Антиквариат (СИ) - "запах миндаля" - Страница 9

Расправиться с ремнем, молнией и тканью - дело половины минуты. Тридцать секунд, в течение которых Стайлз возбуждается так, что чувствует, как смазка пачкает белье. Головка члена, толкнувшаяся в рот кажется лучшей наградой за херовую, в общем-то жизнь. Тяжелая рука на затылке - охуенный бонус.

Стайлз скользит губами по толстому стволу, принимая в рот половину длины, и стонет, потому что головка упирается в заднюю стенку глотки, мешая вдохнуть. Питер негромко, довольно стонет, откидываясь на спинку автомобильного кресла, несильно царапает затылок, и надавливает на голову дернувшегося Стайлза, впиваясь кончиками пальцев в затылок.

Возбужденная плоть туго и медленно раздвигает стенки глотки - Стайлз чувствует, как по его щекам текут слезы, пока сам он сотрясается в коротких спазмах, тем не менее продолжая старательно насаживаться сокращающимся горлом на член.

Если бы Питер убрал руку - ничего бы не изменилось, Стайлз точно знает.

Так же медленно обратно - пальцы царапают затылок в вальсе аритмичных хриплых вздохов возбужденного мужчины.

У Стайлза губы болят, по щекам текут слезы, весь подбородок в слюне, а Питер дергает его за ворот футболки к себе, вжимаясь ртом в безвольно приоткрытые губы и вылизывает Стайлзу рот длинной животной лаской, от которой того перетряхивает новой волной возбуждения.

И снова вниз, к члену - несколько секунд Стайлз справляется с рвотными позывами, а затем головка проскальзывает в глотку, и Питер удовлетворенно вздыхает и даже постанывает, когда Стайлз сам начинает двигать головой, стремясь доставить больше удовольствия.

Все еще больно, Стилински все еще потряхивает в спазмах, но все это меркнет перед удовольствием, захлестывающим тело.

Уходит на какой-то сотый план, когда Питер снова дергает Стайлза наверх, накрывая его губы своими, и в течение нескольких минут вылизывает очумевшего от таких ласк Стайлза, только и способного стонать в поцелуй и хватать красными, распухшими губами воздух.

У Стайлза все плывет перед глазами. Никаких четких очертаний не остается, только запахи, в которых преобладает пьянящий мускус мужского возбуждения.

Стайлз лижет, сосет, изгибается, страдая уже не от члена, распирающего глотку, а от недостаточной стимуляции собственного тела, жаждущего ласки.

- Великолепный, - жарко шепчет Питер в губы Стайлза, слизывая с них собственную смазку.

Это так развратно, что Стайлз снова и снова тянется подрочить себе, но оставляет на потом.

И снова насаживается на большой тяжелый член, то направляя головку за щеку, то посасывая нежную плоть, то вылизывая по всей длине.

И, наконец, снова берет в рот, проталкивая член в горло.

Питер кончает с негромким, напоминающим рык постаныванием, удерживая Стайлза на месте ладонью - будто Стилински попытался куда-то деться!

Стайлз не успевает глотать, и сперма, стекая из уголков губ, течет по подбородку, капает на футболку, впитываясь в тонкую ткань. Зато у Питера глаза темные, безумные, когда он снова тянет Стайлза к себе.

Стайлз бормочет что-то нечленораздельное, когда Питер прижимается губами к его подбородку, неторопливо собирая свое семя с кожи. Ласкает шею, тщательно вылизывает губы, и снова целует Стайлза, просто расстегивая его джинсы и запуская ладонь во влажные от смазки трусы.

Стилински кончает почти сразу же. Толкнувшись пару раз в крепкую ладонь, отвечая на поцелуй со вкусом спермы. Напряжение сковывает все тело на несколько мгновений, разрядка обрушивается лавиной, стоит Питеру вытащить его член из плена мокрой ткани и провести пару раз рукой по стволу, одновременно углубляя поцелуй.

Стайлз цепляется руками за его шею, прижимаясь щекой к виску, пытается спрятаться от окружающего мира в волнах гуляющего по телу удовольствия, в запахе, который так его возбуждает, в уверенных и властных прикосновениях.

Стайлз еще почти ничего не соображает, когда Питер за шиворот отстраняет его от себя, но Стайлз вполне в состоянии оценить довольный, удовлетворенный взгляд мужчины.

