Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 68

— Я знаю... Я довезу тебя на Алмазе. Ты устала, пешком не дойдёшь.

— Угу. Данте, положив на столик под салфетку несколько серебряных монет, набросил на Эстеллу свой плащ. У выхода из кабинета он не сдержался, прижал девушку спиной к стене и покрыл её поцелуями. — Данте, что мы делаем? Не надо, это слишком... слишком быстро, — промямлила Эстелла, когда губы Данте спустились на её шею. — А зачем медлить? По-твоему это быстро? Мы знакомы пять лет. — Но тогда мы были детьми. — Всё равно это была не дружба, мы не понимали, вот и всё, — Данте чуть потянул корсаж Эстеллы вниз, открывая ей плечи. Она вся дрожала, разрываясь между страхом и желанием. Боже, что она творит! Как стыдно! Совсем с ума сошла! — Данте, умоляю, остановись... — Тебе не нравится? — Мы зашли слишком далеко, перестань... Данте зарылся лицом в эстеллины волосы. — Что ты со мной делаешь, Эсте? Я тебя люблю, так люблю, — прошептал он Эстелле в ушко. Ощущение невероятного счастья разлилось по телу девушки. Как же она мечтала это услышать, услышать именно от Данте! И вот он сказал эти слова. Он её любит! Любит! Эстелла в ответ расцеловала Данте в обе щёки, шепнув: — И я... — и спрятала пылающее лицо у него на груди. Данте находился в каком-то дурмане, что струился по телу от кончиков ресниц до кончиков пальцев. Она его любит! За эту коротенькую фразу он мог бы отдать всё, что угодно, и пережить сначала всё, что угодно, только бы услышать вновь это робкое признание. — Мы ведь больше не расстанемся, правда? — Данте крепко прижал девушку к себе. — Ни за что! Покинув трактир, Данте вывел из конюшни Алмаза, и спустя десять минут влюблённые остановились у белого особняка. Эстелла вернула плащ. Данте обратил внимание, что она изменилась в лице. — Что с тобой, Эсте? — Ничего, я боюсь возвращаться домой. Я не знаю, что сейчас будет. Мама, наверное, меня разорвёт на кусочки. Данте обнял дрожащую девушку. — Успокойся, пожалуйста. Я бы так хотел тебе помочь, но не знаю как. — Нет, ты уже мне помог, очень помог. Теперь я знаю: что бы не произошло, у меня есть ты. Только умоляю, отпусти меня сейчас. Кто-нибудь может увидеть нас в окно, например, моя сестра. А она такая гадина! Данте, я должна идти. Он разомкнул объятия. — Когда мы увидимся? Эстелла едва не разревелась. — Данте, не спрашивай меня об этом. Клянусь, я не знаю. Я оставлю розу на паперти. — Ты ведь теперь знаешь, где я живу, так? — Угу. — Если мы разминёмся, ты можешь передать мне записку или розу через хозяина «Маски». Его зовут сеньор Нестор. Он добрый человек. А я пришлю к тебе Янгус завтра к вечеру, чтобы узнать как ты. — Да, хорошо. А теперь я пойду. Эстелла побежала к дому не оглядываясь. Данте, закусив губы, смотрел ей вслед. Если бы он мог ей хоть чем-то помочь, но тут даже волшебство бессильно. Комментарий к Глава 11. Белая роза ----------------------------------------

[1] Пейнета — гребень, который носили женщины в Испании и странах Латинской Америки. Изготавливалась из слоновой кости или черепахового панциря. Размер исторической пейнеты — обязательная высота в 20 сантиметров. Цвет — чёрный или коричневый (для замужних женщин), белый или кремовый (для незамужних). Носили её строго по центру головы — никаких «налево», особенно для замужних, не допускалось даже в такой мелочи, как закалывание гребня.

====== Глава 12. Кипяток ======

Эстелла обошла особняк кругом, решив зайти в него также, как выходила, — через кухню. Может, там она встретит прислугу или бабушку и они помогут ей придумать какое-то оправдание? Только бы всё получилось! Только бы на кухне оказались Либертад или бабушка Берта. Надежда безумная. Скандала избежать нереально, но вдруг ей повезёт? Если она войдёт в главный вход и сразу напорется на Роксану, нервы её не выдержат, и она выскажет матери в лицо всё, что услышала утром. Нельзя этого допустить! Да и на кого она сейчас похожа: растрёпанная, с розой в волосах и блеском в глазах, с ещё не остывшими на губах поцелуями Данте. У неё на лице явно написано, где она была и что делала.

