Химия без прикрас (СИ) - "agross" - Страница 73

— Конкретно этот? Или вообще топики? — уточнила я, а Елена Владимировна устало закрыла учебник. — Если честно, то нелегко.

— Тогда следующее задание будет таким: фильм, на оригинальном языке. Желательно на английском, — резко уточнила она, потому что я уже радостно раскрыла рот, чтобы сострить. — Смотришь его целиком. Останавливаешь на незнакомых словах, записываешь. Потом будешь мне пересказывать содержание.

— И без топиков? — недоверчиво спросила я.

— Без, — подтвердила Елена Владимировна. — Задание для расслабления мозгов. Нам всем это сейчас необходимо. И можешь не мучить себя «Свинкой Пеппой». Посмотри что-нибудь интересное, чтобы и мне потом было интересно.

Не поверив в такую неожиданную «халяву», свалившуюся мне на голову, я стала торопливо складывать вещи в сумку и, бросив нечленораздельное «до свидания», умчалась к раздевалке, чтобы англичанка, не дай Бог, не передумала!

И, чувствуя себя сегодня практически баловнем судьбы, я надела легкое пальто, переодела сменную обувь и, попрощавшись с охранником, раскрыла дверь этого чистилища, по ошибке именуемое периодически «храмом науки». Но тут же на полном ходу радостно врезалась в чье-то тело. Отлетев назад и больно ударившись о дверь, я подняла взгляд и все мое хорошее настроение рассеялось, словно туман по утру.

— Вы?

— Можно на «ты», — Евгений протянул мне руку, но я упрямо поднялась сама.

— И чего ты здесь забыл? — я постаралась произнести свое новое обращение к нему как можно брезгливее. Надеюсь, мне это действительно удалось.

— Тебя забыл, Марина. Поехали, Анна Сергеевна ждет нас к ужину, — Евгений… Нет. Женя, раз уж на «ты»… Женя развернулся ко мне спиной и открыл следующую лицейскую дверь, отойдя в сторону, чтобы меня пропустить вперед. А я прошла вперед и пыталась понять, почему, когда этот человек появляется в поле видимости, я совершенно сбиваюсь с толку? Я даже не знаю, как себя с ним вести. Лицемерить, наверное, так же, как и он, как и моя мама. Ведь напрямую просто поговорить о том, что творится вокруг, ни у кого смелости не хватало…

— Знаешь что? — глуповато прозвучало, моя смелость даже на мгновение дала трещину, но я постаралась взять себя в руки. — Это смешно, Евгений!

— Можно Женя, — он улыбнулся, что начало меня раздражать еще больше. Я чувствовала, как начала просто закипать!

— Прекрасно! Женя! Знаешь, Женя, это просто смешно! Ты же дал мне понять, что тебе все обо мне известно!

— Не совсем все, но многое, — уклончиво согласился юрист. — Думаю, если ты хочешь это обсудить, то подъезд твоего лицея — не самое лучшее место для этого.

— Ну и что, что ты там думаешь, ты… — злобно выпалила я, осознавая, насколько же это все глупо и по-детски звучит с моей стороны. — Женя, — снова повторила я, стараясь чуть успокоить себя. А этот мужчина все так же стоял напротив и улыбался своей милой улыбкой, смотря на меня с такой снисходительностью, будто на малое дитя.

— Ты хочешь поговорить?

Вторая дверь лицея с грохотом хлопнула и я, подскочив на месте, обернулась. Сердце в груди екнуло с ужасом, потому что прямо напротив нас стоял Дмитрий Николаевич, с непониманием глядя на Евгения. Молчание наше повисло в воздухе и, казалось, заполнило собой пространство. Хочу ли я поговорить? Вот сейчас, я думаю, самое время! Только мамочки моей еще не хватает. Чтобы был полный, так сказать, комплект.

— Что здесь происходит? — Дмитрий Николаевич нарушил тишину первым. Немного угрожающе прозвучало, но, на мой взгляд, то, что нужно.

— Добрый вечер, меня зовут Евгений Викторович, я друг Марининой семьи и юрист ее родителей.

— Рад за вас, — с привычным цинизмом ответил Лебедев. — И что вы здесь забыли?

— Надо же, вы даже выражаетесь одинаково, — негромко восхитился Женя, а потом, опустив руку, которую Дмитрий Николаевич так и не пожал, засунул ее в карман брюк. — Я за Мариной, отвезу ее домой, к ужину. Анна Сергеевна ждет.

