Изъян (СИ) - Инк Анна - Страница 44

«На улице холодно. Ты замёрзла. Иди в дом», - шепчет мой внутренний голос.

Я в Городе. В Городе не бывает холодно.

Я стискиваю зубы и заставляю себя перестать дрожать.

Голова гудит. Когда я перевожу взгляд вбок, у самой грани моего диапазона зрения я вижу малиновые молнии. Я ещё никогда не чувствовала себя так плохо. Пальцы сгибаются на руках так, что ногти врезаются в ладони, пальцы сгибаются на ногах так, что ногти врезаются в стельки – я как будто хочу вцепиться во что-то и не упустить, и царапаю сама себя за то, что не получается это сделать.

Всматриваюсь в фотографию. На заднем фоне лица пожилых цэрпер, которые приехали в Город по случаю какого-то мероприятия. Наверное, это победительницы конкурса самых красивых садов. Инг и Саша сидят за столом друг напротив друга, фотограф взял второй средний план, и мы видим их лица и руки, лежащие на столе: между его вытянутыми пальцами и её кулачком не больше сантиметра; они наклонились друг к другу, как будто ожесточённо спорят; она очень красивая, и выгляди лет на пять моложе, чем есть на самом деле. У Саши жемчужные волосы, гладкие и с розоватым отливом; глаза тёплые, большие, тёмно-коричневого цвета; её кожа молочной белизны, голубые вены на запястьях перечёркнуты тонким чёрным ремешком от часов; между выпирающими ключицами кулон, прямоугольной формы, с простым, я бы даже сказала грубым изображением (как цифра «один», только в зеркальном отражении) - он тусклый, со сбившейся серебристой краской, и дисгармонирует с её отутюженным обликом (наверное, она носила этот кулон постоянно, потому что он был ей чем-то дорог); у неё тонкие длинные губы, но они мягкие, выпуклые, как будто она тянется, чтобы поцеловать своего собеседника; а брови у неё тёмные, тяжёлые, и от этого её маленькие черты лица и узкий подбородок кажутся хрупкими. Самая женственная из всех пропавших...и мне не нравится, как Инг смотрит на неё. Я нажимаю на красный крестик, и их фотография исчезает с экрана моего эргосума.

14. Е-Естество

«Твоей задачей было наблюдение и подсчёт. Ты забыла, что все страницы, которые ты загружаешь на своём эргосуме, просматривает ЗОП? И особенно внимательны они к тем, кто интересуется исчезновениями. Ты хочешь, чтобы тебя поймали? Больше никаких биографий жертв».

Я ещё один раз перечитываю сообщение, которое кто-то оставил впечатанным в мой нелегальный эргосум. Скорее всего, Альбина попросила Киль прийти в мою квартиру, пока меня не было.

43-й день в Городе. Иду в «Итер». Теперь мой единственный шанс хоть как-то продвинуться в поиске взаимосвязи между пропавшими и основательницами ЦЭРПЕРА – это посмотреть оставшиеся мемуары в библиотеке. Но я так мало знаю о жертвах. И они действительно очень разные. Я должна что-то придумать.

«Ты понимаешь, что идёшь против слова Альфы?»

Альфа мне не указ. Мы все равноправны.

«Но Альфа знает, как правильно действовать».

Её знание – не истина в своём абсолюте. Она понятия не имеет, что происходит в Городе: что горожане получают из поселения Ы запрещённые атрибуты, что не для всех цэрпер идеалом является последовательное прохождение установленных идеологией этапов, что зоповцы употребляют алкоголь, что купол неисправен. Я уже молчу про секту.

«Она знает побольше твоего. Просто, как оказалось, тебе не обязаны всё рассказывать», - мой внутренний голос пожимает плечами.

Ну тогда и я не обязана всё рассказывать. Значит, мне нужен ещё один нелегальный эргосум, только с выходом в сеть.

«Что?!»

Если Инг достал как-то ручку и блокнот, значит, достанет и это. Для меня.

Я набираю его номер.

- Я как раз хотел с Вами связаться, - его голос кажется обеспокоенным.

- Мне нужно с тобой поговорить при личной встрече. Сможешь зайти в мой кабинет?

- Я буду на месте примерно через час. Я не в «Итере». Мне нужно…

- Хорошо, я буду тебя ждать, - я прерываю связь и снова берусь за очередной видеофайл для цэрперы, который мне прислала Полина.

