Красавица и Холостяк (ЛП) - Саймон Нэйма - Страница 42

— Нет-нет, подожди. Позволь мне закончить. Все-таки я слышал это уже много раз, — поначалу его мать пыталась выдумывать оправдания. Но спустя какое-то время она прекратила притворяться, что не изменяла, и оправдания тоже прекратились. — Это не то, что ты думаешь. Я должен верить тебе, а не собственным, обманывающим меня глазам. А что на счет «мы ничем таким не занимались»?

Она уронила свою руку, покачав головой.

— Лукас, он пришел, чтобы извиниться. Вот и все. Я бы никогда не предала тебя. Уж точно не после того, как... — она вздохнула. — Я бы не стала.

— Не вернулась бы к мужчине, с которым ходила на ланч за моей спиной? К мужчине, с которым была готова провести всю жизнь? Мужчине, воспоминания о котором такие ценные для тебя, что ты не смогла заняться со мной сексом в нашу первую брачную ночь? Это тот самый мужчина, к которому ты бы не вернулась?

— Я не любила его. Я никогда его не любила. Я люб… — она замолчала, обвивая себя руками.

— Ты что? — требовательно спросил он. Но она лишь опять покачала головой.

Часть его хотела схватить ее, потребовать предоставить достойную причину пребывания Тайлера в его доме — их доме — и заставить его поверить ей. Но эта дурацкая часть также убедила его уйти с работы, вернуться домой пораньше и провести время с ней. Сказать ей, что он больше не хотел сохранять дистанцию, возникшую между ними. Но пока он собирался восстановить то, что было между ними, она была со своим бывшим женихом.

Годами он сидел в первом ряду, наблюдая за полнейшим бардаком в отношениях его родителей. И все же он начал доверять, верить, что женщина может быть верной... преданной. Возможно, он все-таки слишком сильно похож на отца.

Он прошел мимо нее в свой кабинет к бутылкам бурбона, ожидавшим его.

— Ты не можешь уйти от меня сейчас, — заявила она, и спокойная, суровая команда ударила по воздуху комнаты, словно метеорит, врезающийся в Землю. Он медленно обернулся. Сидней опустила свои руки, и тогда он заметил бумаги, сжатые в ее пальцах. — Ты не хочешь слушать ничего, что я бы сказала, потому что ты хочешь наказать меня за грех, совершенный много лет назад. Я не твоя мать. Я бы никогда не поступила так с драгоценными отношениями между нами и испортила их, переспав с другим мужчиной. Ты так и не забыл о том, что она сделала, так и не простил ее. А сейчас я расплачиваюсь. Это нечестно, — она приблизилась к нему, вздернула подбородок. И ярость, не печаль, омрачила ее взор. Она кинула на него пронзительный взгляд, страстный, обвиняющий. — Но не называй меня лгуньей и не говори, что я предала тебя, в то время, как именно этим занимался ты с самого первого дня, как мы встретились.

Она ударила его бумагами по груди, и у него не было выбора, кроме как подхватить их, иначе они разлетелись бы по полу. Ох, черт. Договор о смещении Джейсона Блэйка. Но как?.. Он сильно сжал пальцы в кулаке. Документы были на столе в его кабинете, когда он сегодня утром уходил из дома.

— Ты лгал мне, — выпалила она. — Ты обещал мне, что оставишь моего отца в покое, если я выйду за тебя. И все это время ты планировал вырвать его компанию прямо из его рук со мной под боком. Ты. Использовал. Меня.

— Я обещал тебе, что не донесу на твоего отца властям, и я этого не сделал. Я выполнил свою часть сделки.

— Ты солгал бездействием, черт побери. Не придирайся к мелочам, — она отошла от него, растирая руки, будто замерзла. — Ты вообще собирался рассказать мне? — прежде чем он смог ответить, она рассмеялась. Резкость этого звука царапнула его кожу и пронзила сердце. — Конечно же, нет. Ведь это было бы честно, а ты предупредил меня, что борьба должна быть грязной.

— Сидней, это не имеет к тебе никакого отношения, — прорычал он, удивляясь, что собирается что-то объяснять. Она уйдет. Как и все остальные.

— Не имеет ко мне никакого отношения? Ты серьезно? Ты планируешь разрушить моего отца, и это не имеет ко мне отношения? Боже, Лукас. Ты думаешь, такого хотел для тебя твой отец? Вырасти и нанести кому-то такую же боль, какую пережил он сам?

