Антиквариат (СИ) - "запах миндаля" - Страница 11

Стилински снова что-то ворчит, пытаясь прижаться к большому и теплому, уютному, но Питер снова разворачивает его в сторону ванной с напутствием умыться и привести себя в порядок.

- Я спешу, лапушка, дела сами себя не сделают, - напутственно мурлычет Питер Стайлзу.

Стилински умывается, переодевается в свою высохшую, пусть и немного мятую одежду, и выходит на кухню, плюхаясь напротив удивительно бодрого и явно довольного жизнью Питера.

- Кофе, солнышко?

Напиток источает дивный аромат - Стайлз, привыкший к кофейным суррогатам, просыпается от одного только запаха и аккуратно пробует обжигающий, крепкий напиток.

- Вкусный, - сообщает Питеру почти изумленно, потому что, на самом деле, растворимый кофе Стайлз терпеть не мог, а все остальные производные от кофе предпочитал с обилием молока, карамели и сахара.

Этот напиток действительно был вкусным. Хоть и очень крепким - Стайлз осиливает пару глотков, за то время, как Питер осушает чашку.

- Значит у тебя не непоправимо испорченный вкус, лапушка. Это не может не радовать.

Стайлз неопределенно угукает, никак, спросонья, не комментируя этот сомнительный комплимент, а уже через пару дюжин минут Питер высаживает его, все еще сонного на пороге дома, вручает пакет с пончиками, прихваченный где-то по пути - Стайлз проспал всю дорогу и даже не заметил остановки, - коротко целует в губы, и уезжает.

Стайлз очумело смотрит вслед машине, сминая в руках хрусткий, пахнущий карамелью пакет.

Осознание, что снова ничего не понятно, приходит ближе к полудню.

Стайлз меланхолично жует пончики, то вспоминая прошедшую ночь - великолепную, то предваряющие её несколько дней - пиздецки странные, и пытается уловить хоть какую-то логику в действиях Питера.

Не то чтобы Стайлзу хотелось конкретности, определенности и любви до гроба, но… хотелось, конечно. Немножко хоть. Спокойствия, уверенности, заботы.

Того человека рядом, которому Стайлз с его маленькими проблемками небезразличен и не смешон.

Но, нужно признать, полагаться стоит только на себя. Хотя очень не хочется. Хочется уметь как Айзек - жить безмятежно и безалаберно, не заботясь почти ни о чем, позволяя заботиться о себе другим так, что они от этого получают искреннее удовольствие.

Стайлз так не умел: не обладая мягкой, нежной наивностью, присущей Айзеку, желания заботиться о нем он, пожалуй, не вызывал.

Пончики кончаются довольно таки быстро, несмотря на то, что Стайлз еще пару часов проспал от нечего делать.

Заняться нечем, день не предвещает ничего интересного, завтра нужно снова выходить на работу в эту химическую лабораторию по производству бургеров - Стайлзу дико не хочется, чтобы его скучная и откровенно дерьмовая жизнь вновь потекла своим чередом.

Взламывать очередной замок на собственности Питера Хейла уже не круто. Тем более, что остается только квартира, а консьерж на первом этаже дома - чистый зверь. Стайлз его запомнил даже несмотря на то, что все его мысли были заняты Питером и пятнами спермы на одежде.

В антикварный магазин Стайлз, напяливший свою лучшую футболку и клетчатые брюки, обтягивающие задницу и в сочетании с солнцезащитными очками придающие ему гейско-хипстерский вид, заявляется почти перед закрытием, чему способствует то, что полдороги пришлось идти пешком, прежде чем удалось насобирать по чужим карманам мелочь на метро - деньги у Стайлза снова закончились, после похода в магазин за жалкой замороженной лазаньей и водой.

В магазине царит приятный, теплый сумрак, разбавленный небольшими, раскиданными по помещению светильниками. Стайлз с интересом разглядывает всякие диковинные штуковины, проходя вдоль стены к окну, искоса приглядывая за Питером, разговаривающим с клиенткой.

Ввиду отсутствия сколько-либо долгосрочных и серьезных отношений, с ревностью Стайлз близко знаком не был. Но сразу догадывается, что желчно-едкое, раздирающее изнутри легкие и глотку чувство, это именно она.

