Заповедное дело Россиию Теория, практика, история - Штильмарк Феликс - Страница 38

– Правду пишут, что личного гуся на лошади догнать трудно, – говорил он. – Как припустит, окаянный, куда там за ним угнаться. А на воде не подпускают, очень осторожно держатся. Кое-как удалось прихватить одного хитреца, хотел в кочках спрятаться, да хвост его выдал.

Заодно Валя добавил мне работы, обогатив нашу коллекцию шкурками веретенника, рогатого жаворонка и краснозобика. Вскоре список птиц пополнился еще гагой-гребенушкой. Стайки этих птиц были встречены на Логате и у ближнего озера. В полете гаги похожи на обычных уток, но выделяются более крупными размерами.

Ранним утром следующего дня мы отправились в маршрут по руслу небольшой речушки, впадающей в Логату выше нашей стоянки. Несколько раз встречали выводки куропаток, фотографировали затаившихся птенцов и маток. Километра через три наткнулись на труп оленя. Большой беловато-бурый самец с очень крупными ветвистыми рогами, еще не очистившимися от шерсти, лежал на правом боку, резко выделяясь на фоне яркой зелени долины. Зверь оказался сытым, без каких-либо признаков болезни (судя, конечно, лишь по беглому наружному осмотру), по-видимому, его недавно загрызли волки.

Продолжая путь, миновали довольно безжизненную равнину и вышли к истокам речки, где располагались два небольших озера, соединенных мелкой протокой. Птиц там было много. Мы насчитали 18 птенцов и несколько взрослых гуменников, две пары гаг-гребенушек, вновь встретили полярную гагару. Словно торпеда, оставляя за собой след на воде, она быстро отплыла от берега на середину озера. Мы не стали открывать пальбу… Даже если нужно было стрелять, чтобы добыть неизвестную птицу, приходилось буквально заставлять себя нажимать на спуск. Слишком уж не сочетался грохот выстрела с окружающей тишиной и покоем первозданной природы…

На обратном пути то и дело встречались куропатки – на десятикилометровом отрезке мы вспугнули 16 птиц, бурокрылые ржанки – самые массовые обитатели тундры – встречались здесь еще чаще.

Вечером я долго рассматривал карту. Вниз по Логате от нашей стоянки будем двигаться на юго-запад, кое-где даже прямо на юг. Между тем основная территория будущего заповедника находится к северу от нас и основное обследование следует вести именно здесь. Расстояние между Логатой и Верхней Таймырой на этом участке – около пятидесяти километров, а потом оно начнет увеличиваться, так как Логата течет здесь к югу. Мы почти достигли Таймыро-Логатского водораздела при вчерашнем маршруте и решили отправиться в новый, более продолжительный поход, причем идти налегке, не брать ни мешков, ни палатки, только ружья, примусы и немного провизии. Правда, отдыхать комары не дадут, ну, не поспим сутки, лишь бы погода не подвела. Собралась облачность. Как бы не начались дожди…

Не задерживаясь ни для отстрела, ни для фотографирования птиц и лишь отмечая коротко в блокнотах встречи с ними, мы быстро миновали тундровую равнину, держа направление строго на северо-запад. Ходить по тундре легче, чем по лесу, но утомляет однообразие и скудность окружающего пейзажа. Одни и те же бурые пологие сопки, минуешь одну – начинается другая, точно такая же, как и предыдущая. Правда, ландшафты и растительность меняются. Прежние ивняковые заросли уступают место совсем открытым пространствам – то щебнистым, то поросшим чахлым лишайником – тундра по мере продвижения к водоразделу заметно беднела.

Через несколько часов утомительной ходьбы перед нами открылись необъятные дали, наверное, вплоть до самой Верхней Таймыры, которую мы безуспешно пытались разглядеть в бинокли. Сверкали пятна снега и льда на озерах, уходила вдаль желтобурая низина, и казалось странным, что так просто можно «охватить» пешей ходьбой довольно порядочный участок географической карты. Мы пошли дальше. Нам встретились небольшие озера, где можно было видеть и чаек, и гребенушек, но все-таки птиц было совсем мало по сравнению с богатой, насыщенной жизнью долиной Логаты.

