Колдуны и герои (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 45

– Я почему-то не хочу искать другие места, где они могли бы поместиться, – заявил Плачущий.

– И вот еще что странно, – сказал Ланс, пропуская реплику колдуна мимо ушей. – Тела лежат на жаре и разлагаются, однако, здесь нет ни мух, ни крыс, и даже наши милые друзья из города сюда не суются. Почему бы так?

– Не знаю, – сказал Плачущий. – И, по правде говоря, мне все равно.

– Запах приманил гулей из пустыни, – сказал Ланс. – Но они шастают по городу и остаются голодными, несмотря на то, что здесь их ждет настоящий пир.

– Дверь была закрыта.

– Никто их них даже не предпринимал попытки ее открыть.

– Странные вещи происходят, – сказал Плачущий. – Вот они просто происходят и все. И ничего с этим не сделать.

Ланс покачал головой и спустился еще ниже. Некоторое время он молча всматривался во тьму.

– Сначала тела складывали штабелями, – сказал он. – Сохраняли какое-то подобие порядка. А потом стали бросать просто так. Видимо, уже перед самым уходом. Некоторые заколоты в грудь, но большинству все-таки перерезали горло. И таки да, это очень большой подвал.

Давай же уйдем отсюда, мысленно взмолился Плачущий. В городе остались сотни голодных гулей, но перспектива схватки с ними пугала маркиза Тилсберри куда меньше, чем еще несколько минут у этого порога в один из филиалов ада.

– И ты знаешь, – медленно сказал Ланс. – Пожалуй, я был не прав. Этого Джемаля ад-Саббаха действительно необходимо убить. Может быть, он и не зло в чистом его виде, но у него неплохие шансы им стать, и он движется к этой цели семимильными шагами.

– Наверное, я должен возликовать, что на тебя снизошло это откровение, – сказал Плачущий. – Но что-то не хочется.

– Зачем убивать людей там же, где ты живешь? Зачем складывать их трупы под собственной спальней? Кто гадит там, где живет?

– Маньяки, – мрачно сказал Плачущий. – И Львы Пустыни, очевидно.

– Точнее, не под спальней, – сказал Ланс. – Готов биться об заклад, что мы сейчас находимся прямехонько перед залом для приемов, и где то там, – он ткнул пальцем в потолок. – Стоит его чертово кресло. Тебя это ни на какие мысли не наводит?

– Наводит на мысль, что он маньяк.

– Кресло в центре зала, стены и потолок расписаны рунами, тела прямо под ними, причем, убивали их тут же, – сказал Ланс. – Не думаешь ли ты, что эти смерти каким-то образом придавали Льву Пустыни сил?

– Магия смерти? – поинтересовался Плачущий.

– Ты учился у волшебника, ты мне и скажи.

– Некромагия запрещена.

– Думаю, что Лев Пустыни не состоит в Ложе и плевать хотел на ее запреты.

– А мы можем поговорить об этом в каком-нибудь другом месте?

– Вполне, – сказал Ланс, продолжая вглядываться во тьму. – Ты знаешь, там что-то шевелится.

– Что там может шевелиться?

– Не знаю, – сказал Ланс. – Но что-то очень большое.

Глава четырнадцатая. Танец на острие меча.

Политика – это танец на острие меча, постоянный поиск равновесия. Как только ты упускаешь ситуацию и теряешь равновесие, ты падаешь, и меч, на острие которого ты только что балансировал, разрубает тебя надвое.

Алый Ястреб мог бы многое рассказать об этом, но его танец уже закончился.

Танец Балора все еще продолжался.

Нельзя казаться слишком слабым, но и опасно становиться слишком сильным, пока в мире есть враги, с которыми ты не можешь справиться в одиночку. Нельзя поддаваться сиюминутным искушениям и преследовать сегодняшнюю выгоду, забывая о перспективе. Нельзя упускать ситуацию из-под контроля, нельзя терять информационные потоки.

С тех пор, как Замок Заката стал временной резиденцией главы Ложи Чародеев, поток гонцов со всех концов страны не ослабевал. В редкий день прибывало меньше полудюжины человек. Некоторых принимал Счетовод, и тут же отправлял обратно, вручив им новые задания, некоторые отправлялись в апартаменты Балора и проводили там долгие часы.

