Маме – мечтательнице, как я (ЛП) - Уильямс Николь - Страница 41

Знаете ощущение, когда вылетает из легких воздух? Такое было у меня раз, но я не могла забыть. Так я себя ощущала сейчас, но не из–за падения с дерева. Я упала с ветки сказки.

– Кэллам составляет расписания? – поразилась я.

– Я думал, ты знала, – Бен сел прямее. – Я думал, что ты была в столовой неделями, потому что попросила это. Я не знал, что он…

Бен не сказал, но я закончила за него:

– Врал мне?

Бен покачал головой.

– Я не это хотел сказать, – он тряхнул головой. – Я знаю о чувствах Кэллама к тебе, так что поверь, когда я говорю…

– Где он?

Бен повернулся к окну.

– Собирался провести несколько часов, лазая по камням. Занимается собой.

– Где именно? – я не знала, как могла звучать спокойно, когда внутри взрывались фейерверки.

– Гряда Паттерсона.

– Спасибо, – я прошла к двери. – Можете проверить кружок «Бревна Линкольна»? Гретхен неплохо его ведет, но если ребята решат, что с них хватит…

– Я прикрою, – Бен развернулся, пока я закрывала дверь. – Финикс? Он переживает за тебя. Что бы он ни сделал, какой бы ни была причина, он поступил так, потому что заботится о тебе. Помни это.

Я замерла на пороге.

– Вы путаете заботу и контроль.

Бен покачал головой.

– Это делаешь ты.

Я не хотела спорить с Беном, когда меня ждал разговор с Кэлламом. Закрыв за собой дверь, я побежала по кухне, столовой и добралась до главной лужайки. Я была без кроссовок, но неплохо бегала в сандалиях.

Гряда Паттерсона была в миле от лагеря, то место хорошо подходило, чтобы лазать по поверхности. Любимое место Кэллама. Он не водил туда туристов, зато сам часто проводил время там. Я присоединилась к нему на прошлой неделе и поразилась тому, как легко он взбирался по гладкому на вид камню. Он не использовал веревки и прочее снаряжение. Мне это казалось самоубийством, но он брал с собой матрас, устраивал под собой на земле. Если он соскользнет, это могло спасти его. Если упасть удачно.

Но сегодня я могла свернуть ему шею.

Я вскоре добралась туда, но не остыла за время пути, а распалилась еще больше. Когда я миновала последний поворот, передо мной появилась стена из камня в сорок футов, и я не знала, что чувствовала.

Кэллам был на середине стены, двигался над надувным матрасом. Он был в старых штанах и ботинках, но футболку оставил на ветке дерева. Его ладони побелели от мела, и даже отсюда я видела, как он вспотел. Он лез по горячей каменной стене в пик жары, ему повезло, что он не стал лужей.

Я хотела крикнуть, но проглотила его имя, увидев, что он добрался до сложной части. Там в стене торчал на пару дюймов камень, и так продолжалось несколько футов вверх. Миновать его можно было, только прыгнув.

Он проверил матрас под собой, сунул свободную руку в мешочек с мелом и вдохнул перед прыжком. Мышцы двигались на его спине, он прижал ногу к выступу, вытянул руку, прыгнув.

Мое сердце замерло, как и на прошлой неделе, когда он сделал это. Его пальцы не ухватятся, он плохо оттолкнулся.

Я хотела бежать и проверять, попадет ли он на матрас, а пальцы Кэллама впились в край. Вены выступили на его руке от веса, а потом его нога нашла трещинку.

Я не знала, что задерживала дыхание, пока не выдохнула с шумом.

Он не замер, чтобы отпраздновать. Он лез дальше, находя выступы и трещины, незаметные с земли.

Худшая часть подъема прошла, и я вспомнила, почему была тут. Не для того, чтобы увидеть, как он скользит по камню.

Я сделала шаг, хрустнула веткой посреди дорожки. Кэллам, хоть и был сосредоточен, услышал треск и замер.

Он уже улыбался, когда посмотрел вниз.

– День становится все лучше.

Я ощутила знакомое притяжение. Я словно была с ним, и все было в порядке. Я буду скучать по этому.

– Тебе лучше слезть оттуда.

Он поднял плечо.

– Ладно, – он вытащил камень из трещины, отпустил. Я поспешила, но он упал на матрас раньше, чем я сделала два шага.

