В одном лице (ЛП) - Ирвинг Джон - Страница 72

— Мы поедем летом, Том, нам понадобится летняя одежда, — сказал я ему.

— Да, но насколько официальная — вот я о чем, Билл. И сколько денег на это нужно? Я правда понятия не имею! — с паникой в голосе сказал Аткинс.

— Спросим кого-нибудь, — сказал я. — Куча народу уже побывала в Европе.

— Только Киттреджа не спрашивай, — продолжал Аткинс все так же тревожно. — Мы точно не сможем себе позволить те места, куда ходит Киттредж, и отели, в которых он останавливается. И мы ведь не хотим, чтобы Киттредж узнал, что мы вместе едем в Европу, да?

— Том, прекрати болтать ерунду, — сказал я. Тем временем Делакорт показался из-под полотенца; похоже, он наконец отдышался — и снова держал в руке бумажный стаканчик. Киттредж что-то сказал ему, и Делакорт немедленно принялся таращиться на мисс Фрост.

— От Делакорта у меня… — начал Аткинс.

— Я знаю, Том! — сказал я ему.

Я заметил менеджера команды, неприметного, подобострастного мальчика в очках; раньше я не обращал на него внимания. Он вручил Киттреджу апельсин, разрезанный на четвертинки; Киттредж взял апельсин, не взглянув на менеджера и не сказав ему ни слова. (Менеджера звали Мерривезер, и с такой фамилией, сами понимаете, никто никогда не обращался к нему по имени.)

Мерривезер подал Делакорту новый бумажный стаканчик; Делакорт отдал ему старый, заплеванный, и Мерривезер кинул его в ведро. Киттредж ел апельсин и вместе с Делакортом смотрел на мисс Фрост. Я наблюдал за Мерривезером, который собирал разбросанные грязные полотенца, и пытался представить за этим занятием своего отца, Фрэнни Дина.

— Не могу не отметить, Билл, что для человека, который только что предложил мне вместе провести лето в Европе, ты выглядишь довольно равнодушным, — со слезами в голосе сказал Аткинс.

— Довольно равнодушным, — повторил я. Я почти жалел, что предложил Тому Аткинсу поехать со мной в Европу на все лето; его жажда внимания уже начинала меня раздражать. Но неожиданно соревнование закончилось; ученики начали спускаться с дорожки в зал по рифленым железным ступенькам. Родители и преподаватели — и другие взрослые, сидевшие на трибуне, — сгрудились вокруг мата, борцы принялись болтать с друзьями и родственниками.

— Билл, ты же не собираешься заговорить с ней, правда? Я думал, тебе это запрещено? — изнывал Аткинс.

Наверное, я просто хотел проверить, что произойдет, если я случайно наткнусь на мисс Фрост — если я просто скажу ей «Привет» или вроде того. (Мы с Элейн обычно толклись возле мата после матчей Киттреджа — боясь и надеясь «случайно» наткнуться на него.)

Мисс Фрост несложно было заметить в толпе, такой она была высокой и стройной, но Том Аткинс продолжал шептать за моей спиной с упорством охотничьей собаки, напавшей на след:

— Вон она, Билл — вон там. Видишь?

— Я ее вижу, Том.

— Я не вижу Киттреджа, — беспокойно сказал Аткинс.

Я знал, что в чувстве момента, которым обладал Киттредж, сомневаться не приходится; когда я добрался до того места, где стояла мисс Фрост (отнюдь не случайно она оказалась в центре стартового круга на мате), Киттредж материализовался рядом со мной в ту же секунду, как я остановился перед ней. Мисс Фрост, наверное, поняла, что я не могу с ней заговорить; Аткинс, до того непрерывно болтавший, онемел от смущения и торжественности момента.

Улыбаясь мисс Фрост, Киттредж — вот уж кто за словом в карман никогда не лез — сказал мне:

— Нимфа, разве ты не представишь меня своей подруге?

Мисс Фрост продолжала улыбаться мне; она не смотрела на Киттреджа, когда заговорила с ним.

— Я вас знаю по сцене, мастер Киттредж, — и по этой сцене тоже, — сказала мисс Фрост, указав длинным пальцем на мат. (Лак на ее ногтях был мне незнаком — наверное, этот цвет называется пурпурным, он был ближе скорее к фиолетовому, чем к красному.) — Но придется Тому Аткинсу нас представить. Нам с Уильямом, — сказала она, ни на секунду не отрывая от меня глаз, — запрещено говорить друг с другом или еще как-либо взаимодействовать.

