О нём (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 37

Наверное, все-таки стоит пригласить на выпускной Сашу.

Фудзита ходит по классу, останавливаясь около каждого, чтобы оценить прогресс в выборе слов, развитии сюжета и характеров героев. Сегодня 10 марта, и на этот момент у нас должно быть написано порядка двадцати тысяч слов — как и у критиков, которых подобрали в пару каждому участнику. Я написал сорок тысяч слов, но показать главы не могу никому.

Отем со мной в паре работать отказалась — всех, кроме меня, это удивило, — так что из-за отсутствия партнера я старался не особо светиться. Но мне стоило бы раньше догадаться: несмотря на свой взбалмошный писательский вид, Фудзита очень придирчив к деталям.

— Таннер, — говорит он, подойдя ко мне сзади так тихо, что я подпрыгиваю и захлопываю ноутбук. Он смеется и, наклонившись, громким драматическим шепотом интересуется: — Что за роман ты пишешь, приятель? Что за жанр?

Если бы у меня была полная свобода, то от подросткового романа я перешел бы к порно, но, естественно, этому не бывать. Опять же: наши тайные бездомные отношения, о которых нельзя упоминать. Опять же-2: как можно скорей мне нужно начать новую книгу.

— Современный, — отвечаю я и добавляю, на случай если он видел столбик слов «четверг»: — А сегодня что-то завис немного.

— У всех так бывает. Иногда пишется гладко, а иногда вообще никак, — громко замечает Фудзита, чтобы все услышали, а потом снова наклоняется: — Но ты при этом следуешь графику?

— Удивительно, но да, — говорю я.

Зависит от того, как посмотреть, конечно.

— Хорошо, — Фудзита опускается на корточки, и его глаза оказываются вровень с моими. — Слушай-ка, все остальные разбились по парам для взаимной критики. Поскольку ты от графика не отстаешь, а сегодня просто немного завис, я попрошу Себастьяна дать тебе обратную связь, — мой пульс ускоряется. — Я знаю, что он уже разговаривал с тобой по поводу идеи, поэтому, раз у нас нечетное количество учеников, это самое очевидное решение.

Фудзита похлопывает меня по колену.

— Устраивает?

Я широко улыбаюсь.

— Устраивает.

— В чем дело?

Мы с Фудзитой поднимаем головы: Себастьян уже стоит рядом с нами.

— Я сейчас говорил Таннеру, что ты будешь его партнером и критиком.

Улыбка Себастьяна расслабленная и уверенная. Но его взгляд метнулся ко мне.

— Круто, — говорит Себастьян, и его темные идеальные брови приподнимаются. — Это означает, что ты мне все покажешь.

Я приподнимаю брови в ответ.

— Там все слишком голо.

— Вот и хорошо, — беззаботным тоном отвечает он. — Я тебе с этим помогу.

Сидящая рядом Отем покашливает.

А Фудзита хлопает нас с Себастьяном по спине.

— Отлично. За работу!

Себастьян кладет мне на стол папку.

— Здесь несколько моих заметок с нашей последней встречи.

Пульс срывается с места в галоп, и дрожащим голосом я пытаюсь ответить как ни в чем не бывало:

— Супер. Спасибо.

Едва он уходит, я кожей чувствую взгляд Отем.

— Одди, что случилось? — не поворачиваясь к ней, спрашиваю я.

Она наклоняется ко мне и шепчет:

— В вашем разговоре с Себастьяном был сексуальный подтекст.

— Правда?

Отем ничего не отвечает, но ее молчание воспринимается словно еще один собеседник, сидящий рядом.

Когда я наконец взглядом встречаюсь с Одди, мне хочется понять, что именно она видит в моих глазах. Потому что даже не сомневаюсь, что у меня на лице так же ясно, как рекламном плакате, написано:

СЕБАСТЬЯН И ТАННЕР ВСТРЕЧАЮТСЯ

— Таннер, — медленно и драматично, будто приближаясь к концовке романа Агаты Кристи, говорит Отем.

Я поворачиваюсь к ней всем телом. Под одеждой кожа горит огнем, а в груди горячо и колет.

— Думаю, я приглашу на выпускной Сашу.

