Антиквариат (СИ) - "запах миндаля" - Страница 10

- Мне, конечно, импонирует твой вид, лапушка, - Питер придерживает Стайлза под ребрами, отработанным движением разворачивая к себе, а второй рукой проводит по ткани влажной и липкой от его спермы футболки. - Но, думаю, ты не прочь вымыться.

- И переодеться, - хмыкает Стилински, оттягивая ворот, чтобы ткань хоть немного отлипла от кожи.

Питер выглядит так, будто серьезно сомневается в том, что Стайлзу понадобится одежда.

- Дам тебе свою рубашку, солнышко. Боюсь, у нас слишком разная комплекция, чтобы я мог помочь тебе еще чем-то.

Стайлз угукает и направляется в сторону ванной, следуя указаниям Питера, а уже на пороге получает полотенце и белую рубашку.

Питер походя касается губами его виска, слегка шлепает по заднице, задавая направление, и уходит вглубь лофта, оставляя Стайлза наедине с собой.

Стилински не сильно торопится.

Тщательно отмывается, разбирается со стоящей в углу стиральной машинкой, закидывая туда свои вещи, немного подсушивает волосы, разглядывая всякие банки-склянки не всегда понятного назначения с надписями на не всегда известных Стайлзу языках.

Потом уже натягивает на голое тело рубашку, подумывает обернуть бедра полотенцем, но решает, что это будет выглядеть глупо.

Впрочем так он тоже выглядит глупо - как девчонка, стащившая рубашку у любовника в порывистом желании быть ближе к нему.

Стайлз показывает язык своему отражению перед тем, как выйти из ванной.

По огромному пространству разносится запах вкусной еды, и Стайлз, словно маленький хищник, просто идет на запах, через какое-то время выходя к накрытому на двоих столу.

- Доставка в моем любимом ресторане очень оперативная, - информирует Стайлза Питер, не отрываясь от разглядывания бутылки в своих руках. - Я не думаю, что есть смысл спрашивать, какое вино ты предпочитаешь, так ведь, лапушка?

- Любое, которое виски, - фыркает Стайлз, садясь на стул. Странное ощущение - сидеть за обеденным столом с голой задницей. В такие моменты даже длинное узкое горлышко бутылки вызывает странные и томные ассоциации.

- Виски, значит, - Питер хмыкает в ответ, видимо приняв решение и откупоривая бутылку. - Тоже неплохо, но для него у меня нет настроения.

Стайлз пожимает плечами, наблюдая за тем, как Питер наполняет его бокал белым вином.

- А для голозадых парней за обеденным столом у тебя есть настроение? - Стайлз сам не очень понимает, что он пытается сделать, но получается неоправданно грубо.

Питер, впрочем, весело скалится, убирая бутылку в сторону, и через стол наклоняется к Стайлзу, выглаживая взглядом изгибы его тела, не особо скрытые белоснежной до прозрачности великоватой Стайлзу рубашкой.

- Мысль о твоей голой заднице, лисенок, будет будоражить меня весь наш с тобой ужин. Я дам тебе возможность после проверить правдивость моих слов.

Стайлз не знает, как там насчет того, что Питера будоражат мысли о его голой заднице, но сам Стайлз буквально изнемогает, думая о крепком, толстом члене, наверняка твердом и снова влажном от смазки, сейчас скрытом от Стайлза слоями ткани и обеденным столом.

- А ты когда-нибудь голым обедал? Ну или ужинал? - уточняет Стайлз, стараясь не затолкать в себя всю тарелку целиком, а размеренно и чинно жевать каждый кусок.

- Ешь нормально, лапушка, ты мог заметить, что мне великолепным образом похуй на твои манеры, - Питер улыбается так очаровательно-подкупающе, что Стайлз чувствует, как в грудной клетке предательски разливается что-то теплое, нежное и отчаянно нуждающееся в защите.

Это плохо - Стилински уже давно в курсе.

- И ты себе не представляешь, сколько раз я обедал, ужинал и завтракал без одежды, лапушка, - Питер хмыкает, на секунду будто предаваясь воспоминаниям.

- Я вот ни разу, - Стайлз тщательно собирает куском хлеба соус с тарелки и вопросительно смотрит на наблюдающего за ним Питера. - Фто? Ты сказал что тебе пофиг на мои манеры.

- Ты просто очаровательный, - соглашается Питер, почти не притронувшийся к своей тарелке. - И я очень сильно хочу тебя трахнуть. Сейчас.

