Bittersweet (СИ) - Лоренс Тильда - Страница 55

Почему для него принципиален Джулиан в качестве второго актёра основного состава? Да какая, собственно, разница? Судя по всему, Ромуальд плевать хотел на других людей, он будет беспокоиться только о собственном благополучии. Ну, ещё о благосостоянии Джулиана.

В горле стоял ком, не желающий двигаться ни назад, ни вперёд. Илайя постарался сглотнуть, и получилось это с огромным трудом. Ему казалось, что каждый новый вдох и выдох приближает его всё ближе к смерти, потому и дышать получалось через раз. Он не дёргался, понимая, что любое лишнее движение сыграет против него, и лезвие вполне способно начертить кровавую улыбку, бить противника – не вариант. Один удар, и нож действительно окажется вдавленным в его шею.

– Вот так, – услышал он удовлетворенный голос.

Лезвие всё же вжалось в кожу. Илайя чувствовал, как под напором рушится тонкая преграда. Натянутая до предела кожа расходится под действием острой стали, вниз стекает влажная, горячая дорожка. Если вдавить лезвие, то поток её усилится, польётся на рубашку, а потом…

Отлично.

Какая прекрасная перспектива – сдохнуть здесь, рядом с контейнерами для мусора. В его убийстве обвинят какого-нибудь бомжа, и тот сядет в тюрьму за действие, которого не совершал. Справедливость почти восторжествует.

Лезвие исчезло столь же стремительно, как и появилось, сознание обожгло двумя вспышками жгучей боли в плече. После чего преступник перестал сдерживать Илайю, толкнул на асфальт, не заботясь о приземлении. Сам же бросился через арку к выходу во двор, прихватив с собой обоих приятелей, которые к этому моменту уже очухались и с восторгом наблюдали за садистскими играми своего, более удачливого напарника. Реши кто-то из них всадить ему кулак в печень, а то и отплатить за разбитый нос, ответив тем же самым, Илайя не стал бы удивляться. Но они просто стояли и наблюдали, будто считали миссию выполненной, попутно дожидались условного знака.

Он ждать себя не заставил.

Илайя продолжал стоять на коленях, упираясь одной ладонью в асфальт, второй зажимая рану на плече, нанесённую уверенно, быстро и очень профессионально, когда дал знать о себе тот, чьё появление предрекалось с самого начала. Илайе не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, кого и какой знак он увидит в свете фар. Разумеется, его бесконечное наказание и счастливый мучитель, пришедший посмотреть на выполненное задание. Несомненно, он всё это время находился рядом, коротал время, бросал взгляд на часы, стараясь понять, сколько ещё предстоит томиться в укрытии перед выходом на сцену. Логично было предположить, что он подойдёт, ударит по рёбрам, а то и вовсе не поскупится на удар ногой в челюсть, а потом устроит подошву своего чёртового ботинка на груди поверженного врага и выскажет все свои требования.

Тёплая кровь просачивалась между пальцами. Лезвие без проблем вспороло и лёгкую куртку, и рубашку, скрытую под ней, добралось до тела и вонзилось в него. Материал кровью пропитался насквозь. Царапина на шее тоже саднила и пощипывала, но в сравнении с пучками боли, сконцентрировавшимися в раненом плече, казалась сущим пустяком. Что ж… Видимо, убийство не планировалось. В ход пошла только тактика запугивания.

– Почему бы тебе не вернуться обратно в машину и не переехать меня пару-тройку раз, пока я так удачно здесь валяюсь? – поинтересовался Илайя. – Спишешь всё на несчастный случай, дашь пару взяток, и правосудие скажет, что я сам бросился под колёса твоей машины, сразу после того, как потерпел неудачу в тестировании гильотины. Разумеется, которую тоже построил собственноручно.

Он повернул голову только в тот момент, когда договорил всё до конца. Он не сомневался, что глазами встретится с насмешливым взглядом человека, неоднократно приказывавшего отказаться от роли. Не ошибся и вновь сглотнул с трудом. Ромуальд возвышался над ним в свете фар, оглядывал оценивающе, но смешинки и торжество были лишь в глазах. Губы оставались плотно сжатыми, и, в целом, он не походил на человека, довольного результатом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Может, думал: «Жаль, что не добили».

– Мог бы сказать спасибо, – произнёс, спустя томительные несколько минут.