Эстелла, вытащив из причёски розу, воткнула её в корсаж. На цыпочках прокралась на чёрную лестницу. Отворила дверь в кухню. Внутри горели свечи. На огне подпрыгивали чугунные котелки. Бабушка Берта, Урсула и Лупита сидели за столом и пили чай. — Ах, дорогая, вот и ты! — воскликнула Берта. — А я уж начала волноваться. Сейчас только не хватает, чтоб и с тобой чего-нибудь приключилось. Ты ходила на вечернюю мессу? — Да, бабушка. А потом... потом решила прогуляться пешком, засмотрелась на экипажи... Ночью город такой красивый, — сочиняла Эстелла на ходу. — Ну, слава богу, ты воротилась! Да мы так и подумали, что ты пешком идёшь. — И мама? — Какая мама? Ах, твоя мама, ну да. Мы все решили, что ты на мессе. Куда же ты ещё могла пойти? Кроме тебя туда никто сегодня и не ходил. Хорхелина застукала Эстебана с Либертад, представь себе, дорогая, — смаковала подробности бабушка. — Её аж перекосило всю с расстройства. У ней рот съехал на бок. И теперь она стала ещё страшнее, чем моя жизнь. Лекарь вот приходил, сказал что это нервное. Лупита и Урсула хором прыснули со смеху. Эстелла не верила своим ушам. Значит, они даже её не искали? Вот это везение! — Присоединишься к нам? — лукаво спросила Берта, рассматривая взъерошенную внучку. — Заварить тебе чайку? — Нет, бабушка, спасибо. Я пойду к себе, пожалуй. Шла пешком, мозоли натёрла, — наврала Эстелла. — Ну-ну, иди отдыхай, — довольно сказала Берта. У Эстеллы создалось впечатление, что бабушка обо всём догадалась. Да, её не проведёшь! В гостиной, кроме Либертад, вытирающей с мебели пыль, никого не было. Погруженная в свои думы, юную хозяйку она не заметила. Эстелла пошла по лестнице, и вдруг на неё с размаху налетела Хорхелина. — Уйди с дороги, соплячка! Вся в мамашу! — завизжала Хорхелина, грубо отпихнув Эстеллу в сторону. Рот её и вправду был слегка перекошен на бок. Хорхелина унеслась вниз, топая каблуками, как лошадь на скачках. Эстелла, проводив её взглядом, поспешила к себе и вскоре уже принимала ванну с пеной. Судорожно мечущиеся в голове мысли чуть-чуть успокоились, нервная дрожь прекратилась и, вдыхая аромат роз и фиалок, Эстелла погрузилась в состояние неги. Провела пальцами по губам. Данте... Её Данте и безумный, незабываемый день, начавшийся так ужасно и окончившийся так восхитительно. Значит, в книгах пишут правду: любовь есть. Эту любовь она чувствует сейчас каждой клеточкой тела. Поразительно, что находясь в доме Данте, она не натворила глупостей. Просто Данте вёл себя деликатно, но будь он настойчивей, сегодняшнюю ночь она провела бы в его постели. Эстелла вылезла из ванны и остановилась перед большим, до пола, зеркалом, рассматривая себя обнажённой. Тонкая талия, округлая грудь, крутые бёдра. Интересно, Данте счёл бы её красивой, если бы увидел вот такой, совсем беззащитной? По телу Эстеллы побежала дрожь, когда она представила эту картину: вот она стоит перед Данте нагая, он смотрит на неё с желанием, он ласкает её, прижимает к себе, покрывает поцелуями с головы до ног, делает её своей... Боже, и о чём она думает? Набросив ночную рубашку цвета фисташки, Эстелла блаженно вытянулась на кровати. Тёмные, мокрые волосы рассыпались по белым простыням, и девушка погрузилась в дремоту.

