Как взрослые (СИ) - Сомина Ульяна - Страница 55

— То есть, если бы не обещание, ты и дальше изображал из себя святого мученика? — резко перебила его.

— Не передергивай, — скривился.

— Это правда, — я только покачала головой. — В любом случае, спасибо, что сдержал обещание. Твоя помощь и забота пригодились.

Костя сверкнул глазами. Рядом мяукнул Степка, запрыгивая мне на колени. Давненько его видно не было, вовремя он захотел оказаться в центре событий — поглаживая его, я успокаивалась.

— Пригодились. И да, ты права, я трус обыкновенный. Совсем не боролся, никогда. Был слабым и немощным. Потому что всю жизнь рос в тепличных условиях, — потянулся рукой к Степке, пощекотал того за ушком, и, как ни странно, кот на этот внезапный выпад никак не отреагировал. — И чувства созревали там же, в парнике. Поэтому всё так… не по канону. Без крепостей и завоевателей. Ну как обычно это бывает. Мужчина — охотник, азартный игрок, а женщина — загадка, бастион или… добыча. Ты можешь осуждать меня за мою пассивность, и я не буду с тобой спорить. Знаешь, говорить об этом невыносимо, но народная мудрость «не было бы счастья да несчастье помогло» очень хорошо иллюстрирует нашу историю взаимоотношений.

— Ты… — тяжело сглотнула, перекладывая Степку на кровать, — о смерти Кира?

Костя кивнул, отводя взгляд.

— Я осознаю, что иначе не было бы ничего. И, кажется, что я просто воспользовался возможностью. Это не так. Просто больше не хочу бездействовать. И… я люблю тебя.

— Я верю тебе, верю. Хотя порой кажется, что и себе уже веры нет. Все так вокруг меняется так быстро, нет, это мое… только мое восприятие изменилось. Я… о Кирилле и вообще.

— Это нормально, — улыбнулся Костя, и глаза блеснули от влаги. Он потер глаза руками, и от этого беззащитного жеста, попытки скрыть момент слабости, на душе становится солнечно.

Я села ближе, притянув его к себе, обнимая. В каждом прикосновении — я уверена, он знает — признание и откровение. Он услышит их вслух не раз, но сейчас пусть почувствует. Пропустит через себя с помощью объятья и легкого поглаживания по спине. Будет больше, намного больше — света, мира, тепла, прикосновений и… счастья.

***

— Папа! — радостно бросился к Косте Тимур, как только они встретились у кинотеатра.

Лёля сегодня выглядела не как роковая женщина из ресторана или героиня из триллера в клубе. Сейчас она была обычной и какой-то умиротворенной. Видимо, решила воспользоваться своим же советом и разорвать порочный круг. Пока Тимка рассказывал Косте о том, что произошло с ним за то время, что они не виделись, и как продвигается главная операция этого лета «Сборы первоклассника», я аккуратно поинтересовалась у Ольги:

— Что-то изменилось?

Она перевела взгляд с мило беседующих сына и Кости на меня.

— Да. И я вижу, не только у меня.

— Мы решили воспользоваться шансом и построить обычную семью. Без Кира и скелетов в шкафу, — сразу же призналась я.

И не соврала. Мы проболтали до рассвета, вспоминали, отвечали на вопросы друг друга и говорили только правду, даже самую горькую. Прошлое ослабило путы, наконец-то. Поэтому мы решили начать историю, вернее, продолжить нашу историю. У каждого была своя точка отсчета, но каждый понимал: обнуление невозможно. Оно и не нужно. Мы были друг у друга давно, не так близко, но были.

— Это хорошо. Я вот тоже решила перестать жить по инерции, спасаясь от одиночества, глупых мыслей и ища себе оправдания. Тим… он когда-то казался балластом, — бросила нежный взгляд на смеющегося сына. — Но это не так. Балласт — здесь, — постучала пальцем по виску, — и здесь, — прикоснулась рукой к груди.

— А что Крынский? Отпустил? — после некоторого молчания, спросила я.

Она передернула плечами.

— Незаменимых нет. Едва то, что было между нами на протяжении многих лет, можно назвать отношениями. Так… выгода одна. Он многому меня научил, я была хорошей ученицей. И меня все устраивало, даже думала, что этого достаточно. Привязалась даже. Кир назвал это «сумасшествием» и «мазохизмом», Костя «болезнью» и «зависимостью». А я не даю названий чувствам ни своим, ни чужим. Тем более характеристик.

