Осколки старого мира (СИ) - Нетылев Александр Петрович - Страница 61

— Впрочем, тебя ведь это пока не интересует, не так ли? Ты еще слишком молод, чтобы волноваться о времени и о старости. Они еще где-то далеко. Ты хочешь иного. Скорость. Сила. Могущество…

Она подмигнула:

— Сексуальность.

Килиан молчал. Осознание того, что он еще жив, хотя всерьез ожидал смерти; того, что событие, заглядывать за которое он не смел, все-таки произошло… Приводило его в состояние, близкое к опьянению. Ученый как будто не мог до конца поверить в реальность происходящего; казалось, стоит сделать это, и все события последних лет развеются, как сон. Он даже не спрашивал, как работает на практике то волшебство, о котором она говорила.

— Все это я дам тебе… если ты захочешь, — продолжала Ильмадика, — Но учти. Назад пути не будет. Если ты примешь мой дар, то наши судьбы отныне будут связаны. Если ты не готов к этому, то лучше не рискуй. Я не буду обвинять тебя, если ты откажешься. Это только твой выбор.

— Я согласен, — хрипло проговорил юноша.

Богиня улыбнулась:

— Я рада, что не ошиблась в тебе.

Когда она вновь дотронулась до него, тело Килиана охватило насыщенное фиолетовое сияние. Как будто огонь сжигал его плоть; но при этом этот огонь не обжигал. Скорее приятно щекотал.

Постепенно это ощущение щекотки становилось сильнее и уже причиняло определенный дискомфорт. Но Килиан не жаловался и не дергался. Владычица Ильмадика оделила его своим даром, и это само по себе было поводом для подлинного счастья.

Минуту спустя чародей почувствовал боль. Боль во всем теле, как будто в него вонзили миллиарды мельчайших иголок. Он закричал, но мгновением позже боль исчезла, сменившись невероятным наслаждением. Наслаждением, которого он не испытывал никогда в жизни; похожим на сексуальный экстаз, но в сотни, в тысячи раз сильнее.

Оно тоже продлилось считанные секунды, сменившись яростным воодушевлением, подобным величайшей из битв. Мощнейший выплеск адреналина. Когда лишь полоса стали отделяет тебя от смерти. Лишь полоса стали и собственное мастерство. Это было ощущение, по-настоящему кружащее голову. Одновременно прекрасное и пугающее.

Снова боль. Снова щекотка. Снова наслаждение. Снова воодушевление. И снова. И снова. И снова. Ощущения сменялись все быстрее, и Килиан уже просто не успевал их отслеживать. Его мозг не понимал, как ему реагировать на них, они перемешивались, подобно молекулам в зарождающейся звезде. В какой-то момент смена ощущений стала странным образом складываться в слова:

«Люби меня. Думай обо мне. Служи мне»

Ученый не слышал этих слов ушами: казалось, он слышал их всем телом. Каждая клеточка, изменяясь, говорила ему это. Говорила на языке ощущений, древнейшем из всех языков.

«Желай меня. Восхищайся мной. Подчиняйся мне»

Эти слова не подавляли его мыслей. Лишь вскрывали то, что Килиан чувствовал в себе с того самого момента, как впервые увидел её — тогда, в лаборатории. Так есть ли смысл отрицать то, что уже давно часть тебя? Есть ли смысл бороться с собственной рукой или с собственными глазами?

«Будь частью меня. Будь моим продолжением. Будь мною»

Лана остро пожалела, что не умеет летать.

После того, как Тэрл, раненный халифом, пришел в себя, остро встал вопрос о том, как им подняться следом за Килианом. Воин уже не хромал; но попытки забросить на верхний этаж веревку с крюком так и не увенчались успехом. Шахта была слишком узкой, а расстояние слишком большим.

Около минуты Лана пыталась поймать ощущение полета. Найти нужную эмоцию, воспоминание. Концентрировалась на образах птиц, ловила ощущение волшебных снов о полетах в облаках, вспоминала, что чувствовала, когда Килиан уносил её с обреченного корабля. Но все впустую. Взлететь ей так и не удалось, не говоря уж о том, чтобы тащить на себе Тэрла.

Они напрасно теряли время. Нужно было двигаться к самой вершине здания; несложно было догадаться, что то, что пытались заполучить адепты, находилось именно там. Оставалось лишь поискать какой-то другой способ подъема и молиться, чтобы они не разминулись с Килианом и Мустафой.

