Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 69

Лицо у Либертад опухло от слёз. Дядя Эстебан тоже был взвинчен, у него дрожали губы, хотя он и пытался сохранить внешнее спокойствие.

— Что там, дорогая? — спросила Берта. — Ничего. Урсула ушла за жандармами. Берта вздохнула, продолжая мешать в котле какую-то зелёную кашицу. Эстелла присела рядом с Либертад. Та вся дрожала. — Либертад, не расстраивайся, — утешительно сказала Эстелла. — Это ужасно, я понимаю, ты испугалась, но так ей и надо. — Вот и я говорю, — встряла Берта. — Поделом! А они раньше времени впадают в панику. — Если она умрёт, меня посадят в башню, — прошептала Либертад. — Ну и бред! — возмутилась Берта. — Не не неси чушь, какая ещё башня? Это она хотела тебя облить кипятком, а ты защищалась. За что ж тебя в башню? Либертад разрыдалась. Дядя Эстебан погладил её по плечу. — Не вой, — продолжила Берта, — тебе, считай, повезло. Хоть цела осталась. Вот сейчас сварю мазь и намажем твои пальцы. Они мигом и заживут. — Роксана весь день рвала и метала, — сипло произнёс Эстебан. — Либертад осталась в доме, потому что Роксана по какой-то причине ненавидит Хорхелину неизмеримо больше. — А теперь она хочет отделаться от них обеих, — закончила мысль Берта. — Но мы не позволим. Мы все свидетели. И я, и Урсула, и Лупита, мы здесь сидели и видели, как примчалась Хорхелина и утащила котёл с кипятком. Мы защитим Либертад. — Спасибо, — Либертад головой прижалась к руке дяди Эстебана. Берта, сняв котёл с огня, вывалила в тарелку его содержимое — зелёную вязкую кашицу. — Это мазь из кактуса. Сейчас остудим и помажем твой ожог, — сказала она. — Пока остывает, я сделаю всем матэ. Ночка предстоит долгая. Эстелла опустилась на стул, провела рукой по ещё влажным волосам. Ну и денёк! Вот взяли и вытащили её из постельки, не дали помечтать! Теперь придётся ждать жандармов и утешать Либертад. Знала бы заранее, осталась бы с Данте. Позволила бы ему целовать себя ещё, бесконечно... Нет, она же приличная сеньорита, в конце концов! Она и так чересчур многое знает для своих лет. И всё из-за медицинских книжек, которая она тайком почитывает. Большинство девушек, выходя замуж, не имеют ни малейшего представления о поцелуях и ласках. А она весь вечер только об этом и думает. Совсем свихнулась! Мама упала бы в обморок, если бы могла прочитать её мысли. Вздохнув, Эстелла закрыла глаза, вспоминая Данте. Его голос... его губы... его запах... Она не заметила, что бабушка вот уже несколько минут пристально изучает выражение её лица. В глазах Берты появился хитрый огонёк.

За ночь Данте так и не сомкнул глаз. Его любовь. Его Эстелла. Такая красивая, такая нежная.... Как бы он хотел сжать её в объятиях и всю ночь вдыхать её запах, и целовать, целовать... Хотя они и ровесники, но Данте чувствовал себя неизмеримо старше и опытней, наверное, потому что видел и худшие стороны жизни. А Эстелла совсем девочка. Хрупкий комнатный цветок, не знающий холода и грязи. Её наивное сердечко ещё не испытало боли и ужаса, ещё не принадлежало никому. И Данте, который смертельно устал от распутных женщин, это сводило с ума. Удивительно, но вчера ему даже в голову не пришло увлечь Эстеллу за собой. Всего-то нужно было подняться на три этажа вверх, и она бы осталась с ним до утра. Нет, так нельзя! Он слишком её любит, слишком уважает и боится потерять, чтобы к чему-то принуждать. Всё должно произойти само собой, когда Эстелла сама этого захочет. С утра Данте собирался охотиться на лошадей, но никак не мог стряхнуть с себя сладостную истому. Ему казалось, будто у него дымятся мозги, и позже он понял, что это ощущение реальное: из пальцев валил красный дым, а с кончиков волос сыпались искры. Такое бывало с ним после сильного эмоционального потрясения, от приступа неконтролируемого гнева или от посещения церкви, но от поцелуев с женщиной — никогда. Проведя рукой по лбу, Данте сделал вывод, что у него жар.

Он заставил себя встать с кровати, подошёл к Янгус, ковыряющей банан, и погладил её по грудке. Птица издала звук, похожий на шипение, выражая недовольство тем, что этот безумный, дымящийся и искрящийся субъект не даёт ей спокойно поесть.

