Заповедник Сказок 2015
(Том 5) - Лебедев Валентин Витальевич - Страница 80

Кофе, который можно было попробовать у Айхенхольца, был хуже и вдвое дороже того, что варили напротив. Деньги за него предлагалось опускать в специальный деревянный ящик, который в подобных заведениях обычно служит для сбора пожертвований, и, разумеется, без сдачи. Когда кто-либо из посетителей, опустив в прорезь требуемую сумму, высказывал пожелание выпить чашку-другую, Юбер нарочито медленно откладывал книгу, не спеша шёл мыть руки и с еще большей неторопливостью отправлялся на кухню подогревать остывший кофейник, всем своим видом выражая свой скептицизм по отношению к этому нововведению. Наблюдавшему за ним клиенту становилось неловко, он опускал в прорезь чаевые, потом кормовые, и больше уже кофе никогда не заказывал. В результате практически единственным человеком, который регулярно пил кофе у Айхенхольца, был сам Айхенхольц. Денег он в ящик, правда, не бросал, кофейник ходил подогревать себе сам (поскольку этот предмет как был, так и остался в доме единственным), зато посетители обоих заведений получили новое развлечение: наблюдать по утрам небритого, заспанного, в одном халате, но от этого не менее элегантного букиниста, сопровождаемого ироничными взглядами Юбера.

Фундаменты домов, церкви и общественные здания сложены в Киршберге из красноватого песчаника, им же вымощено и большинство улиц. Обработанная морилкой тёмная древесина фахверков соседствует с глиняного цвета штукатуркой, которую богатые горожане покрывают тонкими черно-коричневатыми узорами. Знойным июньским полднем город представал перед взглядом только что сошедшего с поезда путника разными оттенками сепии, как на старой выцветшей фотографии. И если в этот безлюдный час человек оказывался на Киршгассе, то, скорее всего, это был именно что заезжий путешественник, свернувший сюда с Марктплац в поисках тени.

Ах, нет, простите, на этот раз не путешественник, а путешественница… Невысокого роста, в брюках и огромных ботинках, с короткой мальчишеской стрижкой, холщовым рюкзачком за спиной и небольшим чемоданчиком в руке. Щурясь на солнце и вертя головой в разные стороны, она остановилась между кофейней и книжной лавкой, внимательно прочитала обе надписи и толкнула дверь в заведение Айхенхольца.

Юбер поднял голову на звук брякнувшего колокольчика, сказал своё обычное «Guten Tag»[20], но его как будто бы не расслышали. Замерев посредине торгового зальчика, девушка принялась разглядывать стеллажи, шевеля губами и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, как будто проговаривая про себя названия. Большеротая, с разной формы оттопыренными ушами и огромными широко расставленными глазами, один из которых явно смотрел чуть в сторону. Юбер не стал ей мешать и, вернувшись к чтению, перелистнул страницу. От этого шороха посетительница вздрогнула, на какое-то время замерла, потом решительно развернулась и, опустив голову, подошла к кассе.

— Здравствуйте. Мне нужны блокнот, карандаш, точилка и ластик, — сообщила она сосредоточенным тоном.

Юбер уточнил цену. Она назвала самую низкую из предложенных. Он выложил на прилавок всё, что она просила. И тут в поле её зрения попала прядь его волос, лежавшая на сгибе локтя. Она часто заморгала, и он увидел, как открылся её рот и широко распахнулись глаза. На какое-то мгновение они застыли друг перед другом: она — с зажатыми в кулаке деньгами, он — так и не выпустив из пальцев точилку с карандашом. Внимательно следя за её взглядом, он увидел, как тот медленно двинулся вверх от конца пряди к его плечу, дальше — выше, и наконец их глаза встретились. Ночью он скажет патрону, что сегодня видел, как возникает любовь с первого взгляда. Патрон в ответ проворчит, что если с первого взгляда, то за любовь не считается. Но то будет ночью. А тогда он просто не выдержал напора этих расширяющихся зрачков, смутился и отвёл глаза. Потом снова посмотрел на неё, увидел, что она тоже смутилась, очевидно, тоже, в свою очередь, осознав, что он всё понял.

