В одном лице (ЛП) - Ирвинг Джон - Страница 102

— О чем со мной хочет поговорить тренер Хойт? — предпринял я вторую попытку.

— Наверное, лучше тебе самому его спросить, Билли, — сказал неизменно добродушный Ракетка. — Ты же знаешь Херма, когда дело касается его борцов, он умеет держать рот на замке.

— А-а.

Кажется, это не самая удачная смена темы, подумал я.

В другом месте и в более поздние годы Заведение, предлагавшее «уход и заботу о пожилых», вероятно, носило бы название «Сосны» или (в Вермонте) «Клены». Но не забывайте, что оно было задумано и построено Гарри Маршаллом и Нильсом Боркманом; по иронии судьбы, ни один из них в нем не умер.

Кое-кто, однако, умер в Заведении в тот самый день, когда я пошел навестить Херма Хойта, на выходных после Дня благодарения. На парковке возле здания стояла каталка с завернутым в простыню телом, а рядом несла караул суровая пожилая медсестра.

— Вы не тот человек, которого я жду, — сказала она мне.

— Простите, — ответил я.

— Еще и снег вот-вот пойдет, — сказала пожилая медсестра. — И мне придется закатить его обратно внутрь.

Я попытался перевести тему с покойника к цели моего визита, но — Ферст-Систер был все же маленьким городком — сестра уже знала, к кому я пришел.

— Тренер вас ждет, — сказала она. Объяснив мне, как найти комнату Херма, она прибавила: — Вы не особенно похожи на борца.

Когда я сообщил ей, кто я такой, она сказала:

— О, я знала вашу тетю и мать — и деда, разумеется.

— Разумеется, — сказал я.

— Вы писатель, — добавила она, не сводя взгляда с кончика своей сигареты. Я понял, что она выкатила тело наружу, потому что ей захотелось курить.

В тот год мне исполнилось сорок два; я прикинул, что медсестра по меньшей мере ровесница тети Мюриэл — то есть ей около семидесяти. Я согласился, что я тот самый «писатель», но, прежде чем я вошел внутрь, она спросила:

— Вы учились в Фейворит-Ривер, да?

— Да, я выпустился в шестьдесят первом, — сказал я. Я видел, как она изучает меня; конечно, она слышала обо мне и мисс Фрост — все старожилы Ферст-Систер знали эту историю.

— Тогда его вы, наверное, знаете, — сказала старая медсестра; она провела рукой над телом, привязанным к каталке, но не коснулась его. — Как по мне, он ждет не только здесь! — сказала она, выдыхая здоровенный клуб сигаретного дыма. На ней была лыжная куртка и старая лыжная шапочка, но перчатки она не надела — они помешали бы ей курить. Начинался снегопад — с неба уже сыпались отдельные хлопья, но пока их было слишком мало, чтобы припорошить тело на каталке.

— Он ждет этого придурка из похоронного бюро и одновременно ждет в этом самом! — объявила медсестра.

— Вы имеете в виду чистилище? — спросил я.

— Да — кстати, что это такое? — спросила она меня. — Это ведь вы у нас писатель.

— Но я не верю ни в чистилище, ни во все прочее, — начал я.

— Я вас не прошу в него верить, — сказала она. — Я спрашиваю, что это такое.

— Переходное состояние после смерти, — начал отвечать я, но она прервала меня.

— Вроде как всемогущий Господь решает, послать этого типа в Подземный мир или Туда, Наверх — кажется, что-то в этом духе? — спросила меня медсестра.

— Вроде того, — сказал я. Я с трудом припоминал, для чего предназначалось чистилище — кажется, для какого-то искупительного очищения. Душа в этом вышеупомянутом переходном состоянии после смерти должна искупить что-то, вспомнил я, но вслух этого не сказал.

— Кто это? — спросил я медсестру; повторяя ее жест, я провел рукой над телом на каталке. Она поглядела на меня, прищурившись; быть может, виной тому был дым.

— Доктор Харлоу — помните такого? Вряд ли Всевышнему придется долго раздумывать насчет него! — сказала она.

Я просто улыбнулся в ответ и оставил ее на парковке дожидаться катафалка. Я не верил, что доктору Харлоу удастся искупить все грехи; я считал, что он уже в преисподней, где ему самое место. Я надеялся, что Там, Наверху не найдется места для доктора Харлоу, твердолобого борца с недомоганиями.