Налюбовавшись очумевшей от удовольствия мордашкой, Питер переводит взгляд вниз, туда, где на бежевой кожаной обивке и его черных джинсах поблескивают капли стайлзовой спермы, и без раздумий дергает Стилински вниз, ткнув носом в еще теплую лужицу.

Стайлз уже готов возмутиться. Но для этого придется вывернуться из-под удерживающей его ладони, а еще - распрощаться с надеждой на последующие встречи, которая и так до сих пор оставалась довольно-таки призрачной. Поэтому Стайлз слушается. Медленно, аккуратно слизывает сперму с обивки - и Стайлз бы соврал, если бы сказал, что никогда до этого не пробовал её на вкус, - и тянется к бедрам Питера, чисто номинально проводя языком по местам, где белесые капли уже впитались в ткань.

- Ты молодец, лапушка, - самодовольно мурлычат сверху, и Стайлз задирает голову, нагло намекая на поцелуй.

Который получает без каких-либо дополнительных условий - Питер с явным удовольствием вылизывает и трахает языком его рот, постепенно перетягивая Стайлза к себе на колени и наконец-то сжимая ладони на крепкой маленькой заднице, заставляя Стайлза удовлетворенно и почти счастливо застонать в поцелуй.

Стайлз тоже старается облапать как можно больше великолепного тела под ним - гладит плечи, грудь, твердый пресс, снова грудь, царапая твердые соски, и опускает ладони к паху, изумленно хмыкая, когда чувствует ладонью вновь возбужденную и истекающую смазкой плоть, будто Хейл не десять минут назад кончил Стайлзу в рот. Стилински даже в подростковом возрасте требовалось побольше времени.

Горячий ствол удобно ложится в ладонь, и Стайлз чувствует, как Питер довольно взрыкивает, толкнувшись бедрами вверх.

- Охренеть, - успевает пробормотать Стайлз в чужие губы, начиная надрачивать твердый, перевитый узорами вен член, одновременно изучая реакцию Питера. Ласкает то по всей длине, то только у корня, туго обнимая ладонью, то ласкает, почти гладит головку, пачкая пальцы в смазке, и довольно улыбаясь, когда чужие ладони от этого сильнее сжимаются на заднице, а поцелуй начинает напоминать череду ласковых укусов.

Стайлз и сам возбуждается уже через несколько минут, качает бедрами, пытаясь потереться членом хоть обо что-нибудь, хоть как-то сбросить вновь копящееся в паху напряжение, и довольно, расслабленно в голос стонет, когда Питер решает этот вопрос, просто отталкивая руку Стайлза в сторону и обхватывая своей широкой, горячей ладонью оба члена.

Стайлза перетряхивает сладкими судорогами весь его короткий путь до оргазма.

Он целоваться нормально уже не может - стонет в чужой рот, покусывает губы и старается погладить своим языком чужой, обласкивающий его с уверенностью феодального собственника.

Стайлз кончает чуть раньше, обессиленно откидываясь спиной на руль, но успевая изогнуться, чтобы не растревожить гудком весь квартал. Питер придерживает его одной рукой под поясницу, а второй додрачивает себе, глядя в дурные от удовольствия глаза цвета темного шоколада.

Стайлз сосредотачивается на том, как большая темно-розовая головка скользит в широкой, крепкой ладони, думает о том, что возбудился бы снова, если бы мог, и бормочет, поднимая взгляд на лицо мужчины:

- Какой же ты охуительный…

Питер кончает Стайлзу на живот и грудь, явно оставаясь предельно довольным получившейся композицией.

Стайлзу кажется, что он вообще весь в сперме - и ему это, внезапно, дичайше нравится.

- Иди сюда, солнышко, - Питер тянет Стайлза к себе на грудь, и тот с удовольствием ложится, расслабляясь и наслаждаясь возможностью немного отдохнуть.

Питер ласково целует Стайлза в шею и через какое-то время пересаживает его на пассажирское сиденье, быстро приводит в порядок свою одежду и заводит машину, проигнорировав слабую попытку Стайлза поинтересоваться, куда они едут.

Едут, как выясняется к Питеру домой. Огромный, двухэтажный лофт завораживает Стайлза своими площадями - он даже на обстановку, которая, разумеется, безупречно стильная, не обращает никакого внимания, прикидывая про себя, какая же у Питера должна быть спальня.