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — выдавил из себя он. — Ты ничего не знаешь...

Раздался рингтон его мобильного, он вытащил телефон из кармана, увидел имя Эйдана и переадресовал звонок на голосовую почту. Секундой позже телефон опять зазвонил. Эйдан.

— Проклятье, — прорычал он, нажимая зеленую кнопку. — Что?

— Включи телевизор, Люк. CNN.

Ничего не намекало на то, что его друг шутит как обычно. Никакой остроумной реакции на его приветственное слово. В его животе засосало, как будто он только что понесся с горы на велосипеде без тормозов. Это приводило в ужас.

Он направился к кабинету рядом с гостиной. Не отнимая телефон от уха, он схватил пульт и включил телевизор. Казалось, прошла вечность, пока он нашел нужный канал.

— Господи, — прошептал он.

— ...прибыл в Бостонское отделение ФСБ. У нас мало информации к этому времени, но было подтверждено, что Джейсон Блэйк из «Блэйк Корпорейшн» находится под следствием по подозрению в финансовых махинациях. Этим утром...

Крик разрезал воздух. Он стремительно обернулся. Сидней прислонилась к двери, ее глаза превратились в темные овалы на бледном лице.

— Сидней, — прошептал он.

— Нет, — прервала она его голосом резким и острым, будто нож. Гнев, боль и что-то похожее на скорбь наполняли ее глаза. На мгновение ее рот задрожал, но сразу же затвердел, ее выражение ужесточилось. — Это ты сделал?

Ему следовало ожидать этого вопроса, следовало знать, что она решит, что он стоит за арестом ее отца. И все же... все же ее очевидное недоверие привело его в ярость.

— Нет, — рявкнул он. — Я обещал тебе...

— Ты обещал мне несколько вещей, Лукас, — она выпрямилась, отходя от дверного проема. — Ты поклялся, что я никогда не буду одна, ты поклялся, что пока мы вместе, ты будешь проводить каждый день, доказывая, насколько особенной я являюсь для тебя. Особенной? Сегодня ты доказал, что я нисколько не отличаюсь от других женщин в твоей жизни, в твоей постели. Я ношу твою фамилию, но я всего лишь одна из многих женщин, которым ты никогда не доверяешь. Ты не можешь принять, что я могу быть достойна этого доверия, этой преданности, потому что тогда тебе бы пришлось признать, что последние пятнадцать лет ты провел в тюрьме озлобленности зря.

Она обняла себя руками, но в следующий момент уронила их по бокам, сжимая ладони в кулаки.

— Наш контракт недействителен. Он утратил силу в тот момент, когда ты привел все это, — она махнула рукой в сторону телевизора, — в действие. Я не буду жить в твоей тюрьме — не буду жить так следующие одиннадцать месяцев. Выйдя замуж за Тайлера, я бы получила скучное, безжизненное существование. Но с тобой? Я бы обрекла себя на то, чтобы потерять себя в твоей ненависти и похоти ради мести, которая в конце лишь разрушит нас обоих. Я отказываюсь это делать, Лукас. Я хочу большего. Я достойна чего-то большего, чем это. Мы могли бы быть чем-то большим, — прошептала она.

Покачав головой, она развернулась. И исчезла.

Он остался один.

***

— И сказал Бог, да будет свет, — провозгласил Эйдан, распахивая дверь в кабинет Лукаса. Он широко раскинул руки, но, когда комната осталась все такой же темной, за исключением неяркой лампы на столе, друг пожал плечами: — Похоже, это работает только у Бога.

— Что ты здесь делаешь? — проскрипел Лукас, наливая себе еще один бокал. Третий, четвертый, пятый за это утро? Сегодня он поздно встал.

— Пришел порадоваться вместе с тобой, разумеется, — протянул Эйдан. — Каково это, когда ты, наконец, получаешь все, ради чего пахал, плел интриги и строил планы? Должен сказать, что для человека, который одержал победу, ты не выглядишь, эм, празднично.

Празднично? Он ничего не чувствовал. Триумф, печаль, гнев, счастье. Благодаря безумному объему бурбона, выпитого им за три дня с ухода Сидней, он не чувствовал ничего кроме жжения и онемения от алкоголя.

Но даже спиртное не мог стереть образ ее опустошенного, обвиняющего лица, прежде чем она исчезла. И не имело значения, что это не он сдал ее отца; вина все равно впивалась в него своими острыми как бритвы, хищными зубами.