Херм Хойт рассказал мне, что после выхода на пенсию доктор Харлоу переехал во Флориду. Но когда он заболел — у него нашли рак простаты, и оказалось, что он, как часто бывает, дал метастазы в кости, — доктор Харлоу попросил перевести его обратно в Ферст-Систер. Он хотел провести свои последние дни в Заведении.

— Не могу понять почему, Билли, — сказал тренер Хойт. — Его тут никто никогда не любил.

(Доктор Харлоу умер в семьдесят девять; я не видел лысого совоеба с тех пор, как ему было пятьдесят с чем-то.)

Но Херм Хойт просил меня прийти не затем, чтобы поведать мне о судьбе доктора Харлоу.

— Я так понимаю, вы получили известие от мисс Фрост, — сказал я старому тренеру. — С ней все хорошо?

— Забавно, то же самое она спрашивала о тебе, — сказал Херм.

— Можете передать ей, что я в полном порядке, — поспешно сказал я.

— Я никогда не просил ее рассказать мне интимные подробности — на самом деле мне вообще не хотелось бы ничего знать об этих делах, Билли, — продолжил тренер. — Но она сказала, что кое-что ты должен знать, чтобы ты не волновался за нее.

— Скажите мисс Фрост, что я актив, — сказал я ему. — И я пользуюсь презервативами с шестьдесят восьмого года. Может быть, она будет поменьше обо мне волноваться, если узнает об этом, — прибавил я.

— Господи, Билли, я слишком стар, хватит с меня подробностей! Просто дай мне договорить, — сказал Херм. Ему был девяносто один год, он был почти ровесником дедушки Гарри, но у Херма была болезнь Паркинсона, и дядя Боб рассказал мне, что у тренера какие-то сложности с одним из лекарств; вроде бы Херм должен был принимать его для сердца, как понял Боб. (Именно из-за Паркинсона тренер Хойт перебрался в Заведение.)

— Билли, я даже не буду делать вид, будто что-то понимаю, но Ал хотел — прости, она хотела, — чтобы ты кое-что знал. Она не занимается настоящим сексом, — сказал Херм Хойт. — Ни с кем, Билли, — она просто в принципе им не занимается. Она пережила кучу неприятностей, чтобы стать женщиной, но она не занимается сексом, ни с мужчинами, ни с женщинами, понимаешь, вообще. Она делает какую-то греческую штуку — она сказала, что ты поймешь.

— Интеркрурально, — сказал я старому тренеру.

— Точно, так она это назвала! — вскричал Херм Хойт. — Это когда ты просто трешься своей штуковиной между бедер другого парня — просто трешься и все, правильно? — спросил меня старый тренер.

— Я уверен, что СПИДом так нельзя заразиться, — сказал я ему.

— Но она всегда так делала, Билли, — она хочет, чтобы ты это знал, — сказал Херм. — Она стала женщиной, но перейти черту она так и не смогла.

— Перейти черту, — повторил я. Двадцать три года я думал, что мисс Фрост защищала меня; ни разу мне не пришло в голову, что по каким-то причинам, может быть, даже бессознательно или против своей воли, она защищала себя.

— Никакого проникновения, только трение, — повторил тренер Хойт. — Ал сказал — извини, Билли, она сказала: «Дальше я зайти не могу, Херм. Это все, что я могу сделать, и все, что я буду делать. Мне просто нравится выглядеть подходяще для роли, но я не могу перейти черту». Она велела мне передать это тебе, Билли.

— Так она в безопасности, — сказал я. — С ней правда все в порядке, и все будет в порядке.

— Ей шестьдесят семь лет, Билли. Что ты хочешь сказать этим «в безопасности», что значит «будет в порядке»? Никто не будет в порядке вечно, Билли! Старение не безопасно! — воскликнул тренер Хойт. — Я просто говорю тебе, что СПИДа у нее нет. Она не хотела, чтобы ты волновался, что она заразится СПИДом, Билли.

— А-а.

— Билли, Ал Фрост — извини, для тебя мисс Фрост — никогда не делала ничего безопасного. Черт подери, — сказал старый тренер. — Может, она и выглядит как женщина — я знаю, что свои приемы она выучила как следует, — но она все еще мыслит как долбаный борец. Небезопасно выглядеть и вести себя как женщина, если все еще веришь, что можешь бороться, Билли, — совсем небезопасно.