КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 93

— Ну что вы, — сказала я, тяжело дыша, и просяще улыбнулась. — Вы ошиблись. Ошиблись, да?

Он не дал мне надежды.

— В его листолет выстрелили из гранатомета, миледи, он рухнул на побережье и сгорел. Врагов обнаружили и уничтожили, но его светлость это уже не спасет, к сожалению.

— Нет, — я качала головой. — Нет. Нет. Тело ведь не нашли? Не нашли ведь.

— Госпожа, тело, скорее всего, от удара выбросило в воду и унесло в море. Там скалы… под ними водовороты, сильное течение. Но мы обнаружили останки… фрагменты тела.

— Где? — я сбежала вниз. — Где? Я хочу посмотреть. Это точно не он, другой кто-то… — я повернулась к свекрови, молча плачущей и глядящей на меня пустыми глазами. — Леди Шарлотта, это кто-то другой, ну скажите хоть вы им.

Она молчала — застывшая, скорбная статуя с льющимися по щекам слезами. Голос мой сел, я начала задыхаться.

— Леди Дармоншир, — деликатно вмешался еще один из военных. — Мы обнаружили фрагмент руки с брачным браслетом. По нему и опознали. И часть ноги. Но я не рекомендовал бы вам на это смотреть.

— Покажите, — приказала я сдавленно. — Покажите мне немедленно, — Я сорвалась на крик. — Немедленно.

Меня провели к машине и открыли двери кузова, из которого пахнуло холодом. Я поднялась внутрь и через несколько секунд молча смотрела на то, что лежало на одной из полок.

Эти пальцы, даже обожженные, с содранной кожей и синими ногтями я бы узнала где угодно. Мне даже не нужно было видеть брачный браслет — но он был там. Кусающий себя за хвост платиновый змей, впеченный в ало-синее мясо с клочками кожи, покрытый копотью и застывшими потеками пластика.

Внутри меня медленно, чудовищно медленно разрывалось на куски сердце. Было так больно, что я не могла говорить, моргать и думать. Только сипло дышать, умирая раз за разом. Вдох — иссссссс — выдох. Вдох — исссссссссс — выдох.

Я, приняв руку офицера, спустилась из ледяного нутра машины, сделала несколько шагов по выжженной траве и упала в обморок.

ГЛАВА 10

Пятое апреля по времени Туры, Лортах, Алина

Крылья, плечи, мышцы спины и живота от дневных перелетов болели нещадно, несмотря на то, что профессор Тротт делал остановки и большую часть груза взял на себя. Алина с тоской вспоминала пеший поход вдоль залива Мирсоль. Ей тогда казалось, что устать больше невозможно. Как она ошибалась. К вечеру принцесса двигалась на голом упрямстве, ныряя в воздухе, как подбитая птица. Над горными склонами было ветрено, и лицо приходилось обматывать тканью — иначе обветривалась кожа, а губы трескались и кровоточили.

Первые два дня ее толкал вперед почти животный страх, что их могут догнать. Она не жаловалась и ни о чем не думала, не просила остановок, а ночами, на стоянках в какой-нибудь выемке склона, заросшего густым кряжистым лесом, дремала вполглаза, разбитая, но готовая при малейшем шорохе вскочить, хватаясь за нож. Кошмары не возвращались, будто опасаясь ее взвинченного состояния, но она и так все помнила.

Отпустило ее к вечеру третьего дня — то ли устала оглядываться в страхе обнаружить погоню, то ли наконец осознала, что уже в безопасности. Защита Источника ощущалась на плечах легкой и уютной прохладой, к долине, по словам Тротта, они должны были добраться дня через три-четыре, и Алина, в сумерках опустившись на берег мелкой горной речки, весело несущейся вниз по темному склону, скинула сумки, уселась на теплый валун, расслабив крылья, и застонала, пытаясь покрутить плечами.

— Я не жалуюсь, — проворчала она, увидев взгляд Тротта, — тот, не отдыхая, уже начал рубить маленьким топориком сухое дерево на костер.

— На что вы не жалуетесь? — откликнулся он с невозмутимой иронией, пока принцесса, вынув хитиновый котелок из сумки, ковыляла к речке по широкой полосе гальки. — На то, что двигаетесь, как деревянная кукла на шарнирах?

— И чувствую себя так же, — пятая Рудлог с покряхтыванием, достойным старушки самых почтенных лет, склонилась к реке. Сунула туда котелок и потянулась в ледяную воду ладонью — утолить жажду.