— Почему ты отказалась выйти за Кира? Неужели совсем ничего не чувствовала? Тогда бы давно смогла разорвать эти странные отношения с Гошей.

Лёля пригладила рукой волосы и посмотрела на меня внимательно, испытывающее.

— Потому что ничего бы не было. Тимуру нужен отец, бесспорно. Но Кир сам не знал, что такое быть чьим-то мужем и отцом, не по выходным, а двадцать четыре на семь. Он и сам это знал, хоть и хорохорился для виду. Я не хотела лишать сына отца, они бы общались. Он бы и на тебе не женился, нашел бы миллион причин и отговорок. Пойми, Рита, любовь не решает все проблемы по мановению волшебной палочки. Должно быть что-то еще, и я не только о материальном говорю.

Она заказала сыну молочный коктейль, а себе — кофе, и мы разместились за столиком, пока Костя с Тимуром пошли за билетами на какой-то мультфильм.

— Зря ты считаешь меня наивной дурочкой, — покачала головой я. — Теперь я знаю многое и совсем по-другому смотрю на поступки Кира. Да и тогда, кажется, догадывалась о многом, но легче закрыть глаза вовремя, чем столкнуться с монстром в темноте своей комнаты.

Лёля кивнула.

— Ты никогда не была простушкой. Раньше жалела тебя, зря. Тебе не нужна жалость. Жалость сравнима с ржавчиной, которая потихоньку стачивает прочное металлическое сооружение. Ты молодец, правда.

— Ты тоже, — улыбнулась ей в ответ.

— Мама, я хочу мороженого, то, с ананасом. И шоколадом, чтобы полили. Можно, да? — невпопад произнес Тим, когда прибежал к их столику, раскрасневшийся и счастливый.

Костя потрепал сына по волосам, а затем посмотрел на меня. В ореховых глазах с искрой внутри, солнечной вспышкой, торжествовали лето и покой. И я постаралась сохранить эту пасторальную картинку у себя в памяти навсегда. Мы и лето, солнечное и бесконечно теплое. С ветром из прошлого, что отдался свистом в ушах и унесся прочь. Мы у реки — на разных берегах и на одном. Речушка вначале мелководная, пополнялась дождями и чувствами — все ценное хранится в ее глубинах. И мы сохраним его. На сегодня, завтра и послезавтра. Со временем сотрется все, останется только лето, ветер, река и мы. Это «мы» хочется повторять вновь и вновь. Как и любить тебя день за днем…

[1] Строчка из песни «Сид и Нэнси» группы «Lumen».

Эпилог. Прощание

Кирилл, 21 год (отрывки из дневника)

(без даты)

Жизнь, как калейдоскоп кадров на экране. Порой они мрачные, порой яркие и сочные, но каждый раз разные. Когда я впервые увидел сына, он казался крошечным инопланетянином (родился недоношенным и, казалось, весь состоит из стекла, а не плоти). Взглянул на меня своими глазищами в пол-лица, даже как-то накуксился, мол, че надо, дядя. Я не стал тонуть в любви, присюсюкивать, а просто внимательно смотрел на него. Он смотрел в ответ. Это был самый необычный и интересный диалог в моей жизни. Тим все понимал, этот кроха, понимал намного больше, чем все взрослые вместе взятые. И тогда я понял: мы глупцы. Я — актер на экране, жизнь — режиссер в поисках вдохновения, а Тим — это не новый сюжетный поворот, это открытие, это кульминация. И все, что раньше транслировалось на экране, — унылая мыльная опера, затянувшаяся на двадцать лет…

Лёля часто хмурилась в то время. Я как-то пошерстил справочники и интернет и ознакомился с таким понятием как «послеродовая депрессия». Она крепко прижимала его к себе и укачивала на руках, а в глазах стояли слезы. Она срывалась на меня по поводу и без, часто упрекала или обвиняла. Я боялся, что Тимур для нее обуза. Да и мне самому так казалось, до того момента, пока я не увидел его.

…Насчет имени у нас разгорелся отдельный спор. Лёля хотела чего-то простого и прозаичного вроде Саши или Лёши. Я настаивал на Тимуре. В итоге она сдалась, что на нее совсем не похоже.

— Когда вы с Ритой собрались пожениться?