В одном лице (ЛП) - Ирвинг Джон - Страница 73

Мы с Аткинсом видели, что Киттредж онемел. Рукопожатие закончилось, но либо Киттредж не мог выпустить руку мисс Фрост, либо она не давала ему этого сделать.

Со своих борцовских времен мисс Фрост потеряла много мышечной массы; однако, учитывая гормоны, которые она принимала, уверен, что бедра у нее были шире, чем в то время, когда она весила 177 фунтов. В свои сорок с лишним лет мисс Фрост весила, на мой взгляд, порядка 185–190 фунтов, но ростом она была шесть футов два дюйма — шесть футов и четыре дюйма на каблуках, как она мне говорила — и вес ее был хорошо распределен. Она не выглядела на 190 фунтов.

Жак Киттредж весил 147 фунтов. По моим прикидкам, «естественный» вес Киттреджа, не в сезон, был порядка 160 фунтов. Он был ростом пять футов одиннадцать дюймов (с хвостиком); как-то раз Киттредж сказал Элейн, что чуть-чуть недотянул до шести футов.

Должно быть, тренер Хойт заметил, как деморализован Киттредж — что было для него совсем не характерно, — не говоря уже о затянувшемся рукопожатии Киттреджа и мисс Фрост; глядя на них, Аткинс начал взволнованно пыхтеть.

Херм Хойт принялся балагурить; его импровизированный обзор истории борьбы, в котором странно сочетались ностальгия и нервозность, заполнил пустоту в нашей неожиданно оборвавшейся беседе.

— Я тут вспоминал, что в твое время, Ал, боролись в одних лосинах — все выходили на мат с голой грудью, помнишь? — спросил старый тренер своего бывшего борца.

— Конечно же, помню, Херм, — ответила мисс Фрост. Она отпустила ладонь Киттреджа; своими длинными пальцами она разгладила кардиган, открывавший облегающую блузку — слова с голой грудью привлекли внимание Киттреджа к ее маленькой груди.

Том Аткинс дышал с присвистом; никто не говорил мне, что Аткинс вдобавок к речевым проблемам страдает астмой. А может, бедный Том просто вдыхал слишком часто, стараясь не разрыдаться.

— Трико вместе с лосинами ввели в пятьдесят восьмом — если помнишь, Жак, — сказал Херм Хойт, но дар речи еще не вернулся к Киттреджу; ему удалось лишь неуверенно кивнуть.

— Трико и лосины избыточны, — сказала мисс Фрост; она неодобрительно изучала свои ногти, будто лак за нее выбрал кто-то другой. — Должно быть только трико без лосин, или же только лосины, но голая грудь, — сказала мисс Фрост. — Лично я, — прибавила она, как будто невзначай, в сторону безмолвствующего Киттреджа, — предпочитаю оставаться с голой грудью.

— Когда-нибудь оставят только трико, без лосин, вот увидишь, — предсказал старый тренер. — И никакой голой груди.

— Жаль, — сказала мисс Фрост с театральным вздохом.

Аткинс издал сдавленный звук; он приметил насупленного доктора Харлоу за какие-то полсекунды до того, как я сам увидел лысого совоеба. Навряд ли доктор Харлоу был любителем борьбы — по крайней мере, мы с Элейн ни разу не заметили его на трибунах, когда смотрели матчи Киттреджа. (Но с чего бы нам тогда обращать внимание на доктора Харлоу?)

— Билл, это строго запрещено — между вами двоими не должно быть никаких контактов, — сказал доктор Харлоу; он не смотрел на мисс Фрост. «Вами двоими», и только — доктор Харлоу не мог заставить себя назвать ее по имени.

— Мы с мисс Фрост ни сказали друг другу ни слова, — сказал я лысому совоебу.

— Никаких контактов, Билл, — прошипел доктор Харлоу; он все еще не смотрел на мисс Фрост.

— Каких контактов? — резко сказала мисс Фрост; ее крупная ладонь легла доктору на плечо, и тот отшатнулся. — Единственный контакт у меня тут с юным Киттреджем, — сказала она доктору Харлоу; потом она положила обе ладони на плечи Киттреджу. — Посмотри на меня, — скомандовала она ему; подняв на нее глаза, Киттредж на мгновение превратился в робкого маленького мальчика. (Если бы рядом оказалась Элейн, она наконец увидела бы ту невинность, которую безуспешно пыталась разглядеть в старых фотографиях Киттреджа.) — Желаю удачи и надеюсь, что ты повторишь этот рекорд, — сказала ему мисс Фрост.

— Спасибо, — удалось пробормотать Киттреджу.