***

«Т,

Как прошли выходные? Твои родители в итоге съездили в Солт-Лейк-Сити?

На этой неделе в доме Бразеров царил настоящий хаос. Казалось, в дверь звонили без остановки. В субботу в церкви прошло несколько важных мероприятий. Мы с Лиззи помогали с организацией, но попытки выстроить в ряд два десятка шестилеток были похожи на дрессировку диких кошек. Еще мне кажется, что Сестра Купер после занятий угостила детей конфетами, потому они так бесились.

В субботу я пришел домой поздно и сразу же отправился в свою комнату. И думал о тебе не меньше двух часов, прежде чем смог уснуть. Вернее, я думал о тебе, потом молился, а потом снова вернулся мыслями к тебе. После обоих этих действий я чувствовал себя потрясающе — чем больше молился, тем становился увереннее, что в том, чем мы занимались, нет ничего неправильного, — но потом ощутил одиночество. Мне хочется, чтобы в итоге мы были вместе и разговаривали бы, находясь друг с другом рядом, а не обменивались письмами. Но пусть будет хотя бы так.

А еще у нас с тобой впереди четверг. Это безумие, что я так взволнован? Возможно, тебе придется меня контролировать. Все, чего я хочу, — это целовать, и целовать, и целовать тебя.

Когда ты дашь мне почитать твою новую версию книги? У тебя очень хорошо получается, Таннер. Я страшно хочу увидеть, о чем ты сейчас пишешь.

Я собираюсь поехать в кампус и сегодня на Семинаре отдам тебе это письмо. Когда закончишь читать, знай, что прямо во время написания этого предложения я представлял, как тебя поцелую (да и во время написания всего письма тоже).

Твой

С».

Я прочитал письмо раз семнадцать, после чего спрятал в самый дальний карман рюкзака, где буду хранить его до тех пор, пока не приду домой, а там положу его в коробку из-под обуви на верхней полке шкафа (впрочем, если я сегодня умру, родители сразу же откроют коробку, чтобы понять, в чем причина произошедшего; так что стоит придумать тайник получше).

Эти малозначимые мысли отвлекают меня от беспокойства, которое я испытываю из-за любопытства Себастьяна по поводу моей книги.

Не поймите меня неправильно: я действительно люблю все, что написал. Но мне все равно придется столкнуться с реальностью, потому что на данный момент книги, которую можно сдать, у меня нет. До сих пор этот факт работал как отталкивающий магнит — и мои мысли летели в противоположные от него стороны. Я снова и снова говорю себе, что вполне могу показать часть написанного, дать Фудзите прочитать несколько страниц в качестве примера (прежде чем по сюжету появляется прототип Себастьяна) — сославшись на просьбу о конфиденциальности — и попросить его поставить мне оценку исходя из тех фрагментов, которые он прочитает. Фудзита не сильно заморачивается насчет четкого соблюдения правил, и думаю, сможет это для меня сделать. Или же могу признаться Себастьяну, что книга по-прежнему о нас, и уговорить его поставить оценки нескольким проектам, включая мой, под предлогом желания освободить Фудзиту от части работы.

Но что, если Фудзита на это не пойдет? Что, если по первым двадцати страницам он не поставит мне проходной балл? Я писал как умалишенный. С момента той редактуры с Себастьяном я не поменял ни единой детали — даже имена остались нашими. В текущей версии наши отношения выставлены на всеобщее обозрение во всей своей сияющей красоте, и я хочу, чтобы все оставалось, как есть. Семинар. Епископ Бразер. Наши с Себастьяном прогулки в горы и к символу Y. Мои родители, сестра и друзья. Мне не хочется скрываться и прятаться, хотя понимаю, что именно этого Себастьян от меня и ждет.

***

Наступает четверг, и ровно в три он ждет меня у начала тропы. До заката осталось всего несколько часов, но я надеюсь, мы задержимся сегодня подольше и растянем удовольствие от встречи до темноты. Завтра у Себастьяна до обеда занятий нет, и я рад, что ему удастся немного поспать.

— Привет, — тряхнув головой, он отбрасывает прядь волос со лба. Моя кожа начинает вибрировать. Хочу прижать Себастьяна к дереву и ощутить, как его волосы скользят между моими пальцами.