Стертая - Терри Тери - Страница 47

— Я не знаю, что вы имеете в виду.

Она вскидывает бровь.

— Хочешь узнать что-то еще? Я помогу тебе удовлетворить твое любопытство, и тогда, может быть, ты поможешь с тем же самым мне.

Заманчиво. Сколько вопросов можно было бы задать, но нельзя. Спрашивать опасно. Я должна быть образцовой Зачищенной; я сказала Бену, что выбрала для себя вот такой курс. «Спроси».

— Кто такие Зачищенные? Да, я знаю, что Зачищенные — осужденные преступники. Но кто еще?

— А почему ты думаешь, что кто-то еще подвергается Зачистке? Это было бы незаконно.

Я смотрю на нее и не отвечаю.

Она задумчиво кивает.

— Ты восприимчива. Интересно, что ты задала именно этот вопрос. И не просто интересно, а даже удивительно. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Я знаю нескольких человек, тоже Зачищенных, которых не могу представить нарушителями закона.

— Жизнь, Кайла, бывает иногда очень трудной. Порой людям требуется помощь, и мы предоставляем такую помощь.

— Не понимаю.

Доктор Лизандер колеблется.

— Вот тебе пример — твоя сестра. Как там ее зовут? Я узнала ее в тот день, когда она ждала тебя.

— Эми? А почему вы ее помните?

— Разговаривая с тобой об этом, я нарушаю сразу несколько десятков законов. — Она стучит по экрану, и на нем появляется лицо Эми — Эми 9612. Открывает раздел «Прием». Еще одна фотография, но не моя. Эми. Здесь она на несколько лет младше, но с характерной улыбкой: ее ждет Зачистка, и она счастлива. Доктор Лизандер вводит пароль, и теперь я понимаю, почему не смогла пройти дальше: у меня пароля не было.

— Видишь, здесь? «Пациент 9612 обратился в больничное учреждение с просьбой подвергнуться операции по смене личности. В результате обследования признана подходящим кандидатом по программе СЛЖН».

Я качаю головой.

— Этого не может быть. Здесь что-то не так. Как может кто-то пожелать смены личности? Зачем это нужно? — Я дергаю «Лево», и в висок ударяет такая боль, что глаза мгновенно застилают слезы.

— СЛЖН — это программа «Смена личности жертвам насилия». Некоторые молодые люди настолько изломаны в раннем возрасте, что существует лишь один способ сделать из них полезных членов общества — порвать цепь насилия, не допустить передачи традиции жестокости от них к детям — отнять боль. Сделать так, словно ее не было.

— Что же такого плохого было в ее жизни, что она захотела все забыть?

— Я помню ее, потому что сама проводила осмотр. Эми была очень расстроена. Видишь ли, в тринадцать лет ее изнасиловали, и у нее родился ребенок. Малыша власти забрали, и совершенно правильно сделали, учитывая обстоятельства. Но сама Эми совладать со всем этим не могла.

Ох, Эми... Я не могу это принять, не могу поверить, что с ней случилось такое... что такое вообще могло случиться с кем бы то ни было. Доктор Лизандер изложила факты своим обычным, сухим, спокойным и четким голосом. Однако в ее глазах я вижу ужас. Ее собственный ужас оттого, что произошло с Эми. Вот почему она не захотела разговаривать с Эми, когда та приехала со мной. Ей не хотелось об этом думать.

— Эми пришла сюда за год до того, как мы начали регулярно рассматривать такого рода случаи с точки зрения смены личности. Для людей вроде нее Зачистка — благо и милосердие. Жизненно важно предотвратить повторение таких трагедий в будущих поколениях. Это пойдет на пользу всем и каждому.

— Зачем вы рассказываете мне об Эми? — шепотом спрашиваю я.

— Потому что знаю — ты в силах это вынести. Это поможет тебе понять, чем мы занимаемся, и я знаю, что ты сохранишь все, что узнала, при себе.

— Если бы Эми знала... — Я умолкаю. Если она предпочла не помнить, зачем напоминать?

— Она может узнать, — говорит доктор Лизандер. — Если захочет.

— Что? Хотите сказать, надо лишь спросить, и получишь ответ?

— Не сейчас. Когда тебе исполнится двадцать один и когда с тебя снимут «Лево», вот тогда ты получишь право знать. Если захочешь.

