Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 54

Задёрнув шторы, Илайя зажёг свет в гостиной, после чего решительно направился в прихожую, где уже несколько дней теснились мешки с мусором. Каждое утро он торжественно обещал себе вынести всё, но наступал новый день, он уносился по делам или просто так, поскольку пребывание в четырёх стенах действовало на нервы, а мусор так и оставался на месте. Пора наводить порядок, в конце концов, тем более что время на сортировку тратить не придётся, единственное, что от него требуется – раскидать всё по контейнерам, и вернуться домой. Натянув куртку, Илайя сунул в карман телефон и ключи от квартиры, подхватил пакеты и вышел из квартиры.

И Ромуальда так удачно нет. Вдруг…

Наверное, ему с самого начала следовало насторожиться, как только пришло осознание, что площадка, обычно залитая светом, сегодня радует непроглядной темнотой. Илайя постарался убедить себя, что это всего-навсего стечение обстоятельств, да и возвращаться обратно в обнимку с мусорными мешками было не с руки.

У мусорных баков Илайя никого не встретил, можно было выдохнуть с облегчением.

Однако, как всегда, на пути к счастью возникло одно мерзкое «но». По правде сказать, даже не одно, а несколько. В количестве трёх экземпляров. Они появились практически бесшумно, как тени и заняли наблюдательные позиции, старательно изображая простых бездельников, решивших прогуляться поздним вечером. В темноте блеснул огонёк, кто-то из них подкурил сигарету. Он находился в отдалении, в одиночестве, в то время как остальные два участника импровизированного спектакля стояли рядом, о чём-то негромко переговариваясь. Вполне возможно, что разрабатывали стратегию, надеясь уложить противника за считанные минуты, практически не замарав рук.

Илайе вспомнилась Агата с её нотациями и призывом любой конфликт разрешать исключительно мирными способами, с губ сам собой сорвался нервный смешок. Тётушка – наивная дамочка – почему-то считавшая племянника источником зла, но не представляющая, как могли развиваться события, начни он пытаться наладить переговоры вместо того, чтобы махать кулаками.

Несмотря на то, что мусор уже был распределён по контейнерам, Илайя продолжал стоять на месте, вполоборота, прикидывая, как стоит действовать, чтобы выйти из противостояния с минимальными потерями. Пространство под аркой, оккупированной тремя наблюдателями, освещалось слабо. Сюда долетал только тусклый свет от дальнего фонаря, тот, что был расположен непосредственно рядом с мусорными баками, сегодня был выведен из строя. То ли просто перегорел, а заменой никто не озаботился, то ли наблюдатели постарались. Вполне возможно, что Ромуальд находился где-то поблизости и видел, как его противник выходит из здания. Пока Илайя добрался непосредственно до контейнеров, фонарь испортили, и он вынужден был передвигаться в темноте.

Один, два, три.

Пора идти.

Он чувствовал, как двое из троих внимательно за ним наблюдают, третий стоит спиной, но, скорее всего, именно на него придётся первый удар. Развернуться стремительно, и впечатать кулак в лицо, в солнечное сплетение или ещё куда-нибудь. Бедные изнеженные мальчики от шоу-бизнеса, которым не довелось провести детство на улицах, неоднократно возвращаясь домой в слегка, а иногда не очень, помятом состоянии. Когда какой-нибудь конкурент-ублюдок решит избавиться от них подобным образом, они, конечно, ничего не поймут; будут скулить, лёжа на асфальте, зажимать рукавом дорогого кашемирового свитера разбитый нос и причитать, что это ошибка. Они никого не трогали, они милые и дружелюбные, не то, что люди, решившие на них напасть. А потом газеты напишут о том, как очередного нежного мальчика избили до полусмерти, и он отлёживается на больничной койке.

Какое счастье, что его, Илайи, детство прошло не в окружении гувернанток, чопорных дворецких и высоких отношений, потому что в противном случае, место избитого нежного мальчика занял бы он, а Ромуальд мог праздновать победу.

