Заповедное дело Россиию Теория, практика, история - Штильмарк Феликс - Страница 37

Краснозобая казарка обитает в нашей стране в низовьях Енисея, на Таймыре и на севере Западной Сибири – больше нигде в мире она не встречается, и даже в прошлом этот вид никогда не был особенно многочисленным. Общие ее запасы по данным учета на зимовках определялись когда-то в 40–50 тысяч голов[48]. Однако со временем численность ее значительно сократилась и сейчас составляет, по-видимому, не более двадцати тысяч, а возможно, и меньше.

На Таймыре, где проходит восточная граница обитания краснозобых казарок, обилием этих птиц славилась Пясина и некоторые ее притоки (Агапа, Пур, Янгода и др.). Но по мере освоения Севера и усиления охоты количество казарок быстро сокращалось. Серьезное влияние на поголовье этой птицы в бассейне Пясины оказали отловы, которые велись специальными бригадами, чтобы поставлять казарок в зоопарки. В отдельные годы в бассейне Пясины ловили до трехсот-четырехсот голов молодняка и взрослых птиц, поскольку краснозобая казарка на международном рынке пользуется большим спросом. При таких массовых заготовках, проводимых главным образом в период гнездования, конечно, немало птиц погибало, и все это заметно сказалось на общей численности. Опустели когда-то богатые «чугунковые яры» на Агапе (чугунок – местное название краснозобой казарки), редкостью стала эта птица и по самой Пясине[49]. Краснозобая казарка не может вывести потомство иначе как под защитой других, более сильных птиц. Поэтому гнездовые колонии казарок всегда расположены там, где гнездятся соколы-сапсаны или мохноногие канюки, отгоняющие со своих участков поморников и чаек. Правда, зоолог А.В. Кречмар наблюдал на Пуре гнездование казарок в колониях серебристых чаек, которые, как и хищники, не трогали расположенные поблизости гнезда водоплавающих птиц. Почему хищники не нападают на гнездящихся рядом с ними казарок, гусей или куропаток, обычно объясняют тем, что эти птицы играют роль «сторожей» и предупреждают о появлении «разбойников», ворующих птичьи яйца.

…Вскоре к стайке линных казарок, которые плыли метрах в ста перед нашей лодкой, присоединилась еще одна группа таких же птиц – теперь их было уже штук тридцать. Впереди у поворота виднелась большая стая гусей-гуменников, и они тоже быстро отплывали прочь. Плыли мы почти бесшумно, тем не менее всех птиц на реке сгоняли вниз подобно поршню насоса. Ощущение было такое, точно забрались в чужую квартиру. Мы пристали к правому берегу и решили немного подождать. Слева виднелись высокие прибрежные увалы с характерными обрывами у берегов. Кое-где такие возвышенности были пересечены руслами ручьев и оврагами. Даже без бинокля видны были несколько крупных птиц, летающих над берегом. На этих ярах под покровительством пернатых хищников расположилась колония казарок. А теперь птицы отвели птенцов на реку.

Мы решили обойти тундрой, выбраться к берегу напротив яров и хорошенько подсчитать количество выводков.

Описав небольшую дугу по ивняковым «зарослям», едва доходившим до голенища сапог, и спугнув две пары куропаток, мы снова вышли к берегу напротив левобережной возвышенности. Наше неожиданное появление вызвало великий переполох среди многочисленных гусей, которые, как оказалось, притаились под противоположным берегом, там же, где плавали казарки. Линные гуси во всю прыть кинулись кто куда, плеская по воде неокрепшими крыльями. Брызги так и летели во все стороны, и не успели мы опомниться, как все гуси исчезли из поля зрения. Большинство их уплыло за поворот, некоторые начали нырять, а самые отчаянные вылезли на берег и таились между кочками.

Казарки вели себя гораздо спокойнее. Под яром плавало не менее десятка взрослых птиц с выводками. При каждой взрослой паре было по пять-шесть птенцов темно-серой, почти черной окраски. Там же мы видели и встреченную ранее стаю линных птиц.