Он не охнул, не замер. Он просто скатился с матраса и вскочил. Его улыбка не пропала.

– Видишь, – он показал на матрас. – Я взял матрас.

Я не смотрела туда. Я помнила, что мы делали на том матрасе на прошлой неделе, но, если думать об этом, решимость развалится. Нельзя. Нужно оставаться сильной.

– Ты врал мне.

Улыбка Кэллама не пропала.

– Не стоило приносить матрас? – он думал, что я играю с ним.

Я скрестила руки.

– Я серьезно, Кэллам.

Он указал на матрас и меня.

– Я тоже.

– Ты врал, что Бен составляет мое расписание, – и тут его улыбка стала увядать. – Потому что это ты составляешь расписание, и ты в ответе за пытки поделками.

Он выдохнул и опустил руки на бедра.

– Я не врал тебе, Финикс. Я не все упоминал, но не врал.

Я ощущала, как закипает кровь – гнев поднимался быстро.

– Ты заставил меня поверить, что Бен составляет расписания.

– Ты сама это додумала. Я просто не давал тебе повода думать иначе.

– Почему ты не сказал мне?

– Я боялся этого, – он махнул между нами, его ладонь оставила белый след над бедром. – Я переживал, что ты не поймешь, сначала разозлишься, а потом разберешься. И лишь потом простишь, – добавил он и покрутил шеей с хрустом, как делал при мне сотни раз.

– Ты был прав, – парировала я.

Он все еще был потным, тяжело дышал. Наверное, потому что ему хотелось пить после такого потоотделения. Я не должна была, но прошла к его металлической фляге с водой и бросила ему.

Кэллам смотрел на флягу в руке, хмурясь.

– Не понимаю, – он посмотрел на меня, я почти тряслась от гнева.

– Да, представь, как приятно узнать, то парень, который говорил – нет, обещал, что доверяет мне – тот же парень, что не доверил мне повести нескольких людей на прогулку к возвышению в двадцать футов, – он молчал, не двигался и не пил, и я топнула. – Ты сказал, что доверял мне!

– Я знаю, что сказал, – его голос был тихим.

– Но это явно не так.

Его глаза вспыхнули.

– Не говори о том, что я не делал и не думал, – он бросил флягу на матрас, словно играл роль.

Будто мне было дело.

– Ладно. Я спрошу еще раз, если не понятно, – я расслабила челюсти для следующей части. – Ты мне доверяешь? – он открыл рот, чтобы ответить мгновенно. – Даже не думай снова соврать мне.

Его рот закрылся, мышцы на шее напряглись.

– Я никогда не врал тебе, и это не изменится.

Я ждала. Пусть попробует выпутаться из этого.

Он прикрыл на миг глаза.

– Я доверяю тебе как твой парень, – начал медленно он. – Но как главный вожатый, ответственный за всех тут, я хочу, чтобы ты заслужила утраченное доверие.

Мои плечи опустились.

– Так ты не доверяешь мне.

Его глаза открылись.

– Я бы доверил тебе свою жизнь.

– Но не жизни остальных в лагере, – я отмахнулась, и это вывело его из себя.

– Есть много места между доверием и недоверием. Или ты еще не поняла?

– Не знаю. Я думала, что узнала достаточно о доверии сегодня.

– У тебя все черно–белое. Так или не так. И нет места для ошибок. Как жить с такими рамками?

– Слушай, это уже надоело, Кэллам. Я или доверяю тебе, или нет. Ты или доверяешь мне, или нет. Ты не можешь немного доверять. Прости, это так не работает.

Он хмуро смотрел на деревья, а я – на него.

– Самое время, – он прошел к рюкзаку у дерева, опустился и расстегнул его.

Я смотрела на него в смятении. Я была близка к слезам или взрыву, и я не понимала, что он делает.

– Еще неизвестно, кто кому не доверяет, – Кэллам вытащил руку из рюкзака. Он держал стопку бумаг.

– Я могу узнать, о чем ты? – я сделала шаг к нему, но поняла. Ему не нужно было приближаться, он протягивал руку так, словно собирался сжечь бумаги. – Кэллам, дай объяснить… – запиналась я. Я пришла сюда ссориться с ним из–за его поступка, а не оправдываться.

– О, ты отлично все объяснила, когда сочинила оценки всех моих тестов за этот месяц, – он разжал пальцы, и бумаги полетели на землю.