Возле одного озерца мы остановились отдохнуть, наладили примус, с трудом укрыв его от ветра, согрели чай. Крепчал холодный ветер, ползли низкие тяжелые тучи, и вскоре начался дождь. Он заставил нас прервать маршрут и возвратиться к лагерю, хотя было жаль отказываться от своего замысла. Дождь разошелся всерьез, мы пришли в палатки уже «ночью» совсем мокрые. Даже в тайге, когда можно развести костер и обсушиться, такой дождь бывает в тягость. Здесь же было совсем невесело. Пришлось развесить мокрую одежду в палатке, кое-как приделав веревки, а потом греться горячим чаем, слушая, как стучит дождь и хлопает брезент под порывами ветра.

Наутро над Логатой низко висели тяжелые облака, по-прежнему налетал ветер, плыть было невозможно. Я взял топорик и пошел к трупу оленя, чтобы вырубить рога, которые мне хотелось взять на память о таймырской эпопее…

Я шел нагнув голову и глядя под ноги, а когда достиг того места, где лежали останки оленя, отчетливо увидел на гребне увала силуэт волка. Зверь стоял неподвижно и внимательно наблюдал за мной. Я двигался навстречу, ружье было со мной, но волк не уходил и, казалось, приглядывался к пришельцу. Он-то был дома!

…Вале в тот день удалось встретить новый (конечно, новый только для нашего списка!) вид куликов – камнешарку, а также обнаружить тулеса и плосконосого плавунчика, которые, видимо, находятся здесь на северном пределе обитания. Камнешарка, по свидетельству Фрейхена и Саломонена, является «самой северной птицей, когда-либо добытой человеком». Они имеют в виду полярную экспедицию И. Вульфа. Камнешарка – небольшой серый кулик. По-моему, на Логате была добыта кочующая, не-гнездящаяся птица.

Погода не улучшалась. Следующий день опять был холодным и ветреным, мы занимались препарированием, приводили в порядок записи и коллекции. Быт наш вошел в определенный режим, мы освоились и с примусом в палатке, и с частым появлением волков в поле зрения, нам стали казаться естественными пронзительные крики птиц и даже холодные ветры.

Наступило утро третьего августа, а мы все стояли на том же месте и никаких признаков улучшения погоды не предвиделось. Я начал беспокоиться, посоветовался со спутниками, и мы решили плыть навстречу ветру, хотя бы понемногу продвигаясь вперед.

Нелегко было снять и сложить палатки, ветер буквально рвал их из рук. Река, казалось, устремилась против своего течения, лодки быстро несло вверх, в обратную сторону. Как мы ни старались грести, движения по реке не было, в лучшем случае стояли на одном месте. Пришлось идти берегом. Привязали к лодкам длинные веревки и побрели, словно бурлаки, мелководьем, используя прибрежные отмели. Дело шло медленно, но все-таки кое-как дотащились до поворота, за которым можно было плыть. Ветер здесь переменил направление, и мы спрятались от него за высоким берегом.

Началась новая серия прибрежных возвышенностей с тем же птичьим комплексом – пара сапсанов, две пары канюков, белые совы, множество гусей и казарок.

Мы с Валей долго искали гнездо сапсана, но безуспешно. У нас сложилось впечатление, что птицы были без потомства. Дело в том, что сапсаны на зимовках нередко отравляются ядохимикатами и становятся бесплодными (если не погибают сразу). Зато гнездо мохноногого канюка нашли быстро. Оно было укреплено на речном обрыве, сделано из разных щепок и веток ивняка, под гнездом множество погадок почти сплошь из лемминговой шерсти, были здесь и птичьи косточки.

За этот день мы прошли не более десяти километров и остановились на левом берегу под невысоким крутоярьем. С трудом я выбрал относительно сухое место для палатки, то есть такое, где не стояла бы открытая вода. Налево от нас осталась речка, которую мы назвали Оленьей, – в ней виднелись кости и рога животных. Волчьи следы встречались здесь повсюду – очевидно, мы приблизились к их логову.

Ночь была очень холодная, и мы решили, что наступает прояснение. Ждали ясного дня, но утром снова дождь лил как из ведра. Много существует примет погоды, но ни одна из них не годится на этом краю земли. Среди совершенно ясного неба появляется вдруг небольшое облачко и выливается холодным дождем. Но в тундре вся жизнь идет своим чередом. На реке полярная крачка учит плавать двух своих птенцов, все так же суетятся кулички, снуют чайки и кричат поморники.