Без права на жизнь (СИ) - Рейн Роман - Страница 18

— Нет, не осталась, но не советую тебе ее даже пробовать, — ответил Овальд.

— Почему?

— Галлюцинации от нее страшные. Знаешь, мне вот привиделось, что Землю захватили страшные твари и только я могу спасти от них всех людей планеты.

— И что ты стал делать?

— Ничего. Я испугался и прыгнул в воду, — пожал плечами Овальд.

— Трус, — брезгливо и презрительно сморщив губы, заключил Арчи.

— Я испугался, что я остался один. Один в поле не воин. Я ничего не мог поделать.

— Трус, — повторил Арчи и сплюнул на асфальт. — Что значит один? Ты, энергетика всех людей мира, молодильная петрушка, да еще и Бог в помощь! Целая банда уже сколотилась.

— Я не герой. Струсил и убежал — опустив голову, признался Овальд.

— Мне тоже как-то раз приглючилось, что я в ад попал. Знаешь, черти с вилами и сковородками, все как полагается. Ситуация была безвыходная, но я не сдался. Отнял у одного вилы и давай их колоть! Бился, как лев! Было страшно, но я не спасовал. А когда очнулся, то оказалось, что я бегаю по гаражу с одноразовой вилкой в руках. Но все равно, это был поступок. Как говорится, тяжело в учении — легко в бою.

— Ты молодец, Арчи. Благодаря таким героям, как ты, нас до сих пор и не уничтожили какие-нибудь инопланетяне, — сказал Овальд и пошел прочь, оставив мотающегося туда-сюда наркомана наедине с самим собой.

Глава 5

ГЛАВА 5. ШТУРМУЯ НЕБЕСА

На лестничной площадке, как и полагается в старых домах, было четыре квартиры.

Овальд пару раз бывал в гостях у Вердена, когда они учились в летном училище. Улицу, дом и подъезд он запомнил хорошо, а вот с этажом дела обстояли сложнее, поэтому побродив немного вверх и вниз, он смог интуитивно найти нужную лестничную клетку. Пришел черед более сложной задачи — вспомнить номер квартиры.

Следуя простой логике, он сразу отмел две двери, поскольку было видно, что они были недавно установлены: трехсантиметровая сталь, без противосъемных штырей, с тремя контурами уплотнителя. Новизну дверей выдавала строительная пена, безобразно выдавленная наружу. В общем, все как полагается, двери дорогие и заграничные, а монтаж быстрый и отечественный. Старику Вердену не к чему было устанавливать дорогостоящую дверь под старость лет. Две другие двери на площадке были старыми и ветхими. Овальд подошел к одной из дверей и прислушался. В квартире играла бодрая молодежная музыка. Учитывая то, что Верден жил один, маловероятно, что он мог отплясывать какой-нибудь бодрый «тектоник» шаркая по-стариковски по квартире с газеткой в руках.

Оставалась лишь одна дверь, за которой была тишина. Не найдя звонка, Овальд постучал костяшками пальцев по дверному деревянному косяку.

Некоторое время ничего не происходило. Овальд постучался еще раз и тут же услышал какое-то шевеление за дверью.

— Кто там? — послышался голос Вердена.

— Ты открой, а потом вместе посмотрим, стоит меня запускать или нет.

Старик немного растерялся и замер, не издавая никаких звуков.

— Открывай, давай. Херувим это, с огненным мечом. Пенсию тебе принес.

— Овальд! — послышался радостный голос Вердена.

Хрустя многочисленными замками, хозяин квартиры быстро открыл дверь. Стоя в проеме дверей, Верден, широко улыбаясь, протянул руку Овальду. Рукопожатие было, не по-стариковски, крепким. В любой квартире существует свой специфический и неповторимый запах. Бывают отвратительные квартирные запахи, которые зачастую издают малоприятные жильцы. Но гораздо реже бывают едва уловимые, тонкие для восприятия, запахи. Едва Овальд вошел в квартиру, его обволок теплый запах свежевыпеченного хлеба.

— Ты чего счастливый такой? Про пенсию я обманул тебя, если что, так что зря радуешься — усмехнулся смущенный Овальд.

— Ты отстал от жизни, Ови. Пенсию уже давно не разносят по квартирам. Она автоматически списывается за коммунальные услуги. Излишков нет, чтобы разносить.