— Янгус, миленькая, пожалуйста, отнеси весточку Эстелле, — взмолился Данте. — До вечера я не доживу. Янгус, ну пожалуйста. Янгус, встряхнув крыльями, покосилась на Данте одним глазом и продолжила клевать банан. Чертыхаясь, Данте потратил добрых минут десять на поиски чернил и пера с бумагой в ящиках комода. Вечно всё куда-то девается, когда оно срочно нужно! Взгляд его зацепился за круглую, синего бархата коробочку, лежащую на стопке пергаментных листков. Данте вынул её, бросил на стол, вытащил бумагу и меленьким почерком нацарапал записку: «Эсте, как ты? Я волнуюсь. Люблю. Данте». Через пару мгновений Янгус взмыла в облака, Данте проводил её тоскливым взглядом. Огонь в душе не утихал. Надо встряхнуться, чем-то заняться. Сейчас он дождётся Янгус с ответом и поедет на охоту. Так и время пролетит незаметно, да и не работать он не может. Конечно, деньги у него ещё есть, но однажды они закончатся. А вдруг он захочет пригласить Эстеллу на ужин или, быть может, купит ей подарок? Синяя коробочка, которую Данте извлёк из комода, запрыгала по столу, как кузнечик. Юноша долго колебался, глядя на неё, но открыл. Внутри лежал перстень с изумрудом. Данте и забыл, когда в последний раз он надевал его. По словам Салазара перстень — сильнейший магический артефакт. Он меняет свойства в зависимости от того, на какой палец его надеть. Но живя в семье Гаспара, Данте так и не осмелился это проверить. Никто, даже Клементе, не подозревал о перстне. Но теперь в голову Данте закралось сомнение: а правильно ли он скрыл от Гаспара и Каролины свой волшебный дар? Может быть, если бы они знали в чём дело, они не давили бы на него так жёстко. Хотя вряд-ли набожная и консервативная Каролина восприняла бы его магическую сущность. Решила бы, что в него вселились бесы и потащила бы его к падре Антонио их изгонять. Нет, он был прав. Но раз теперь он свободен, никому ничем не обязан, ему не надо ходить в церковь и перед кем-то отчитываться, он может вновь использовать магию. Данте рассматривал потрясающей красоты перстень, вертя его в руках, но так ни на что и не решился. За пять лет он отвык пользоваться магией. Но магия не такая уж плохая штука. С её помощью можно совершать чудеса, делать красивые вещи, она исполняет желания. Благодаря магии он познакомился с Эстеллой. Да и перстень изменил его жизнь. Интересно, вырос бы он таким, как сейчас, если бы эти пять лет провёл в доме Сильвио? Да и был бы он сейчас жив или его давно бы заморили голодом в каком-нибудь подвале? В тот день он попросил перстень совершить чудо, и через несколько часов приехал Гаспар, и забрал его навсегда. И вот как теперь всё обернулось. Опять он один. Но ведь у него есть перстень, есть магия, она никуда не делась, и он может и сейчас загадать любое желание. Например, помириться с Гаспаром, Каролиной и Клементе. Возможно. Но зачем? И надолго ли? Помирится, а потом всё повторится сначала. Каролина не изменит своим принципам, опять потащит его в церковь и заставит молиться, будет читать нотации и подыскивать ему невесту, а когда он откажется подчиняться, обвинит в неблагодарности и прогонит прочь. Нет уж, второй раз этот удар он не перенесёт. Жестокие слова Каролины засели у Данте в голове. Нет, он не станет навязываться. Может, загадать, чтобы Эстелла пришла к нему и осталась навсегда? Так тоже нечестно. Она должна сама этого захотеть, в конце концов, они любят друг друга и им не нужна магия, чтобы быть вместе. Данте, сунув перстень обратно в коробочку, спрятал его в нижний ящик. Наверное, однажды ему понадобится помощь перстня, но сейчас это лишнее.

====== Глава 13. Мировая бабушка ======

Сегодня Эстелла чувствовала себя разбитой, за ночь так и не отдохнув. Легла спать под утро и проспала от силы часа три. Теперь, непричёсанная и одетая кое-как в платье цвета абрикоса, она сидела в кресле, вертя в ладонях изящное серебряное зеркальце с ручкой и крышкой, инкрустированными изумрудами. И не могла вспомнить, откуда оно взялось. Наверняка купила в столице, но где и когда так и не сообразила. Эстелла вглядывалась в отражение: вид был такой, словно она безмятежно проспала часов двенадцать. Даже удивительно, принимая во внимание, сколько всего произошло накануне. Сначала подслушанный разговор Хорхелины и мамы, после — свидание с Данте, его опьяняющие ласки, и, наконец, история с Либертад, окончания которой она дождалась вчера, в полудрёме лежа на кухонном столе.