В гостиной Либертад вытирала пыль, напевая себе под нос легкомысленную песенку. Когда Хорхелина промчалась мимо и скрылась в направлении кухни, Либертад лишь пожала плечами. Супруга Эстебана никогда не заходила на кухню, уверяя, что в этом «зловонном» месте её хрупкий организм не выдержит ни секундочки. Видимо, Хорхелина совсем с катушек съехала. Или двери перепутала от злости. Либертад не чувствовала себя виноватой, считая, что имеет на Эстебана такие же права, как и Хорхелина.

Раздался топот — это Хорхелина неслась обратно. Либертад и ахнуть не успела, как соперница влетела в гостиную, сшибая стены и дверные косяки. В руках Хорхелина держала дымящийся котёл. — Ну подстилка, ты дождалась! — прохрипела она. — Раз никто в этом доме не принимает меры, я приму свои! Хорхелина с воплем: «Сдохни, мерзавка!» подлетела к Либертад и попыталась вылить на неё содержимое котла. Либертад, вскрикнув, отпихнула её в сторону. Хорхелина наступила каблуком на подол, пошатнулась и вместе с котлом грохнулась на пол. Котёл отлетел в сторону, а всё его содержимое — кипяток — оказалось на Хорхелине. И та истошно заорала. Либертад прикрыла лицо руками. Пальцы у неё были красные — часть кипятка попала и на неё. На крики из кухни прибежали Урсула и Берта, а из кабинета выглянули Эстебан с Арсиеро. — Что случилось? — Эстебан покосился на извивающуюся на полу Хорхелину и подлетел к Либертад. Взяв её обожжённые пальцы в свои, он стал на них дуть. — Она... она... хотела меня убить, — выдавила горничная. Арсиеро поднимал Хорхелину с пола, но та визжала и корчилась. — Сестра, прошу вас, успокойтесь! Объясните что произошло? — Это больная прибежала на кухню, как схватит с огня котёл с кипятком и утащила его, — встряла Берта. — Я, Урсула и Лупита пили чай на кухне, мы втроём — свидетели. — Но я всё равно ничего не понимаю. Почему она вылила кипяток на себя? — спросил Арсиеро. — Я... я... это её толкнула... оттолкнула от себя, — дрожащим голосом промямлила Либертад. — Она хотела меня облить... — Враньё! — прохрипела Хорхелина. — Это она хотела меня обварить. Она видела, что я несу кипяток, и толкнула меня специально. — Это неправда! — всхлипнула Либертад. — Я к ней даже не подходила... она... — Закрой рот, служанка! — на лестнице появилась Роксана. Следом за ней нарисовались Мисолина в васильковом платье и сонная Эстелла, на бегу запахивающая пеньюар. — Что здесь случилось? — Эстелла оглядела валяющуюся на полу Хорхелину и рыдающую Либертад. — Не вмешивайся, тебя это не касается! — приказала Роксана. — Значит так, Урсула, отправь посыльного за лекарем для сеньоры Хорхелины, а сама иди в жандармерию! — Но дорогая, зачем? — не понял Арсиеро. — Что здесь непонятного? — властно отозвалась Роксана. — Твою сестру обварили кипятком, её надо лечить. А ту, что это сделала, — в тюрьму. — Но я этого не делала! — в отчаянье выкрикнула Либертад. — А я видела, — холодно сказала Роксана. — Так что закрой рот, служанка. Твоё место в тюрьме. Эстелла от возмущения не смогла выдавить ни звука, хотя и жаждала вмешаться. Эстебан и Берта увели Либертад на кухню. Эстелла ушла следом за ними. Урсула побежала в жандармерию. Арсиеро, подняв Хорхелину на руки, потащил её наверх. Роксана и Мисолина остались в гостиной вдвоём. Поправив причёску, Роксана прошлась туда-сюда, цокая каблучками. — Мама, а что теперь будет? — спросила любопытная Мисолина. — Ничего особенного. Хорхелина останется уродкой, а может и умрёт от ожогов, а служанка пойдёт в тюрьму. Наконец-то наш дом избавится от двух позорных наростов. Всё складывается на удивление замечательно! Мисолина злорадно хмыкнула. Сейчас она как никогда напоминала свою мать. Либертад сидела в кухне, уронив руки на колени. За её спиной стоял дядя Эстебан. Берта что-то варила на огне в небольшом котелке. Как только Эстелла вошла, все трое повернули головы.