает вокруг себя семью, а это с прибавлением лет и есть благополучие.

— Интересно, — сказал папа: — птица является основой праздничного стола не просто так. Знаете ли вы, что по легенде, это была единственная дичь, которую смогли поймать первые поселенцы. Специально ко Дню Благодарения по всей стране выращивают около 50 тысяч индеек, чтобы каждая семья имела возможность украсить этим блюдом свой стол.