— Извините, я не… — начал Киттредж, но его прервали.

— Мисс Фрост, Жак Киттредж — Жак, мисс Фрост! — выпалил Аткинс. — Мисс Фрост прекрасная… читательница! — сообщил Киттреджу Аткинс; после этого бедный Том задумался, как ему представить Киттреджа. Мисс Фрост лишь неопределенно протянула руку в направлении Киттреджа; поскольку она продолжала смотреть на меня, Киттредж не был уверен, кому из нас она ее протягивает.

— Киттредж наш лучший борец, — выдал наконец Аткинс, как будто мисс Фрост понятия не имела, кто такой Киттредж. — Это будет его третий беспроигрышный сезон — ну то есть если он не проиграет, — смущенно уточнил Аткинс. — Он может поставить новый школьный рекорд — три сезона без поражения! Так ведь? — неуверенно спросил Киттреджа Аткинс.

— Вообще-то, — сказал Киттредж, улыбаясь мисс Фрост, — я могу только повторить школьный рекорд, если останусь непобежденным. Какой-то парень поставил его в тридцатых, — сказал Киттредж. — Конечно, тогда турниры Новой Англии еще не проводились. Вряд ли борцы тогда участвовали в таком же количестве матчей, как мы сегодня, и кто знает, насколько высоким был уровень…

Мисс Фрост прервала его.

— Не таким уж низким, — сказала она, обезоруживающе пожав плечами; по тому, как безошибочно она скопировала движение Киттреджа, я неожиданно понял, как долго (и пристально) мисс Фрост наблюдала за ним.

— А кто был тот парень — тот, который поставил рекорд? — спросил Киттреджа Том Аткинс. По тому, как ответил Киттредж, я сообразил, что он понятия не имеет, чей рекорд пытается повторить.

— Какой-то Ал Фрост, — пренебрежительно ответил Киттредж. Я ожидал от Аткинса худшего: что он разрыдается, начнет безудержно блевать или без конца повторять слово «вагина». Но Аткинс лишь молчал и дергался.

— Как жизнь, Ал? — спросил мисс Фрост подошедший тренер Хойт; его изуродованная голова доходила ей до ключиц. Мисс Фрост нежно положила свою ладонь с пурпурными ногтями на загривок старого тренера, притянув его к своей маленькой, но очень заметной груди. (Делакорт потом объяснил мне, что такой захват у борцов называется «воротник».)

— Ты как, Херм? — ласково спросила мисс Фрост своего бывшего тренера.

— Помаленьку, Ал, — сказал Херм Хойт. Заплутавшее полотенце торчало из бокового кармана его мятого спортивного пиджака; галстук сбился набок, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута. (С такой бычьей шеей ему никогда не удавалось застегнуть эту пуговицу.)

— Мы говорили про Ала Фроста, школьного чемпиона, — объяснил Киттредж тренеру, продолжая при этом улыбаться мисс Фрост. — Тренер Хойт говорит, что он был «неплох» — в устах Херма это, разумеется, означает, что он был очень хорош или довольно хорош, — объяснил ей Киттредж. Затем он сказал ей: — Вы, наверное, не видели Фроста в деле?

Не думаю, чтобы Киттредж понял все по тому, как явно и неожиданно смутился тренер Хойт; я совершенно уверен, что Киттредж сам сообразил, кто такой Ал Фрост, в ту же секунду, как задал свой вопрос. Я увидел, как он бросил взгляд на руки мисс Фрост; и смотрел он не на лак на ее ногтях.

— Ал. Ал Фрост, — сказала мисс Фрост. В этот раз она недвусмысленно протянула руку Киттреджу; только теперь она посмотрела на него. Мне был знаком этот взгляд; так же пронизывающе она смотрела когда-то на меня — когда мне было пятнадцать и я пришел во второй раз взять «Большие надежды». Мы с Томом Аткинсом оба заметили, какой маленькой выглядит рука Киттреджа в ладони мисс Фрост.

— Конечно, я была в другой весовой категории — да и сейчас тоже, — сказала мисс Фрост Киттреджу.

— Большой Ал у меня весил сто семьдесят семь фунтов, — сказал Киттреджу Херм Хойт. — Этого немного не хватало, чтобы бороться в тяжелом весе, Ал, но пару раз я выставлял тебя в этом весе — ты все время просил меня дать тебе бороться с большими парнями.

— Я была довольно неплоха — и только, — сказала Киттреджу мисс Фрост. — По крайней мере, в Пенсильвании не считали, что я очень хороша.