Полине удаётся избегать меня. Через пять дней у неё состоится завершающая презентация, и она покинет «Итер». Так наше инсобство и закончится. Интересно, чем она будет заниматься дальше? Она так много философствовала о жизни, ныла о том, как ей хочется завершить, наконец, свою первую карьеру, но ни разу не упомянула о самом главном – что она хочет делать дальше, кем быть.

Пытаюсь работать. Цэрперка на видеофайле кусает ногти – она забыла слова. И что мне с этим делать? Пусть поправит волосы. Нет, она говорила об особях второго пола – а значит, нельзя вставлять никакие сексуальные сигналы. Может, пусть поправит очки? У неё нет очков. Дорисовать ей очки? Не пойдёт – у неё ведь нет проблем со зрением, зачем добавлять ей лишнюю болячку. Можно было бы вырезать кусок, но она умудрилась говорить, грызя при этом ногти. Придётся убирать весь этот жест – всю траекторию движения руки от бедра к лицу и обратно. Даже страшно представить, сколько это займёт времени. Как надоело.

Я упираюсь локтями в стол и обнимаю голову ладонями.

- Привет, - без стука входит Инг. Он придвигает к моему столу кресло, и садится рядом, повернувшись ко мне. Его коленка упирается в основание моего кресла, а локоть ложится на мой стол, сдвигая мой личный эргосум. Он вторгается в моё пространство с таким видом, как будто в этом нет ничего особенного.

- Ты не успел переодеться? – я киваю на его толстовку, в которой он был вчера. – Почему не в форме? У нас в корпорации дресс-код.

- А жаль. Хотел бы я увидеть Вас без этого дурацкого пояса, в чём-то таком, что носят Зозо. Вам совершенно не идёт стиль цэрпер.

- Кто бы говорил, - бормочу я.

- Но по сравнению с Вами я - абсолют разнообразия.

- Да?

- То я в костюме, то в толстовке, - он накидывает капюшон, - то в очках, то без, - он снимает очки и наклоняет голову набок.

Что за самопрезентация?

- Я сейчас совсем плохо Вас вижу, - говорит Инг, - но ощущаю, что Вас что-то заинтересовало.

Впервые вижу его глаза, не скрытые за очками, при таком ярком освещении.

- Тебе показалось.

Инг надевает очки и спокойно спрашивает:

- Вы знаете, что у нас смена власти?

- Как? – я вжимаюсь в спинку кресла.

- Елена ушла из «Итера». Что будет теперь с нашим отделом, и в особенности с нашим проектом по Аркадии – неизвестно.

Я с облегчением выдыхаю. И прячу трясущиеся руки под стол. Я, было, подумала, что-нибудь случилось с Джулией.

- Почему… - откашливаюсь, - почему она ушла? У неё ведь здесь столько неоконченных дел.

- Не знаю. Со мной она не разговаривала. Мне сообщили несколько часов назад, когда я был в библиотеке.

- Мне тоже туда надо, - я встаю, тянусь к своему эргосуму. – Убери руку, будь так любезен.

- А? Ой, простите, - он складывает руки на коленях. – Так что нам теперь делать?

- С чем?

- С Вашей подработкой. Вы не пойдёте выяснять у новой начальницы, будет ли проект продолжаться?

- Завтра. У меня сейчас нет времени. Слушай… - я снова сажусь в кресло. Кошусь на камеры. – Нет. Не здесь. Сможешь проводить меня до директив?

- Да? – как будто он ослышался. – Да, конечно! – заулыбался. – С удовольствием!

Мы выходим в коридор и спускаемся по лестнице. Нам навстречу идут люди. Кто-то здоровается с Ингом и с недовольством смотрит на меня, другие кивают мне, и с любопытством разглядывают Инга. Я обращаю внимание, что среди встреченных нами людей вообще нет гетерогенных групп: цэрперы ходят либо по отдельности, либо кучкуются по признаку пола. И мне тоже должно казаться странным то, что мы идём вместе: женщина и мужчина. Я ведь никогда не общалась с индивидом второго пола так много, и в такой форме, как с ним. Я вообще ни с кем из людей так много и так близко не общалась, как с ним.

Мы выходим на улицу.

- Пойдём не быстро, чтобы успеть до директив, – командую я. – Вообще это ужасно: чтобы спокойно поговорить с человеком, нужно приложить уйму усилий.