Девушка, вместе с Питером рассматривающая какой-то набор то ли украшений, то ли еще каких-то неведомых Стайлзу безделушек, не просто красивая. Она идеально, божественно красива с этими своими длинными изящными ножками, тонкими запястьями, копной клубнично-рыжих волос, ниспадающих на спину вызолоченной светом ламп волной. С коротким, но не до пошлости, обтягивающим платьем, обворожительной улыбкой и глубоким, выразительным декольте.

Питер приобнимает её за талию, отводя в сторону какого-то другого экспоната, что-то рассказывает ей, наклонившись к самому уху и почти касаясь губами волос.

Стайлз держится на расстоянии, но в другую часть магазина не уходит, держит Питера и его покупательницу в поле зрения.

Она улыбается мужчине, стреляя глазками, не возражая против руки, покоящейся на её талии - подтверждает мысль Стайлза, что эти двое неплохо знакомы.

Увлекшись, Стилински сшибает какой-то стоящий на краю витрины закопченный кувшин, но, извернувшись не хуже Нео, успевает поймать его у самого пола, знатно измазав руки в покрывающей кувшин копоти.

Питер даже бровью не ведет. Секунду смотрит на Стайлза, и снова возвращает все свое внимание рыжей красотке, которая будто нарочно тыкает наманикюренным пальчиком то в одну безделицу, то в другую, приковывая к себе внимание владельца магазина.

Стайлз, нахохлившись и почти-что-спрятавшись за здоровенной статуей наблюдает, как девушка перебирает стоящие на прилавке у кассы кулончики. Как Питер что-то снова рассказывает ей, скалясь так обворожительно, что у Стайлза спазмом сводит легкие.

Как Хейл целует ей руку на прощание, определенно дольше положенного прикасаясь к гладкой коже. Стайлз врезается в другую статую, пытаясь отойти на несколько шагов вглубь магазина, когда красотка с лукавой улыбкой игриво и коротко целует Питера в губы.

Статую Стайлзу удается удержать от падения, но себя он чувствует той дурацкой фарфоровой статуэткой, которая стояла у них с отцом дома в Бэйкон Хиллс.

Какая-то фигурка мальчика с щенком, никогда не представлявшая для Стайлза интереса, ровно до тех пор, пока двенадцатилетним он не снес её случайно с полки.

Она разлетелась на целую кучу тонких, острых осколков - только голова почему-то осталась целой.

Разбитая статуэтка, крошево вместо тела, рук, ног и щенка, лежала на полу и, бездумно улыбаясь, смотрела в потолок.

Стайлз себя чувствовал так же - в голове пустота, а в груди - взрыв картечной гранаты.

Питер провожает девушку до двери, и на несколько мгновений задерживается, кажется, закрывая магазин, хотя время еще достаточно раннее.

- Добрый вечер, солнышко, - Питер смотрит на Стайлза с интересом, кивком приглашая его за собой. Стилински подходит к досконально изученному прилавку, обходя и становясь напротив Питера.

В горле клокочет злая, горькая обида, потому что, надо быть честным, мелодрамная отмазка “это моя сестра” сюда ну точно не подходит.

- Это… кто была? - Стайлз хмурится, исподлобья глядя на Питера. Хейл задумчиво смотрит в сторону двери, будто прикидывая, что лучше сказать, и в конце концов отвечает:

- Ведьма. И моя постоянная клиентка. Ну и еще немного моя ученица, впрочем, это было достаточно давно.

На “ведьму” Стайлз старается не обращать внимания - мало ли какие обозначения там у этих торговцев антиквариатом.

- Твоя девушка, да? - Стайлз не дает Питеру ответить, потому что прекрасно чувствует, что Хейл может остудить его пыл одним только произнесенным словом.

И неважно, каким будет ответ - Стайлзу останется только поджав хвост и скуля убраться в свою оплаченную за два месяца квартирку, потому что и спрашивать-то об этом у него нет ни малейшего права.

Но обидно все равно. За себя - потому что не идет Стайлз ни в какое сравнение с длинноногой красоткой. А Питер, в общем-то не в чем не виноват.

И, вообще-то, Стайлз видит, как Питер качает головой перед тем, как попытается ответить.

- А я? Я просто персональная шлюха на пару ночей?

Только сейчас, когда Питер как-то по особенному прищуривается, Стайлз вдруг понимает, насколько холодные у Питера глаза. Радужки голубые, с уклоном в арктическую синеву, но до этого Стайлзу доставались только лукаво-теплые взгляды.