Слабое звено (СИ) - Кунцев Юрий - Страница 38

— Тогда давайте порадуемся, что это не наш случай. Хотите сделать перерыв, или идем дальше?

— Идем дальше, — техник похрустел суставами и потянулся к лестнице, — Надеюсь, мы все это делаем не зря.

Когда Земля в полной мере ощутила все прелести перенаселения, это дало хороший толчок к массовой колонизации, но найти относительно пригодную для жизни планету, терраформировать ее и построить жизнеспособную колонию — дело, которое может растянуться на десятилетия. Одним из ограничивающих факторов стал запас провизии, которого попросту не хватало для того, чтобы прокормить ораву колонистов до получения первого урожая. Тогда генная инженерия совершила самый крупный прорыв в ботанике, выведя новую разновидность под названием суперпаслен. Этот странный на вкус и на вид овощ запросто мог истощить даже самую плодородную почву за один сезон, не умел переживать отрицательные температуры и был уязвим перед плесенью, но его преимущества с легкостью перекрывали недостатки, ведь он при должном питании рос с чудовищной скоростью, невероятно быстро перерабатывал газы в процессе фотосинтеза и мог начинать плодоносить уже через три недели после посадки, а пониженная гравитация могла легко отсечь неделю от периода созревания. Его солоноватые плоды содержали в себе богатство белков, углеводов и микроэлементов, и были способны обеспечивать колонистов питательной энергией ровно до тех пор, пока те не начнут умирать от цинги. Он никак не мог выжить в природных условиях, но разве это проблема для людей, которые живут на космическом корабле? Нет, решили экспедиторы и снабдили свои корабли всем необходимым, чтобы в крайнем случае обеспечить собственное производство пищи и кислорода. А что еще делать, если расстояния до ближайших признаков цивилизации измеряются в месяцах и годах? Лишь превратить свой корабль в небольшой оазис. Всего-то и нужно немного семян, несколько простых гидропонных грядок, фитолампы, около тонны минерального концентрата и вода, без которой невозможна жизнь.

На словах приготовление питательного раствора и режим обслуживания замкнутой гидропонной системы казались чем-то сложным, но Ирма быстро нашла в ухаживании за ростками определенное эстетическое удовольствие. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что она слишком давно находится в космосе и столь же давно не видела ничего зеленее Вильмы по утрам. Первые ростки проклюнулись сквозь керамзит еще два дня назад, а сегодня вытянулись к фитолампам на добрый десяток сантиметров, расправив свои невесомые хлоропластовые крылья. Казалось, что еще через пару дней они полностью займут пространство на своих стеллажах и будут покорять свободное пространство до тех пор, пока сами себе не перекроют источник света.

От непосредственной близости к растительной жизни, взошедшей посреди царства металла и пластика, на Ирму накатывало чувство эйфории. Листики каплевидной формы манили к себе внимание и кончили пальцев. Пару раз Ирма ловила себя на мысли, что хочет потереться об них лицом и не отказывала себе в спонтанном желании. Она поняла, что очень скучает по природе, но однажды, когда она в очередной раз встретилась на складе с Рахаф ради совместного обеда верхом на аккуратно уложенной стопке мешков с концентратом, Рахаф ей на это ответила набитым консервированными бобами ртом:

— …просто ваш склад плохо вентилируется… Суперпаслен делает свое дело… Кислород начинает вытеснять азот… И это немного бьет по восприятию… Особенно вкупе с пониженной гравитацией.

У Ирмы слегка округлились глаза и с недоверием скосились на ближайшую грядку с тремя ровными рядами созревающих кустиков. Она протолкнула в глотку плохо прожеванную пищу и тихо воскликнула:

— Ничего себе. Такие маленькие, а уже травят меня кислородом. Они так смогут полностью заменить всю систему жизнеобеспечения.