За это время Илайя успел подняться на ноги, но ладонь от плеча не убрал, продолжая зажимать намокшую ткань.

– За то, что заказал только избиение, а не убийство?

– За то, что появился и спас.

Илайя склонил голову набок, посмотрел пристально.

– Новая модификация романтического героя, на днях поступившая в продажу? Ромео, не думай, что тебя окружают исключительно дауны, не способные на активную мозговую деятельность. Мне несложно прибавить одно к другому. Сначала обещания превратить мою жизнь в ад, потом забавы с игрушечным пистолетом. Ты выходишь на новый уровень, и здесь уже действуешь осторожнее. Не слова, которые могут стать весомой уликой, а только хмурые взгляды. Действия чужими руками. Молодец. Взрослеешь на глазах, как наказала старшая сестра, так и поступаешь.

– То есть, ты не веришь в счастливые случайности?

– Прекрати, – усмехнулся Илайя. – Лучше скажи, что тебе нужно и проваливай. Хотел удостовериться, что меня не убили, а только немного порезали? Что ж, твои наёмные работники знают своё дело. В какой-то момент, мне действительно показалось, что они полоснут меня по горлу и скроются в ночи, но…

– По горлу? – Ромуальд встрепенулся, словно до этого мирно спал, а потом на него внезапно выплеснули целое ведро ледяной воды.

– Пф, – выдал Илайя, понимая, что разговор похож на очередную сцену из театра абсурда, а потому не стоит продолжения.

Он собирался промолчать, не растекаясь мыслью по древу, в попытках донести что-то до сведения собеседника, поскольку Ромуальд до последнего будет хранить молчание и вряд ли сознается в содеянном. Так просто его отпускать не планировали, ухватили за руку и дёрнули обратно. Ромуальд явно умел выбирать, потому что ладонь его перехватила как раз повреждённое плечо, и пальцы вместо того, чтобы коснуться прохладного заменителя кожи, попали на что-то мокрое и скользкое. Илайя тихо застонал, усилием воли умудрившись не скривиться. Он лишь зажмурился крепко, приоткрыл рот, хватая воздух, и запрокинул голову, попутно продемонстрировав и тонкую красную царапину на шее, от которой расходились неровные кровавые полосы, терявшиеся где-то под воротничком рубашки.

– Сука, больно, – выдохнул.

Ромуальд посмотрел на ладонь, окончательно удостоверившись, что это кровь.

То, чего он как раз не хотел и не просил изначально. Единственное, что он хотел, так это немного страха. Теперь операция, тщательно спланированная и продуманная в деталях, больше походила на уголовное преступление, а это уже совсем другой разговор, другие правила и вообще…

– Тебя отвезти в больницу? – спросил, поражаясь тому, насколько нелепо складывается ситуация.

– О, нет. Не утруждай себя. Я как-нибудь сам.

Илайя оторвал ладонь от повреждённого места, в надежде хотя бы примерно представить масштабы своих потерь. Боль не желала успокаиваться, продолжая бить по нервам, а кровь не останавливалась. Пожалуй, ему и, правда, не помешал бы визит в больницу. Вот только принимать помощь от Ромуальда было равнозначно подписанию контракта на эвтаназию. Илайя сомневался, что по дороге того не осенит гениальная идея, и вслед за приступом благородства не накатит волна бесконечной жестокости, которая приведёт к воплощению в жизнь недавней идеи. Вышвырнуть из машины и проехаться на полной скорости несколько раз, раскатывая напарника-неудачника по асфальту.

– Пойдём, – произнёс Ромуальд, теперь не распуская руки и стараясь держаться на расстоянии, попутно думая о том, что некоторых людей, вызывающихся оказать содействие, стоит вычеркнуть из списка друзей.

Перестать с подобными экземплярами общаться, но перед тем, как разорвать отношения, не помешает от души избить и пару раз врезать по яйцам, чтобы мозги прочистились от болезненных ощущений.

– Слушай, а это ведь даже забавно, – хмыкнул Илайя. – Сначала нанять громил, чтобы они меня в отбивную превратили, а потом приехать, изобразить заботу и подбросить до больнички, где меня залатают. Это, наверное, то, что я называю вершиной человеческого лицемерия. Маэстро. Неподражаемый. Хочешь искупить вину и сделать доброе дело? Окей, валяй. А я в благодарность заляпаю сиденье кровью и, если будет настроение, проблююсь тебе на коленки. Спасибо за заботу.