Никто из них не оставался в замке после того, как время его аудиенции подходило к концу. Дать отдых себе и своей лошади можно и в придорожном трактире, а от Балора Огнерожденного стоит держаться подальше, даже если ты находишься на одной с ним стороне. О волшебниках Севера ходили разные слухи, а Балор был самым могущественным из них.

Все ученики покидали Балора, как только срок их учебы подходил к концу. Трое или четверо так и не дожили до этого самого конца, и о их судьбе тоже ходили разные слухи, но уже в среде самих волшебников. Счетовод был единственным, кто остался.

Впрочем, если бы у него было воображение и хотя бы капелька свободы выбора, возможно, он тоже предпочел бы уйти. Но воображения у него не было от самого рождения, а свободы выбора ему не оставил Балор.

Одна из сплетен, ходящих в Совете Ложи, говорила о том, что Счетовод вовсе и не человек, а гомункулус, созданный Балором и являющийся продолжением железной воли Огнерожденного. Счетовод об этих слухах знал и не пытался их опровергнуть. Так было выгоднее. Когда ты говоришь, все слышат голос Балора, а не твой собственный. И, соответственно, слушают тебя куда внимательнее.

Счетовод не был честолюбив. Его не интересовали женщины, деньги или власть. Он был человеком-функцией, живущим в мире цифр, и цифры были его единственной страстью. Целыми днями он сидел за своими книгами, изучал, сравнивал, прикидывал, искал зависимости, рассчитывал шансы, и если бы Балор не отвлекал его поручениями и предоставил самому себе, скорее всего, он очень быстро стал бы отшельником и отвык от звука человеческой речи.

После завтрака он обычно отправлялся в свой кабинет, и если учитель не посылал за ним, сидел там до самого вечера, пока свечи не прогорали до конца и цифры не сливались в единое полотно.

Но этим утром засесть за бумаги не удалось, ибо сразу после завтрака Балор вызвал его к себе.

Счетовод застал учителя на небольшом балконе в апартаментах старого лорда Риттера. Балор смотрел на неспокойное осеннее море и, услышав приветствие Счетовода, даже не повернул в его сторону головы, ограничившись легким кивком. Плохой знак, отметил Счетовод.

– Я только что получил свежее донесение с юга, – сказал Балор.

Счетовод промолчал. Он знал, что этим утром в замке не было ни одного гонца, но если ты служишь главе Совета Ложи, ты быстро узнаешь, что люди – не единственный способ передавать информацию на расстояние. И зачастую даже не самый надежный.

– Джемаль ад-Саббах покинул Рияд, – продолжил Балор. – Судя по всему, сэр Ланселот опоздал.

– Или он уже мертв.

– Нет, – Балор покачал головой. – Я бы узнал об этом.

– Известно ли, куда отправился ад-Саббах?

– Еще бы, – фыркнул Балор. – Он уже идет маршем через пустыню.

– Значит, сэр Ланселот уже вне игры, – сказал Счетовод. – Льва Пустыни можно было застать врасплох в городе. Но охотиться на него на его же территории… Это безумие.

– Ты видел его глаза? Этот человек достаточно безумен.

– Чтобы сунуться в пустыню? – уточнил Счетовод. – Может быть. Но, в любом случае, у него нет шансов. Вдвоем с Плачущим против Джемаля ад-Саббаха и всей его армии?

– Думаешь, я ошибся с ним? – спросил Балор.

– Нет, мессир. Вы сделали то, что должны были сделать. И то, что могли. Проблема в том, что наш выбор вариантов слишком мал.

– Когда ты не можешь повлиять на расклад, то приходится играть только с теми картами, что у тебя уже на руках, – сказал Балор.

– Нам нужна армия, мессир.

– Конечно, нам нужна армия, – согласился Балор. – И у нас была бы армия, если бы чертов Алый Ястреб не был слишком властолюбив, а я не предоставил ему слишком много свободы. Я не думал, что он восстанет…

– Вероятность этого события была довольно велика, мессир. Я предупреждал об этом…

– А я тебя не послушал, – согласился Балор. – Это моя ошибка, за которую придется заплатить не только мне. Боюсь, у нее может оказаться очень высокая цена.

– Но еще не все потеряно. Источники в дипломатических кругах говорят, что…