— Теоретически смогут, когда разрастутся. Но до введения режимов суточного цикла я бы не стала полностью полагаться на них, не говоря уж о том, что под них придется реорганизовывать всю систему вентиляции. Сейчас Марвин просто делит воздух на составляющие, а затем вновь смешивает их в правильных пропорциях. Излишки кислорода частично сгоняются в резервуары до востребования, а остальное отправляется на сжигание атомарного углерода. Постепенно Марвин возвращает сюда азот и готовую углекислоту, восстанавливая баланс газов и подкармливая эту весьма прожорливую зелень. А она тем временем вновь насыщает воздух кислородом, нарушая номинальные пропорции. Таков круговорот газов в замкнутой искусственной среде, — заключила Рахаф и поскребла ложкой дно своей банки.

— Как все сложно, — Ирма не удержалась и уже в который раз заворожено потеребила листочки, — Так вот почему в космосе никто не полагается на экосистемы.

— Да, проконтролировать природу — дело неблагодарное. Кстати об этом, — Рахаф отложила на полку пустую банку и указала на помпу, которая бесконечно гоняла по всей гидропонике питательный раствор. Круглое стеклянное окошко в корпусе было наполовину залито зелено-коричневой жидкостью, — Пора доливать раствор.

— Да, — согласилась Ирма, взглянув на окошко, и на ее плечи внезапно навалился груз усталости и морально облегчить его могло лишь одно слово, — Потом.

— Ладно, тогда расскажи мне одну вещь, — Рахав беззаботно улеглась на мешки и призвала Ирму последовать ее примеру, — Насколько близко ты общаешься со своим капитаном?

— В последнее время не очень, — Ирма легла рядом и устремила взгляд в потолок. Это было отнюдь не голубое небо, но эффект был столь же умиротворяющим, — У нас с ним натянутые отношения.

— В каком смысле?

— Он мной недоволен и даже не скрывает это. А он для меня… не знаю даже, как это описать. Но мне очень не нравится, когда он мной недоволен.

— Авторитет?

— Да, — ухватилась Ирма зубами за правильное слово, — Он мой авторитет. В каком-то смысле пример для подражания. Взглянешь на него и сразу понимаешь, что он знает, что делать. Даже когда на самом деле не знает.

— И… — протянула Рахаф, словно выискивая на потолке подсказку суфлера, — …насколько ты близко с ним общаешься? Он тебе не рассказывал чего-нибудь личного?

— Он капитан, а капитаны обязаны держать дистанцию от подчиненных.

— Ой, все это чушь! — с усмешкой выплюнула Рахаф в потолок, — Такое работает лишь на межпланетных судах с численностью экипажа более десяти человек.

— Он мне не рассказывал ничего, что я могла бы назвать личным. Я и работаю-то с ним всего года два, большую часть из которых я была в заморозке. Самый искренний разговор по душам произошел, когда он меня спас и наорал на меня от всей души.

— Это когда ты сбросилась с планетоида?

— Не сбросилась, а случайно попала под опасный угол репульсионного поля.

— По мне так разница не велика, — пожала Рахаф плечами, — Возможно, я бы за такое тоже на тебя наорала. Но тебе и без того досталось. Как ты, не проверяла?

— Что? — посмотрела Ирма на подругу в поисках ответов.

— Ну… вдруг, у тебя прошло это самое?

— Проверяла, — отвернулась Ирма обратно, стыдливо спрятав взгляд, — Залезаю в скафандр — все хорошо. А когда герметизирую его — сразу сердце начинает из груди выпрыгивать и чувство такое, что воздуха не хватает. И самое обидное, что сейчас я понимаю, что это глупо, и воздуха там вполне достаточно, но в герметичном скафандре на меня накатывает какая-то паника, и я уже не могу здраво соображать. Кажется, Ленар называл это посттравматическим расстройством.

— Ленар просто лапочка, — неожиданно выпалила Рахаф, на секунду нещадно разорвав нить разговора, — Но мне кажется, что тут он не прав. По-моему посттравматическое расстройство — это нечто с более ярко выраженными симптомами, не ограничивающееся точным воспроизведением триггерных ситуаций.

— А что же тогда у меня?

— Понятия не имею, — потерлась она спиной о перекинутый через мешок ремень, — Я техник, а не психотерапевт.

— Ну кто бы сомневался, — разочарованно выдохнула Ирма, прищурилась и вновь посмотрела на свою собеседницу, — А что значит «Ленар просто лапочка»?