После заветных слов, коими являются имя и отчество моей родительницы, Дмитрий Николаевич выпрямил спину и уже с откровенной злостью взглянул в лицо юристу, который все еще улыбался, правда, уже не так уверенно. А я до сих пор находилась в откровенном ужасе. Я же так и не рассказала Лебедеву о Евгении. Наверное, все-таки стоило поделиться, как и рекомендовал Паша. Но, черт возьми, почему я этого не сделала, я и сама не знаю.

— Дмитриева, вы знаете этого человека? — холодно спросил химик, взглянув на меня. Я угрюмо кивнула, стыдясь даже поднять взгляд. — Я, как преподаватель, могу быть уверен, что он отвезет вас домой? Потому что я его вижу впервые.

— Да, Дмитрий Николаевич, — выдохнула я, а потом все-таки подняла на него глаза. Сложно было понять его чувства, потому что он снова нацепил свою привычную маску безразличия, которую так умело носил.

— В таком случае, — в голосе лед. В глазах — тоже. — Раз Анна Сергеевна ждет…

Дмитрий Николаевич сдержанно кивнул, прощаясь с Евгением, и ушел, так больше на меня и не взглянув. А я почувствовала противный ком в горле от нарастающей внутри безысходности.

— Идем, — почему-то голос Жени прозвучал довольно устало, но тогда я этому особо значения не придала. Мне хотелось развернуться, догнать Дмитрия Николаевича, поговорить с ним, извиниться…

Но, ощущая во рту отвратительный привкус собственной беспомощности, я волочила ноги за юристом, к школьным воротам. Когда он остановился около дорогущего джипа и галантно открыл мне дверь, мне ужасно захотелось пнуть машину ногой. А потом и Евгения. И еще разок машину можно. Кто бы сомневался, что денег у этого обворожительного улыбчивого засранца — попой жуй!

Но, в который раз заткнув свою гордость за пояс, я села на соседнее с водителем сиденье и, отвернувшись, стала наблюдать за дорогой, мысленно себя проклиная за малодушность и привычку все держать в себе. Прошло уже гораздо больше тех двадцати минут, что занимает дорога до моего дома от школы на машине, но я начала беспокоиться тогда, когда Евгений проехал нужный поворот.

— Куда ты меня везешь? — мне не хотелось выдавать своего испуга, но он так отчаянно рвался наружу, что притвориться храброй и гордой сейчас было сложно.

— К тебе домой, — просто ответил Женя, но уже без улыбки. Он был сосредоточен на дороге, и лицо его выражало предельную строгость. На минуту я подумала, что, наверное, это и есть его истинное, настоящее лицо. А та улыбка — это все для публики. — Только сначала заедем кое-куда.

— Дмитрий Николаевич запомнил тебя в лицо! — предостерегающе проговорила я.

— Не очкуй, в лес не повезу, просто поговорим, — усмехнувшись, ответил он, а я приподняла брови, услышав совсем другие слова, абсолютно не вязавшиеся с тем Евгением, который так мило улыбался в доме моих родителей.

Словно ощетинившись, я, испуганная, старалась внимательно запоминать дорогу. Да, этот человек в последнее время постоянно ошивался у нас дома. Да, я знаю, с какой целью… И, да, родители ему полностью доверяют. Но ведь у взрослых принято играть в игры? Так вот, мне кажется, что Евгений — превосходный игрок.

Остановившись у темного переулка, Женя заглушил двигатель и, обойдя машину, открыл мне дверь.

— Я никуда не пойду, — буркнула я, недоверчиво вглядываясь в темноту переулка.

— Около кафе машины ставить нельзя, а у этого переулка — можно.

— Мы в кафе?

— Только если у тебя нет других предложений, — развел руками Женя, и я медленно вышла из машины, тут же поплотнее запахивая плащ.

Кафешкой оказалась маленькое уютное помещение с приглушенным светом и атмосферой, настраивающей либо на нереальную романтику, либо на душевные разговоры. Мне бы очень здесь понравилось, будь я в компании с кем-нибудь другим.

— Только не говори мне, что ты собрался мне здесь предложение делать, — без стеснения выпалила я, забирая из рук удивленного официанта меню. Женя, ничуть не удивившись моему предположению, лишь криво усмехнулся, но не так доброжелательно, как обычно, а нагло и смело. Меня до сих пор не покидало чувство, что я нахожусь рядом с совершенно другим Евгением.