Не разминулись. Немного пройдясь круговыми коридорами, Лана и Тэрл обнаружили второй лифт. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как его двери открываются, и из них выходят Килиан…

…и незнакомая Лане женщина. Очень красивая женщина, напоминающая вылепленную искуснейшим скульптором совершенную статую. Идеальная кожа. Идеальные волосы. Идеальное лицо. Идеальная фигура.

Все слишком идеальное — настолько, что это казалось неправильным. Странным. Пугающим. Как будто все инстинкты кричали: Берегись! Это обман! Уловка! Мираж! Болотный огонь! Песня сирен, влекущая на погибель!

— О, мы не представлены друг другу.

Глубокий, сильный голос женщины подавлял, гипнотизировал… привлекал. Что-то было в нем такое, что заставляло слушать его и слушать… все сильнее погружаясь в транс. Отдавая свой разум на волю его Владычицы…

Владычицы?

Внезапная догадка заставила Лану тряхнуть головой. Это какие-то чары. Несомненно. И, не особо задумываясь, как это будет выглядеть со стороны, чародейка торопливо сотворила отгоняющий жест, напоминающий молнию. Кажется, никто не обратил на это особого внимания. А в голове слегка прояснилось.

— Мустафа мертв, — сообщил тем временем Килиан, — Лефевр тоже. Мы выиграли это сражение. А вскоре выиграем и войну.

— А остальные Владыки? — неожиданно для самой себя спросила Лана, — Они все мертвы?

И то, что Килиан промедлил с ответом, стало ей ответом само по себе. Вот, значит, как… Чародейка почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Предана. Снова — предана.

— Почти, — ответил наконец ученый.

Какое-то время Иоланта переводила взгляд с него на женщину и обратно. А затем сделала книксен. Не столько потому что считала это уместным, сколько просто-напросто от растерянности.

— Владычица…

— Ты проницательна, — ответила та с легкой улыбкой, — Ты верно догадалась. Я — Ильмадика, последняя из Владык… И величайшая.

Да уж, от скромности она точно не умрет…

— Это вы были заключены в этой тюрьме? — уточнил Тэрл.

Кажется, его тоже затронуло рассеивание чар, и воин не демонстрировал ни малейших признаков расслабленности и внушаемости, характерных для гипноза. Дошла волна рассеивания и до Килиана, но его поведение внешне не изменилось.

— Мы, — подтвердила Ильмадика, — Даже свергнув Владык, простые люди не нашли способа убить нас. Поэтому они заточили нас в этой тюрьме, надеясь, что никто и никогда не найдет нас. Они не учли лишь того, что мы сможем со временем направить свое сознание прочь. И найти себе сторонников среди людей.

Все взгляды обратились к Килиану. Чародей в ответ лишь развел руками:

— Да. Я адепт. Прости, Лана. Не следовало тебе доверять мне.

Казалось, её сердце пропустило удар. «Нет, нет… Пожалуйста, пусть все будет не так…»

— Ты лгал мне? — выдохнула девушка, — С самого начала ты лгал мне?

— В некоторых вопросах, — ответил юноша, — Кое-о чем я не мог сказать правду… Потому что этим подставил бы не только себя.

Он отвел глаза.

— Я не лгал, когда рассказывал о себе. Я не лгал, когда говорил, что хочу помочь. Я не лгал, когда сказал, что хочу быть тебе хорошим другом… И когда позволил себе тот злосчастный поцелуй, я тоже не лгал!

— Но ты лгал в другом, — указала чародейка, — Ты знал, что находится в Гмундне!

— Да, — не стал спорить ученый, — Я знал. Именно поэтому я отправил то послание с предупреждением. Тогда я не знал ни тебя, ни Тэрла. Мне не было дела до Леандра и Амброуза. Но если бы атака адептов Лефевра увенчалась полным успехом, у меня не было бы никакой надежды освободить Ильмадику. Тогда это было моим основным интересом во всем этом… Впоследствии ситуация изменилась.

Владычица с легким удивлением посмотрела на него и явно хотела что-то сказать, но Тэрл перебил её:

— Это все неважно. Владыки опасны. Их заточили в эту тюрьму, потому что когда-то они разрушили старый мир.