Мы вернулись к лодкам и поплыли дальше. Когда проходили мимо яров, оба взрослых сапсана носились над нами, один даже «спикировал» к воде. Пронзительно кричали канюки, оповещая округу о появлении «чужестранцев». По-летнему серый заяц проковылял по берегу и скрылся за бугром. У воды мы увидели другого, мертвого зайца. Причина его гибели была для нас неясной, но я сразу вспомнил многочисленные трупики леммингов – уж не мор ли какой на Логате? С того же левого берега внезапно услышали отрывистый хриплый кашель. Облезлый худой песец стоял у самой воды и взирал на нас с явным неодобрением, надрываясь тревожным «кашлем». Неподалеку виднелся холмик, весь в земляных буграх и выбросах. Здесь-то и располагалось песцовое семейство. Бугор и старые выходы густо поросли травой с яркими цветами.

За мысом открылась та же, уже ставшая привычной картина – сбившиеся в стаю гуси стремительно уплывали вниз по течению. И опять от них отделилась группа казарок, которые доверчиво подпустили нашу лодку совсем близко. Мы плыли серединой реки, оставляя казарок у берега, но все-таки старались держаться поближе, чтобы сфотографировать птиц. Одно семейство – две взрослые казарки и пять крохотных птенцов – оказалось от нас метрах в тридцати. Внезапно самец отделился от своего семейства и быстро поплыл к нам наперерез, словно добровольно подставляя себя под удар. На сей раз с наших лодок последовали только щелчки фотоаппаратов, и отважный папаша с достоинством возвратился к семейству.

Следующий отрезок пути принес новый сюрприз. На пологом рыжем холме с правого берега два волка спокойно подошли к берегу, но затем насторожились, очевидно заметив лодку, и так же спокойно ушли прочь. Я решил устроить здесь стоянку.

Мы проплыли примерно 15 километров. Вот запись о встречах с животными за этот путь (выписка из полевого дневника): «Сокол-сапсан —1 пара, мохноногий канюк – 4 пары, белая сова – 3 пары, выводки гусей-гуменников – 19, выводки краснозобых казарок – 9, стаи линных казарок – 3 группы, всего 34 птицы, группы линных гусей (гуменников, реже пискульки) – примерно 12 стай общим числом более 500 птиц, заяц-беляк – 6 и один погибший, волки – 2, песец – 3 (все встречи по одному). Кроме того – поморники, чайки – бургомистры и серебристые, крачки полярные, кулики-воробьи, галстучники, белые трясогузки, каменки, подорожники».

Эта запись свидетельствовала о том, что Логата вовсе не «пустынная», а, напротив, весьма богатая речка! Это связано с рельефом местности, наличием прибрежных яров и увалов, где в первую очередь поселяются хищники и сопутствующие им виды водоплавающих птиц. В общем, встреча с Логатой показалась нам истинным праздником.

Мы поставили палатки метрах в пятидесяти от уреза воды на низменном ровном берегу, сплошь заросшем карликовым ивняком. Издали это место казалось совершенно ровным и гладким, но на самом деле здесь рос настоящий пойменный лес, только высота его не превышала десяти-пятнадцати сантиметров. Весь берег был утоптан гусями, всюду виднелся их помет и перья. Отчетливо выделялись на илистом песке свежие волчьи следы, можно было разглядеть отпечаток каждой морщинки на лапе зверя. Следы оленей тоже были свежими. Мы не встречали оленей во время плавания, но различные признаки говорили о их пребывании здесь: то в лощине видны побелевшие рога или кости, то весь берег истоптан оленьими копытами.

Установка палаток на этот раз отняла у нас массу времени: мешал сильный ветер, брезент рвался из рук, пришлось ставить дополнительные колышки. Земля была талая, сырая и очень холодная.

Мы начали привыкать спать под ярким солнцем, уже не так раздражали резкие крики поморников и чаек, к тому же в низине птиц было меньше. Часто встречались куропатки, они летом ведут себя очень скромно: самочки с выводками затаиваются среди камней, на них можно даже наступить ногой. Кулики занимаются своими делами, не обращая внимания на людей или принимая их за обычных обитателей этих мест.

Валя получил разрешение добыть пару линных гусей для пропитания и отправился вниз по Логате. Ходил долго, но вернулся довольный, переполненный впечатлениями.