Никаких уточняющих деталей — ни имен, ни мест, ничего такого. Только факты. Почему тебя зачистили. Что ты сделала или чего не сделала. Но вообще-то, к этому времени почти никто ничего не хочет знать. Люди желают одного: жить дальше, а неприятности оставить в прошлом. Аты?

— Что я? — переспрашиваю я, хотя и понимаю, что она имеет в виду.

— Ты хочешь знать? Хочешь, чтобы я открыла твой файл, ввела пароль и посмотрела, о чем там речь?

Я отступаю и качаю головой. Не хочу. «А ведь хочешь».

— На сегодня достаточно. Надеюсь, за следующую неделю ты все как следует обдумаешь и вернешь мне должок, ответив на некоторые мои вопросы. А теперь иди.

Столько сегодня свалилось новостей. Сначала мама с рассказом о родителях, правительстве и компромиссах.

Потом доктор Лизандер, которой нужно что-то от меня. Кайла — другая.

Но зачем? Я не могу ответить на ее вопросы, когда не могу найти ответы. Что происходит? И, самое главное, зачем она рассказала мне об Эми? Я не хочу этого знать, не хочу. И постоянно об этом думаю. Да, я получила доказательство своей правоты — Эми не сделала ничего плохого, чтобы заслужить Зачистку. Она сама попросила об этом.

По возвращении домой я едва сдерживаюсь, чтобы не подбежать к ней с объятиями. Но нет, еще решит, что я чокнулась.

Эми хотела забыть. Так, без той боли, ей легче. Легче ли? В любом случае она решила сама.

А что я? Что Люси? Она тоже решила сама?

Я не хочу знать, но шепот прошлого эхом звучит в голове. Звучит и не смолкает.

ГЛАВА 42

Тренировки на этой неделе нет — проводят отбор. Поскольку Зачищенные в школьные команды не допускаются, нас с Беном отстранили. И неважно, что мы самые-самые, что каждый мускул тела требует разрядки накопленной энергии. Но сказать ничего нельзя, ведь я должна являть пример послушания. Все так.

Мало того что день вообще чудесный, так еще и Эми разработала для меня план проведения воскресенья, и я, после того что узнала о ней вчера, отказать не могу. Даже если бы хотела.

— Кайла? Идем. — Эми и Джазз ждут у двери, пока я ищу свою куртку. Обязанности дуэньи надо исполнять.

Эми смотрит в небо.

— Что-то я в погоде не уверена.

На мой взгляд, погода отменная. Небо — однообразно серое, холодно, сыро. Дождя пока нет, но воздух тяжелый и влажный, как будто удерживает в себе мириады крохотных капелек, слишком жидких, чтобы собраться вместе и пролиться дождем. Погода под стать моему настроению.

— Не бойся, я приготовился ко всем возможным неприятностям, — говорит Джазз. — Еn garde! Защищайтесь! — Он кланяется и делает шутливый выпад зонтиком в сторону дерева.

Мы идем через деревню до указателя и останавливаемся. Джазз и Эми присаживаются на каменную стену у тропинки.

— А дальше? — спрашиваю я.

— Подожди немного. — Эми смотрит на часы и заводит рассказ о практике в хирургическом отделении, которая начинается у нее во вторник. «Немного» растягивается в несколько минут.

— А вот и он, — говорит Джазз. Я поворачиваюсь и вижу бегущего к нам Бена. Он машет рукой.

— Сюрприз! —улыбается Эми.

Прошлым вечером за обедом мама сказала, что папа поднял вопрос о наших с Беном совместных тренировках и они решили, что больше этого не допустят. Я промолчала и спорить не стала — они все равно представили бы дело так, будто наши отношения не укладываются в рамки, отведенные для шестнадцатилетней, только что выпущенной из больницы Зачищенной. Ведь так?

— Они знают, что он придет? — спрашиваю я.

— Нет. Хочешь бежать? Давай, беги. Мы пойдем сзади.

— Спасибо. — Я обнимаю Эми. Она удивлена, но тоже меня обнимает.

— Это мы проходили. Знаю, как оно бывает.

И я понимаю, что она имеет в виду. Эми думает, что как только они с Джаззом скроются из виду, мы с Беном начнем обжиматься да миловаться. Но сегодня сильнее, чем когда-либо, я хочу только одного — бежать.

Мы с Беном идем на тропинку.

— Нажимать не будем, — говорю я. Ногам, конечно, не терпится умчать меня на полной скорости, но я не могу заявиться домой раскрасневшаяся и потная, потому как сразу станет ясно, что мы с Эми были не вместе.