— Я ещё хотела спросить, — произнесла она, глядя в сторону. — Как пройти к Святому Хуберту?

— Смотря к какому, — улыбнулся Юбер. — Если к Хубертскирхе, то вверх по Киршгассе на Марктплац. Если до Хубертстор, то вниз до Вурмштрассе и дальше направо, двадцать минут до Старого моста.

— Нет, мне нужен тот, который с драконом… который фонтан, — потупившись, уточнила она. — Его мой отец проектировал.

— Кофе хотите? — рассмеявшись, предложил Юбер.

— У меня не так много денег, — снова опустив голову, пробормотала она.

— Первый день в Киршберге — кофе бесплатно.

— Ой, правда? Это для всех так?

Он кивнул, заговорщицки подмигнув ей.

— Только смотрите, никому не проговоритесь. Кроме вас, этого никто не знает.

Она заулыбалась, выглянула в окно.

— Даже Киршбауму нельзя говорить?

— Особенно Киршбауму!

Поставив на кухне подогреваться остывший кофейник, Юбер, не глядя, закинул в кассу мелочь и принялся расспрашивать гостью о том, где она остановилась и с какой целью приехала в город. Выяснив, что она собирается поступать на художественный факультет и что в городе у неё нет никаких знакомых, он особенно оживился. Наскоро напоив девушку кофе, он запер кассовый аппарат, крикнул хозяину, что ему нужно ненадолго отлучиться, и повёл гостью к фонтану на Бисмаркплац.

«Святой Хуберт, убивающий линдвурма»[21] был такой же визитной карточкой Киршберга, как развалины замка, Хубертскирхе и мосты через Вурм.

Сооружённый на средства, собранные киршбергскими буржуа и членами студенческих корпораций, он в одночасье прославил автора проекта — дотоле безвестного студента Университета. Облачённый в римскую тунику воин с гордым профилем и длинными развевающимися волосами готовился нанести смертельный удар бескрылому четырёхлапому дракону. Сила и несгибаемость человека — против коварства и изворотливости змеи. Из разинутой пасти линдвурма на три с половиной метра вверх била струя воды. У змея было длинное покрытое чешуёй тело, причудливыми петлями обвивавшее ноги святого. Когтистые лапы в бессильной хватке цеплялись за землю, передняя упиралась в грудь человека, разрывая тунику в клочья, но не запуская когтей в его плоть. Горло змея, повёрнутое в вертикальное положение и служившее трубой для фонтана, обращало на себя внимание отчётливым, вполне себе человеческим кадыком. Но оскал физиономии был узнаваемо звериным, как и безумная жажда жизни: выпятив глазные яблоки, сопротивлявшееся животное косилось на схватившую его руку и всеми силами пыталось вывернуться из-под занесённого на него меча.

Скульптуру было плохо видно из-за водяных брызг, но её изображение и так было известно каждому. Юбер предложил немного посидеть у фонтана: в жаркий день у воды было легче дышать. Потом они прошли вдоль набережной Вурма, прогулялись по узким и уже тронутым тенью улочкам до подножия замка, зашли к трем почтенным старушкам, сдающим в наём комнаты, и, в конце концов, нашли крохотную клетушку в мансарде на середине Замковой горы, куда вместо улицы вела каменная лестница, а последний этаж, словно в поросшую мхом стену, упирался окнами в кустистую зелень холма. И только после того, как вещи были распакованы, начерчена карта маршрутов с полезными адресами и достопримечательностями и выяснен ассортимент ближайших магазинов — только после этого Юбер вернулся обратно в лавку.

Весь оставшийся день Айхенхольц беспрерывно ворчал, то так, то этак преподнося идею о том, что между тремя с половиной часами и «ненадолго» есть некоторая разница. Видя, что на Юбера его рассуждения, как всегда, не производят должного впечатления, он, наконец, высказался напрямую: мол, если уж собрался куда-то в самое пекло, то мог бы хотя бы надеть шляпу. И вообще, почему о том, что чувствительную кожу необходимо беречь от ожогов, должен помнить он, Айхенхольц, тогда как самому обладателю этой чувствительной кожи, его собственное здоровье глубоко безразлично?