Проходя под аркой, он не замедлил шаг и не старался делать вид, будто планирует повернуть обратно, поскольку, таким образом, мог добиться только одного результата. Напороться на стену, а потом быть приложенным головой об этот монолит. За мусорными баками выходов не было, они расположились в тупике. Выход только один. Практически поравнявшись с человеком, стоявшим спиной к нему, Илайя потянулся, чтобы поправить волосы, заметил резкое движение, и тут же, воспользовавшись случаем, ударил противника локтем, понимая, что сделал всё правильно и рассчитал верно. Наблюдатели – непрофессиональные актёры – что так старательно изображали незаинтересованность его персоной, действительно пришли сюда ради одной цели. По его душу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Неизвестно, что поручил им Ромуальд, то ли прикончить, то ли просто проучить, немного помяв бока, самую малость, чтобы припугнуть. Степень их стараний не имела для Илайи особого значения, он планировал сражаться в полную силу. Он не боялся ударов и вполне мог игнорировать боль от чужих ударов, но ему нереально не нравилась расстановка сил. Приходилось непрерывно наблюдать за действиями всех троих, а это было проблематично, поскольку один из них постоянно норовил отойти назад, оказавшись за спиной Илайи, а уж её-то открывать противнику запрещалось строго-настрого.

Перед Илайей поставили практически невыполнимую задачу. Для того чтобы не пропускать удары, ему требовалось максимально сконцентрировать внимание, но вместе с тем не стоило особенно напрягаться, потому что именно в таких ситуациях, когда стараешься ничего не упустить, совершается наибольшее количество ошибок. Его атаковали постоянно, старались перехватить за руку, или за ногу, чтобы затем дёрнуть за штанину и опрокинуть на землю, оттого приходилось действовать предельно быстро, чтобы не стать заложником сложившегося положения. Он сбил костяшки, довольно сильно ушиб колено, но при этом умудрился сломать нос одному из противников, отчего воздух заполнился тошнотворным запахом крови. В помещении он был бы намного насыщеннее, а потому, логично, что и тошноту провоцировал бы активнее.

Илайя отшвырнул от себя одного противника, а пока тот зажимал сломанный нос ладонями, стараясь остановить кровотечение, явно опешив от страстного и горячего приёма «принцессы», двое других продолжали наступление. Изловчившись, Илайя умудрился врезать одному из противников, вероятно, тому, что прикуривал сигарету, локтем и, не позволив отойти от этого удара, впечатал кулаком под дых, а потом ещё и коленом в пах, пусть даже это считалось приёмом женщин.

Женщин – не женщин… Какая разница? Оно болезненно всегда, при любых обстоятельствах.

Ударил лбом в переносицу, услышав звук ещё одного характерного хруста. Ринопластика массовая, бесплатно.

А, впрочем, чего они ожидали, когда шли бить его? Что он окажется интеллигентом в круглых очках, а-ля Гарри Поттер, и единственное, на что его хватит – это: «Здравствуйте. Я Илайя. Идите к чёрту»?

Ну, молодцы, что вообще подумали хоть о чём-то.

Он собирался стремительно проскочить мимо последнего из своих противников, но не успел, поскольку ладонь вцепилась ему в волосы с такой силой, будто в самое ближайшее время планировалось выдрать их все, а то и вместе со скальпом снять.

– Попался, сучонок.

Выдохнули, притягивая его ближе к себе.

Рывком заломили руки, отчего боль моментально прошила тело, и на секунду показалось, что их вывернули из плеча. На затылке, там, где изначально были прихвачены волосы, теперь, тоже ощущалась боль, а ушибленное колено и сбитые костяшки, ныне виделись незначительной платой за победу в противостоянии. Жаль, что он не сумел выиграть. Конечно, он старался и надеялся, что у него получится, но…

Илайя слышал тихий щелчок, и он был готов на что угодно поспорить, что сейчас у его горла окажется нечто плоское, холодное и острое. Нож? Бинго! Какая поразительная догадливость. Предчувствия его были верными на сто процентов, через мгновение к беззащитному горлу прижали холодную сталь. Слюна стала подозрительно солёной, почти вязкой. Страх, которого прежде не наблюдалось, протянул к нему руки. От прежних идей Илайя не отмахнулся, продолжая придерживаться мнения, что это всё – не более чем спектакль, срежиссированный Ромуальдом ради достижения определённых целей. Но как далеко готов зайти в своих театральных экспериментах начинающий мастер, желая добиться максимальной достоверности? Только погладит против шерсти или пойдёт до самого конца? Неужели ему так нужна эта роль? Неужели…