Крымская война. Соотечественники (СИ) - Батыршин Борис - Страница 26

Пирс завален ценным имуществом. Алмазовцы, как белки -волокут все, что подвернется под руку. Пушки, полевые и морские, грузовики, торпеды, бочки с топливом, разобранные аэропланы, станки, танки, пулеметы разных систем, ящики, ящики, ящики... На вопрос - «сколько тут всего?» Зарин усмехнулся: «Кто же его знает, голубчик! Вот окажемся там - пересчитаем, а сейчас надо спешить...»

Над городом барражирует вертолет. «Горизонты» с «Адаманта» и беспилотники морпехов тоже не стоят без дела: Куроедов хочет, чтобы красные все время видели над собой дроны. Вдобавок, морпехи то и дело пуляют о нейтралке одиночными из РСЗО. Фрунзе пока стоит, хотя бронегруппы докладывали о конных разъездах на окраине. Их отгоняют предупредительными очередями.

Большевистское подполье тоже успело засветиться - у вокзала взяли курьера с донесением в штаб красных. На допросе парню вкололи кое-какую хитрую химию, но разговора толком не получилось - пленный сыпал именами, кличками, травил байки, хихикал, пускал слюни. Этот цирк продолжался часа полтора, пока не стало ясно: без грамотного дознавателя проку от этого не будет. Курьера напоследок прокатили на «Тигре» мимо блокпостов, показали бронетранспортеры, после чего вывезли за город и дали пинка под зад. Фрунзе нелишне будет лишний раз услышать о мощи незваных гостей.

Меньше, чем через сутки корабли снимутся с якорей. Сначала пойдут «Можайск» и «Помор» - их заберет установка «Макеева»-ЦЕРНа. Потом пойдут остальные. «Пробой-М» сформирует Воронку Перехода в XIX-й век, и наши приключения продолжатся. Это не «билет в один конец» - профессор обещает, самое позднее, через год пробить к нам «червоточину», и тогда между «мировыми линиями» можно будет кататься, как на трамвае.

И, как водится, под занавес - сюрприз. Жора Корнилович, всеобщий любимец, лучший пилот авиагруппы, остается здесь. Куда он двинется, к кому примкнет, к красным, к белым, или вообще отправится за океан, по стопам Сикорского – этого Эссен не говорит. Он отдал Корниловичу самолет, взятыйв Качинской школе - пусть летит, а то еще попадет под горячую руку красным...

Что ж, алмазовцы вольны поступать по своему разумению. В этом мичман не одинок. Остаться здесь решили еще одиннадцать человек, правда, среди них - ни одного офицера.

Но никому в голову не могло прийти, что вместе с Корниловичем сдернет один из наших! Сотрудник научной группы «Адаманта» ударился в бега, прихватив с собой тяжеленный баул непонятно с чем. То есть, это в рапорте будет написано: «содержимое не установлено»; на самом деле, все шито белыми нитками. Парень решил примерить на себя шкуру «настоящего попданца», и можно не сомневаться - там и ноутбук, и солнечные батареи, и жесткие диски с базами данных.

Прощального письма «невозвращенец» не оставил, так что куда он собрался, что намерен делать - сия тайна нам неведома. Но, признать: момент самый, что ни на есть подходящий. Точка бифуркации, да какая! Так что если наведаться сюда лет через десять - можно увидеть много интересного...

Но каков Эссен! Рассказал о «побеге» только когда поиски «Де Хевиленда» потеряли всякий смысл. «Все мы тут «попутчики», Андрей, он, и можем в любой момент сойти с поезда и отправиться, куда глаза глядят. Почему наши люди имеют на это право, а ваш ученый - нет? Воинскую присягу он, насколько мне известно, не приносил, а значит не может считаться дезертиром...»

А что, подписка о разглашении уже не в счет?»

II

Минная стенка

Дноуглубительная шаланда (плоскодонная посудина, с козлами, колесами и ковшами) застучала машиной. Трос натянулся, и носовая оконечность «Строгого» покатилась прочь от пирса. С мостика миноносца заорали в жестяной рупор.

- Ну вот, - довольный Глебовский потер руки. - Сейчас оттащат подальше, там и «Живой» подойдет, зацепит на буксир и второго калеку.

Мичман Солодовников сощурился, разглядывая корабли.

- Подводную лодку оставляем большевикам?