— Не пейте, остыньте сначала, — предупредил Тротт из-за ее спины. Там раздавалось потрескивание, потянуло дымком. — Дар-тени почти не болеют, но с таким перепадом температур я ни за что не ручаюсь. Лучше возьмите воду из фляги.

— Ладно, — Алина потащилась обратно, оскальзываясь на валунах, а профессор скрылся в темноте меж деревьев, подступающих прямо к галечнику у речки. Папоротники вокруг росли низкие, немногим выше человеческого роста, и днем во время полета зеленое море, покрывающее склоны, от ветра волновалось, как настоящее во время шторма.

Она, последив за спутником взглядом, поставила котелок на разгорающиеся дрова — по контрасту с пламенем сумерки показались гуще и темнее — и закопалась в сумку, вытаскивая мешочек с крупой и пластины сушеного мяса для похлебки, которые тут же начала строгать ножом в холодную еще воду. Ломать не хватало сил, а лезвие, наточенное инляндцем, резало сухое закаменевшее мясо как масло.

Вернулся Тротт, бросил к ее ногам с десяток сладких клубней, а сам пошел мыть руки. Алина дорезала и эту добычу — вода уже начала закипать — и со стоном поднялась. Пока полоскала нож и руки, мышцы продолжали наливаться болью, и даже повернуть голову было мучением.

— Вам нужно размяться, — услышала она голос лорда Макса. — Позанимаемся — станет полегче.

— Нужно, — уныло согласилась она, возвращаясь под кроны деревьев. Попыталась поднять руки и бессильно уронила их: плечи и шею прострелило болью, дыхание перехватило. — Почему так болит? Вы же говорили, мы летаем благодаря родовой силе.

Алина кое-как развязала завязки на теплой куртке, скинула ее на сумку. Согреться она согрелась, но пластичнее мышцы от этого не стали — и принцесса, преодолевая боль, начала крутить руками и делать наклоны.

— Родовые способности не делают вас невесомой. Они лишь помогают держаться в воздухе, — Тротт, сидя у костра, следил за ней, и выражение его лица в отблесках костра было непонятным. — Придется потерпеть, Алина. Помните, как тяжело вам было идти в самом начале? Затем тело адаптировалось. Адаптируется и сейчас.

— Я понимаю, — заверила она сдавленно. Повернула голову вправо-влево и ойкнула — стало еще больнее, но она упорно разогревала шею. — А у вас не болит? — пропыхтела она через пару минут. — Вы же давно не летали.

— Не так, как у вас, — лорд Макс чуть отодвинулся от огня, скрестил ноги. — Но тоже чувствительно. Идите сюда, Алина. Садитесь, я разомну вам мышцы. Иначе с вашим упорством заработаете растяжение, и придется ждать, пока не придете в норму.

Она подошла и с внезапным смущением опустилась спиной к нему.

— Ближе подбирайтесь, — пробурчал он, — так я до вас не дотянусь.

В котелке весело булькало, пахло вареным мясом и дымом, огонь грел лицо и руки. Алинка, поелозив по сухой и теплой гальке, приблизилась почти вплотную, коснувшись ягодицами скрещенных ног Тротта, оперлась крыльями о землю по обе стороны от его колен и склонила голову. И вздрогнула, когда плечи сжали жесткие пальцы, сжали болезненно и приятно и стали умело проминать сквозь тонкую ткань сорочки.

— Боги, — простонала она с наслаждением, — я сейчас умру. О-о-о-о-о… лорд Макс… ай. Мамочки. Больно. Неееет, не останавливайтесь. Я просто покричу, не обращайте внимания. О боги-и-и… почему я вас ра-а-аньше не попро-о-оси-и-и-л-а-а-а…

— Потому что вы очень самостоятельны, — сказал Тротт с глухой усмешкой. Голос его звучал непривычно, но Алина даже не могла сообразить, отчего ей так кажется. Он растирал ей шею, и это было так безумно, невозможно приятно, что все слова вылетели из головы, — она просто то мурлыкала, то выла на одной ноте, взвизгивая, когда профессор безжалостно продавливал особенно болезненные узлы. Тело, разгорячившись, дрожало от расслабления и удовольствия, и принцесса почти впала в дрему, когда лорд Тротт зашевелился и встал.

— Достаточно, — сказал он хрипло и шумно вздохнул. — Вставайте и берите нож.