Стайлз едва не давится вином, случайно выпивая в два судорожных глотка весь бокал. Вино сладко ударяет в голову.

Через пятнадцать минут после того, как Питер поднимается из-за стола, Стайлз узнает, что больше всего из сексуальных прелюдий он любит римминг.

Не то чтобы Стайлзу было с чем сравнивать.

Не то чтобы Стайлз мог сравнить это хотя бы с минетом.

Но Стайлз никогда не чувствовал себя так восхитительно, как сейчас - распластанный по кровати, обессиленный от волнами накатывающего удовольствия, так и не перерождающего в полноценный оргазм, замерший с широко разведенными ногами и чужим языком в заднице.

Ну как, замерший.

Стайлз просто старается не упасть на кровать всем телом, старается как-то поудачнее изогнуться, лишь бы Питер не прекращал дразнить его сокращающуюся дырку широкими мазками языка, ласкающего кожу. Или короткими, неглубокими проникновениями, от которых Стайлз готов кончить.

Через тридцать минут Стайлз узнает, что Питер любит жесткий секс. Жесткий на грани с грубостью. Но только на грани, потому что, на самом деле, в сочетании с сильными, жесткими толчками, ласковые прикосновения рук приносят неиссякаемое блаженство.

Несмотря на то, что у Стайлза болит задница, не раз обожженная сильными хлесткими ударами. Несмотря на то, что Питер берет его без смазки, только по своей слюне. Впрочем этого хватает, чтобы проникновение не было неприятным.

Толстый член растягивает сокращающуюся, раззадоренную вылизываниями дырку, колени разъезжаются от новой волны удовольствия, вершины которого Стайлзу снова не достигнуть - Питер жестко контролирует его состояние, то подталкивая ласками ближе к бездне, то останавливая на самом краю, туго пережимая член у основания и лишая Стайлза долгожданной разрядки.

Через сорок минут - наверное, Стайлз уже перестал обращать внимания на циферблат стоящих на тумбочке часов, - Стайлз убеждается, что Питер ненавидит кончать в презерватив. Он растирает свое семя по коже Стайлза, слегка царапая прогнутую спину, сплевывает на раскрытую, мягкую дырку, ввинчивая внутрь пару пальцев и гладит припухшую простату до тех пор, пока Стайлз не проваливается в какой-то вязкий омут удовольствия липкого, словно патока.

Кончить не получается, несмотря на то, что по всему телу расползается потоком лавы сильное, словно разряд молнии, удовольствие.

Стайлз кричит, кажется. Умоляет о чем-то. Старается вывернуться и коснуться Питера - не знает зачем, но надеется, что это как-то поможет.

Внезапно все прикосновения исчезают, и через несколько секунд, придя в себя, Стайлз приподнимается на локтях, рассматривая сидящего между его ног, удовлетворенно скалящегося мужчину.

Питер сейчас похож на дикого зверя, а не на человека. Дикий волк над распластанной перед ним добычей, только голод в глазах отнюдь не гастрономический.

Примерно через час после ужина Стайлз узнает, что Питер может быть очень ласковым в сексе. Настолько, что именно такие соития называют занятием любовью, и Стайлз не особо-то об этом думает, утопая в ласке, неге, и оглушительном, ярком удовольствии, таком протяжном, что Стайлз успевает насладиться каждым мгновением своего растянутого на вечность оргазма.

***

Ранним, серо-темным еще, утром Стайлз обнаруживает себя уткнувшимся носом в грудь спящего Питера, обнимающего его со спокойной властной уверенностью, ощущающейся даже во сне.

Все мысли тихонько выскользнуть из квартиры, чтобы избежать разговора, в котором Стайлз совсем не представляет своих реплик, испаряются - навряд ли у него получится незаметно вывернуться из кольца сильных горячих рук. Навряд ли Стайлзу этого так уж хочется.

Куда больше хочется просто уснуть снова, растягивая удовольствие от сонной, уютной близости.

Когда спальня наполняется светом из-за распахнутых штор, Стайлз недовольно ворчит, пытаясь зарыться в одеяло, но Питер с веселым смешком стаскивает с него одеяло, отбирает подушку, насильно придает сонному Стайлзу вертикальное положение, вроде как чмокает в макушку - Стайлз еще не очень хорошо соображает, - и мягким шлепком по заднице направляет Стайлза в сторону ванной.