— Увидимся, Херм, — сказала мисс Фрост старому тренеру.

— Береги себя, Ал, — сказал Херм Хойт.

— Пока, Нимфа, — сказал мне Киттредж, не взглянув ни на меня, ни на мисс Фрост. Он быстро сбежал с мата и подошел к одному из борцов своей команды.

— Мы говорили о борьбе, док, — сказал Херм Хойт доктору Харлоу.

— Какой еще рекорд? — спросил его доктор Харлоу.

— Мой рекорд, — ответила ему мисс Фрост. Она уже собралась уходить, когда Аткинс издал рыгающий звук; он ничего не мог удержать в себе, и теперь, когда Киттредж ушел, бедный Том мог выложить все без опаски.

— Мисс Фрост! — выпалил Аткинс. — Мы с Биллом вместе едем в Европу этим летом!

Мисс Фрост тепло мне улыбнулась, прежде чем перевести взгляд на Тома Аткинса.

— Я думаю, это чудесная идея, Том, — сказала она ему. — Наверняка вы отлично проведете время.

Уже уходя, мисс Фрост внезапно остановилась и оглянулась на нас; было ясно, что, обращаясь к нам с Томом, мисс Фрост смотрит прямо на доктора Харлоу.

— Надеюсь, вы двое проделаете все до конца, — сказала она.

Затем они ушли — и мисс Фрост, и доктор Харлоу. (Последний, уходя, даже не взглянул на меня.) Я и Том остались наедине с Хермом Хойтом.

— Ну, ребяты, мне пора, — сказал старый тренер. — У нас там сбор команды…

— Тренер Хойт, — остановил его я. — Интересно, кто бы победил — если бы Киттредж вышел против мисс Фрост. Ну то есть если бы они были одного возраста и в одной весовой категории. Вы понимаете, о чем я — при прочих равных.

Херм Хойт огляделся; вероятно, хотел удостовериться, что никто из борцов его не услышит. В раздевалке остался только Делакорт, но он стоял у самого выхода, словно ждал кого-то. Делакорт был слишком далеко, чтобы услышать нас.

— Слушайте, ребяты, — прорычал старый тренер. — Я вам ничего не говорил, но Большой Ал уничтожил бы Киттреджа. В любом возрасте, в любой весовой категории — Ал бы его в отбивную превратил.

Не буду притворяться, будто эта информация не доставила мне удовольствия, но я бы предпочел услышать ее один; мне не хотелось делиться ей с Томом Аткинсом

— Билл, ты можешь себе представить… — начал Аткинс, когда тренер направился в раздевалку.

Я прервал Аткинса:

— Конечно, я могу себе представить, Том.

Мы были уже у выхода из старого спортзала, когда нас остановил Делакорт. Оказалось, что он поджидал меня.

— Я ее видел, она настоящая красавица! — сказал мне Делакорт. — Она заговорила со мной, когда уходила — она сказала, что у меня получился «чудесный» шут Лира.

Тут Делакорт прервался, чтобы прополоскать рот и сплюнуть; он держал в руках два бумажных стаканчика и больше не напоминал медленно умирающего.

— Еще она сказала, что мне надо перейти в следующую весовую категорию, но выразилась как-то странно. «Может, ты будешь чаще проигрывать, если наберешь вес, но страдать будешь меньше». Она была Алом Фростом, — доверительно сказал мне Делакорт. — Она правда боролась!

— Мы знаем, Делакорт, — раздраженно сказал Том Аткинс.

— Я не с тобой говорил, Аткинс, — ответил Делакорт, прополоскав и сплюнув. — Потом нас прервал доктор Харлоу, — продолжил он. — Он что-то сказал твоей подруге, какую-ту хрень о том, что ей «недопустимо» даже находиться здесь! Но она продолжала говорить со мной, как будто этого лысого совоеба вообще там не было. Она сказала: «Да, что там Кент говорит Лиру — в первой сцене первого акта, когда Лир все не так понимает, насчет Корделии? Как же там было? Я же только что смотрела! Ты же только что там играл!». Но я не знал, о какой строчке она говорит — я же был шутом, а не Кентом, — а доктор Харлоу просто молчал. Наконец она воскликнула: «А, точно, вспомнила — Кент говорит: „Убей врача“!». А этот лысый совоеб говорит: «Очень смешно — полагаю, вы думаете, что это очень смешно». А она поворачивается к нему, смотрит Харлоу прямо в глаза и говорит: «Смешно? Я думаю, это вы смешной человечишка — вот что я думаю, доктор Харлоу». И лысый совоеб дал деру. Доктор Харлоу попросту сбежал! Твоя подруга обалденная! — сказал мне Делакорт.