Я сжимаю рубашку Натана и цепляюсь за него, потому что сейчас это единственное, что помогает мне не развалиться на части. Его руки и тепло – всё это удерживает меня

целостной.

— Натан…— говорю сквозь слёзы. Голос звучит как хрип.

— Хани, что происходит? — шепчет он обеспокоено, поглаживая мои волосы.

— Я помню... я помню всё.

При этих словах чувствую, как Натан напрягается, затем он крепче прижимает меня к

себе, и я продолжаю плакать на его груди. Мы остаемся сидеть так секунды, минуты, часы, я

не могу сказать, потому как потеряла чувство времени. Боль, которую я испытываю, поглощает меня.

Как только получатся найти в себе силы, я немного отодвигаюсь от него. Моё тело

продолжает вздрагивать от рыданий, я никак не могу успокоиться. Натан вытирает мои

слезы, но они упрямо продолжают убегать против моей воли.

— Что... Что ты помнишь? — спрашивает он в замешательстве, как будто боится

ответа, словно он действительно не хочет его услышать. — Хочешь нам рассказать?

Он продолжает меня ласкать и утешать; говорит тихо, как будто боится, что чуть более

сильный тон может заставить меня рухнуть.

Я киваю, должна рассказать ему правду, должна сказать ему, что случилось, даже если

это нелегко. Прямо сейчас я чувствую себя такой... грязной. И мне интересно, однажды

поведав Натану правду, он тоже будет видеть меня такой. Захочет меня вновь? Сможет ли он

смотреть на меня как раньше? Или он будет испытывать ко мне отвращение, как я чувствую

это сейчас к самой себе?

Мэйсон присаживается передо мной и протягивает стакан воды.

— Выпей немного.

Он и Натан обмениваются чрезвычайно взволнованными взглядами, и я не смею

представить, как выгляжу. Дрожащими руками беру стакан, разбрызгивая на пол воду. Натан

поддерживает мою руку, чтобы стакан не упал.

Я делаю глоток, пытаясь успокоиться и, прежде всего, проглотить ком в горле.

Должна найти в себе силы и заговорить. Натан уже рассказал мне своё прошлое, теперь я

должна рассказать ему своё.

— Меня зовут Джоан.

Глава 26

Джоан

Пять лет тому назад…

— Привет, Джоан, разве ты ничего не организовала на завтра? — спрашивает Мэри, моя одноклассница, в момент, когда я подхожу к своему дому.

— Нет, я должна работать, — отвечаю я, немного подавлено.

— Да ладно! Даже завтра? Это твой день рождения! Не каждый день исполняется

восемнадцать, ты должна отпраздновать. Не можешь просто один раз пропустить работу?

Мэри – самая близкая моя подруга, но, несмотря на это, она ничего не знает о моей

ситуации. Мы разговариваем в школе, вместе возвращаемся домой из школы. В прошлом, с

ещё одной одноклассницей, мы вместе гуляли, но ничего больше.

Я качаю головой и натягиваю на лицо фальшивую улыбку.

— Нет, к сожалению. Но ничего страшного, это не так важно, отпраздную в другой

раз. — И именно этой фразой подводится итог моей жизни, «это будет в другой раз». Свою

жизнь я буду жить в другой день. Но этот день ещё не наступил.

Мы доходим до моих ворот. Я живу в хорошем районе, в красивой белой вилле.

Возможно, именно поэтому Мэри не понимает, почему я так много работаю. Я прощаюсь с

ней и медленно иду к дому. Мне всегда странно называть так это место, потому что я не

чувствую себя здесь как дома и никогда не знала, что значит чувствовать себя дома, я всегда

ощущала себя незнакомкой, нежеланным гостем.

Я прохожу через дверь и слышу голоса из другой комнаты. Это Николь, моя мачеха и

нынешний опекун, так как мой отец умер год назад. Разговаривает с мужчиной, я не знаю, кто он такой, но из разговора понимаю, что они говорят обо мне. Возможно, она ищет для

меня другую работу. Как будто той, что выполняю сейчас, уже недостаточно. Да, для неё

всегда не достаточно.

Я их игнорирую, на данный момент предпочитаю не знать, и поднимаюсь наверх, в

свою комнату. Вхожу и закрываю за собой дверь, бросая рюкзак на пол у кровати. Эта

комната – моё убежище, хотя, возможно, она больше похожа на тюрьму.

У меня есть час, прежде чем идти на работу, поэтому, как и каждый день, я надеваю

наушники и начинаю писать в своём дневнике. Это всё, что у меня есть. Школа, работа, моя

комната и дневник, в котором можно написать свои мысли, эмоции, желания. Он как друг, которому можно доверить свои секреты, которому ты всё можешь рассказать. У меня

имеется только это: жизнь, которая ждёт, чтобы её прожили. Похоже на запертую в ящике

мечту, в ожидании, когда её осуществят.

Смотрю на фотографию, которая стоит на столе: я с отцом, держусь за его руку и

улыбаюсь. Прошло два года с того момента, один из немногих счастливых дней, которые я

помню. Единственный день рождения, который я когда-либо отмечала. Тогда он случайно

пришёл домой за день до моего дня рождения и решил вместе сходить в Луна-Парк. И мне, несмотря ни на что, было хорошо.

У меня имелось не так много возможностей провести с ним время, его почти никогда

не было. Моя мама умерла, когда я была очень маленькой, настолько, что даже её не помню.

Так что всё своё время я проводила с Николь, но она никогда не могла смириться с моим

присутствием. Она никогда не хотела меня здесь. Она никогда меня не любила, хотя я могла

бы быть ей как дочь. Вместо этого Николь относилась ко мне как к бремени, я была для неё

проблемой, о которой необходимо заботиться.

Когда я попыталась поговорить с отцом и рассказать ему, как мачеха себя со мной

вела и что мне делала, он просто сказал, что Николь немного строгая, хочет чтобы я стала

ответственной, но в глубине души меня любит и делает всё для моего блага. Он не мог

ошибаться сильнее. Он не мог быть более слепым. Когда он снова ушёл, Николь расчётливо

нашла способ отомстить за попытку выставить её в дурном свете перед отцом. Поэтому я в

итоге сдалась и научилась молчаливо терпеть. Даже когда Николь потребовала, чтобы я

вносила свой вклад в домашние расходы и нашла мне работу, чтобы затем отдавать ей все

заработанные деньги.

« Можно сказать, что живёшь, если сердце продолжает биться, но внутри ты

медленно умираешь?

Если с каждым ударом чувствуешь немного больше боли, если с каждым днём

ощущаешь себя более уставшей?

Это означает жить, если снаружи ты выглядишь целостным, но внутри твоя душа

опустошена?

Если при каждом вдохе чувствуешь нехватку воздуха?

Если у тебя на губах улыбка, а в глазах грусть?

И можно сказать что живёшь, если ты жив только потому, что дышишь?»

С грустью и тоской просматриваю то, что написала. Потому что иногда у меня

складывается впечатление, что происходящее никогда не улучшится, что жизнь никогда не