- Там, куда мы отправляемся, нефть только-только начали добывать, да и не потребляют дизеля сырую нефть. Мы, конечно, тянем с собой полную наливную баржу, но когда еще сможем наладить перегонку? Остальные отобранные суда все угольные, с ними хлопот не будет. Да и аппараты у нее под американские торпеды, у нас таких нет.

- Вы, Адриан Никоныч, не стали ремонтировать «Строгого» и «Свирепого»? А в рапорте написали - «повреждения незначительны»?

- Так ведь, голубчик, где столько рабочих рук набрать? На «Живом» котлы еле-еле подлатали, а уж насколько хватит этих заплаток - Бог его знает…

- До мыса Херсонес рукой подать. И там... хм... на «той стороне» столько же. Как-нибудь справимся.

Глебовский испытующе поглядел на мичмана.

- Признаться, мне несколько не по себе. Вы ведь читали роман англичанина Уэллса "Машина времени"? Помните, какие ужасы у него творятся в будущем?

- А как же, элои с морлоками. Но ведь, господин инженер, морлоки-то здесь остаются!

- То есть мы с вами - элои?

- Ну уж это нет! Мы себя сожрать не дадим, зубы повыбиваем!

- Кстати, я слышал, один из ваших сослуживцев решил остаться с нашими... хм... морлоками?

- Да, Жора Корнилович, авиатор. Никак в толк не возьму, зачем ему это?

Глебовский сгорбился и завозился, поднимая воротник потертой, с петлицами департамента путей сообщения, шинели.

- Как бы нам, господин мичман, однажды ему не позавидовать...

Солодовников озадаченно взглянул на инженера. Тот с закаменевшим, нездешним лицом смотрел на белеющую вдали колонну памятника затонувшим кораблям. Из уголка глаза поползла и затерялась в трехдневной щетине слезинка.

- Ну что вы, Адриан Никоныч! - растерялся он. - Право, не стоит так близко к сердцу… Там такие же русские люди, без этих... без морлоков!

Глебовский дернул спиной, обтянутой сукном, и обеими ладонями яростно потер лицо.

- Простите, друг мой, что-то я расклеился. Вы лучше расскажите: сам момент отправления… Каково это? Вы человек опытный, уже не раз на себе испытали, а мне, признаться, не по себе…

III

Восточное Средиземноморье

Минную стенку - пирсы, где в прежние годы стояли миноносцы, а сейчас грузились корабли экспедиции, - стерегли на совесть. Посторонним сюда хода не было, а с воды стратегический объект охраняли боевые пловцы на моторках. В центре города и дальше, до железнодорожного вокзала, действовали мобильные и пешие патрули.

А вот агентуру (неважно чью: большевиков, врангелевцев, иностранных разведок) выявлять было некому, нечем, и главное, незачем. Каверз незваным гостям они не строили, а что до наблюдения - да сколько угодно! Возвращаться на эту «мировую линию» не планировалось, так что местные обитатели могли вволю поломать голову над их происхождением.

Любой ценитель шпионской беллетристики понимает: интервенты не могли не оставить в Севастополе агентуры. Какой именно - резидента управляющего разведсетью или одинокого осведомителя с единственным каналом связи - зависит от возможностей конкретных спецслужб.

За два года Севастополь не раз переходил из рук в руки. Им владели германцы; корабли Антанты дважды являлись сюда и дважды уходили. И конечно, англичане, имевшие обширные интересы в Турции и Закавказье, не могли оставить главную базу Черноморского флота без присмотра.

Можно лишь гадать, кто выполнял эту опасную и высшей степени важную задачу. В городе, пережившем столько оккупаций, эвакуаций, нашествий беженцев, затеряться не смог бы разве что марсианский октопоид из романа Уэллса. Возможно, это был кадровый сотрудник Форин Офис, вроде знаменитого Рейли, только рангом пониже. Возможно - бывший врангелевец, зарабатывающий на хлеб с маслом в предстоящей эмиграции. Но уже через несколько часов после того, как БТР-ы мопехов выкатились на берег, греческий контрабандист, владелец парового барказа, получил от неизвестного господина латунный цилиндрик с плотно завинчивающейся крышкой и две беловатые бумажки по пять фунтов. А тремя сутками спустя британский правительственный агент в Батуме прочел донесение из Севастополя и поспешил составить еще одно - контр-адмиралу сэру Майклу Кулме-Сеймуру, командующему силами Ройял Нэви в Восточном Средиземноморье.