— Неприятное чувство, когда седовласый старец говорит тебе о том, что ты устарел… — пробурчал Овальд. — Обувь снимать?

— Конечно, снимать. Мы не в заграничных фильмах живем. Дерьмо, как и раньше, на улицах настоящее, а не декоративное.

— Просто подумал, что может быть теперь грязь на обуви лечебной стала. В совок ее потом заметешь и отвар какой-нибудь целебный забодяжешь. Двадцать второй век все-таки… — сказал Овальд, расшнуровывая кроссовки.

— Все по-прежнему: грязь все такая же грязная, жизнь все такая же тяжелая, а ты все такой же брюзга.

Верден внимательно осмотрел босые ноги Овальда и ногой придвинул ему пушистые тапочки:

— Обувай, полы у меня холодные.

Овальд неуверенно засунул ступни в теплые тапочки.

— Это тапки для гостей, а поскольку гостей у меня не бывает — они новые. Так что не брезгуй и со спокойной совестью рассаживай в них грибок.

Квартира была однокомнатной. В комнате был когда-то давным-давно модный «антистрессовый» интерьер: вся мебель была со скругленными углами, ее было не много — пара кресел, диван, деревянный журнальный столик на кривых резных ножках. Три стены комнаты были окрашены краской градиентным способом, четвертая стена, которая отделяла комнату от кухни, была сделана в виде огромного аквариума, наполненного речной пресноводной рыбой.

Хозяин квартиры бренчал посудой на кухне. Его хорошо было видно из комнаты сквозь стеклянную стену, наполненную синеватой водой.

Овальд подошел к аквариуму и всмотрелся в этот домашний водный мир. Пресноводные рыбы были не столь красивы, как традиционные яркие аквариумные рыбки, но в этом была своя прелесть. Неформальный окунь с ирокезом на спине, беспризорниками шмыгали ерши, ленивые сомики слепо обшаривали дно, хлопали беззубым ртом толстолобики. В этой стене-аквариуме было много видов рыб, но всех Овальд не знал. Его внимание привлек маленький рак с одним усом. Второй его ус был, судя по всему, утерян в бою. Рак забился в угол аквариума и, воинственно подняв синеватые клешни, бдительно наблюдал за плавающими рыбами.

— Нравится? — спросил подошедший со спины Верден.

— Очень — искренне ответил Овальд.

— Это интересней любого телевизора. Менять воду в нем каждый день слишком дорого, но на этом я не экономлю — сказал Верден, встав рядом с Овальдом.

— Само собой на этом не стоит экономить, поскольку в тяжелые времена всегда можно будет полакомиться жареной рыбой, не выходя из дома. И браконьерствовать можно не опасаясь штрафов. Хоть сетями лови, хоть динамитом глуши, когда соседей дома нет.

Верден широко улыбнулся и укоризненно покачал головой:

— А ты все такой-же. Ладно, пошли есть.

Они прошли на кухню.

— Кстати, я не один, — спохватился Овальд, вытаскивая из кармана потрепанного Абаддона. — Прошу любить и жаловать — это мой друг Абаддон.

Верден молча сгреб Абаддона с ладони Овальда и усадил его на подоконник. Порывшись в подвесном шкафчике, Верден насыпал птенцу горсть пшена.

У каждого уважающего себя человека есть свое постоянное место за кухонным столом. Овальд нерешительно остановился возле круглого стола с четырьмя стульями, не зная, куда ему пристроиться.

— Садись, чего застыл?

— Пытаюсь понять, на каком месте обычно обедаешь ты сам.

— Вон там мое место — сказал Верден, указав пальцем на стул, стоящий у окна. — Но я на нем не сижу.

— Тогда почему оно твое?

— Когда у меня была семья, я всегда сидел там, у окна. Напротив меня сидела моя жена Дини, а слева и справа — мои дочери Синди и Киби. Когда я остался один, то не могу уже сидеть на прежнем месте. Сам не знаю почему…

Овальд уселся на место у окна и оглядел стол. Стол был сервирован в виде ромашки: в центре стола стояла глубокая тарелка с порубленным на небольшие кусочки жареным мясом, а вокруг лепестками были выставлены еще семь тарелок поменьше, в которых лежали аккуратно порезанные свежие огурцы, помидоры, перцы, различная зелень и свежей выпечки хлеб.

Глядя на всю эту красоту, Овальд почувствовал, как от увиденного у него моментально голодным спазмом свело желудок.