Война сердец (СИ) - "Darina Naar" - Страница 55

Данте, замолчав, уставился вдаль. Нет, он больше не хочет быть изгоем и сделает всё, чтобы этого не произошло.

— Я понимаю... прости меня, — Эстелла коснулась его руки. От этой невинной ласки сердце Данте, прыгнув в сторону, ударилось о рёбра и судорожно заколотилось. Блаженно прикрыв глаза, он на ощупь поймал руку Эстеллы и тихонько сжал её.

— А чем ты сейчас занимаешься?

— Ловлю диких лошадей и быков. — Раньше ты был против охоты на животных, — усмехнулась Эстелла, вспомнив его детские возмущения по этому поводу. — Я и сейчас против, — возразил Данте. — Я никого не убиваю, не сдираю шкуры и не вырываю перья. У меня даже из оружия только лассо. Я ловлю лошадей и быков на продажу. Живыми. — А я бы хотела стать лекарем, лечить людей или животных. — Вот как? — Данте впервые слышал такие речи из уст женщины. Обычно они все хотят замуж и нарожать кучу детей. Глаза его загорелись. — А почему тебя это удивляет? Ты тоже считаешь, что женщина должна только воспитывать детей и готовить еду? — наморщила носик Эстелла. — Вовсе нет, я так не считаю. Чины [1] тоже умеют охотится, и они умеют и овец пасти, и на лошади ездить, и даже стрелять из лука. А почему же ты не хочешь осуществить свою мечту? — Хочу. Только мне навряд-ли позволят. Скажут, что это глупости. — Но это возможно? — Ага, нужно учиться в университете. Женщин туда тоже берут, но редко. Часто это женщины, у которых нет родителей или которые очень самостоятельные. Бывает, даже вдовы учатся в университете, а вот замужние нет. Мужья им не разрешают. — Чушь! Если бы у меня была жена, я бы ничего ей не запрещал, — Данте встряхнул волосами. Эстелла весело рассмеялась. — Почему ты смеёшься? Я как всегда ляпнул чепуху? — Нет, наоборот. Впервые слышу из уст мужчина такие речи. Они же с пеной у рта кричат, что удел женщины — дом, семья и дети. Но почему? Почему мужчинам можно быть кем-то в этой жизни, а женщинам нет? Я с этим не согласна. — Я тоже. Ты же не уродка какая-нибудь, чтобы тебя замуровывать в четырёх стенах. Ты очень красивая и должна быть свободна. — Я бы хотела учиться, а потом работать, — задумчиво сказала Эстелла. — Это не значит, что я не хочу семью. Хочу, но потом. Точнее, я хочу семью, которая не будет мне навязана. Это будет мой сознательный выбор. Я хочу выйти замуж только по любви, — и покраснела. Боже, о чём она думает? Данте хоть и понимает её с полуслова, но он мужчина. А она разговаривает с ним, как с подружкой. Её же учили в этой треклятой школе: с мужчинами нельзя откровенничать, делиться мыслями, желаниями, чувствами. С ними надо кокетничать и убеждать их в том, какие они умные, чтобы показаться дурочкой. Ведь дурочки очень быстро выходят замуж. Но она не хочет замуж. Да и прикидываться дурой перед Данте тоже не намерена. — Ты так говоришь, будто у тебя есть уже кандидат в мужья, — вырвалось у Данте. — У тебя есть жених? Эстелла не ожидала такого вопроса в лоб. — Эээ... нет... Нет! Я это сказала... теоретически. Наверное, он будет. Со временем. А у тебя, у тебя есть невеста? — Нет, нет у меня невесты, — выдавил Данте, разбрызгивая ногами воду в реке. — Ни за что не поверю, что ты ни с кем не встречался! — дерзко заявила Эстелла и тут же захотела сама себе откусить язык. — Я этого не говорил. Но я никогда не женюсь без любви, — отозвался Данте, нервно кусая губы. — И ты никого не любишь? — А, может, я вообще не способен полюбить? — Данте заглянул Эстелле в глаза. Этот взгляд проникал в душу, выворачивая её наизнанку. — Я тоже думала, что не способна на это. Иногда даже подозревала, что любви не существует. — Читаешь мои мысли? — Нет, говорю про свои. Я сказала, что я так думала. — А что-то изменилось? — Угу, теперь я думаю, что надо встретить определённого человека, того, к кому ты это почувствуешь. Данте усмехнулся. — С каких же пор ты изменила мнение? — С тех самых, с недавних, с... сегодняшнего дня. — Почему?

Эстелла опустила голову. У Данте стучало в висках. Она права. Он тоже был убеждён, что не способен ничего испытывать девушкам, кроме любопытства. Но ведь то, что он чувствует сейчас — необыкновенно. Он теряется, смущается, обдумывает ответы, дабы чего-нибудь не ляпнуть. Ни с одной девушкой так не было. Ни с одной так не кружилась голова и не хотелось так схватить её в объятия, прижать к себе и не отпускать.

Эстелла всегда была особенной для него. Может, это она и есть, та самая, которую он ждал?

Данте не понимал, что это так стучит: его сердце или копыта Алмаза, бегающего поблизости. Взяв Эстеллу за руку, он прижал её пальцы к щеке и блаженно потёрся о них. — Данте... — М? — Перестань... — Почему? — Не знаю... это нехорошо. Ведь мы же друзья. — Ты так думаешь? Думаешь, то, что происходит между нами, — всего лишь дружба? — Да... я не знаю... — Дружба, она другая, — Данте прижал руку Эстеллы к губам. — Но... но... это слишком быстро... я должна подумать... — О чём? — губы Данте скользили по запястью, по ладошке, по пальцам. У Эстеллы ум за разум зашёл. Что с ней? Можно подумать, ей впервые мужчина целует руку. Конечно, не так откровенно, но и не впервые. — Обо всём. Пожалуйста, давай не будем торопиться. — Эсте, чего ты боишься? — Того, что чувствую. — А зачем же этого бояться? — Это что-то слишком сильное. — Я знаю, я тоже это чувствую... Данте расстегнул пуговицы на манжете эстеллиного платья, обнажив её руку до локтя. Поцелуи поднялись выше. Эстелла прикрыв глаза, запустила свободную руку в густые волосы Данте и взлохматила их. Это была именно та ласка, которая безотказно и всегда сводила Данте с ума. Перед глазами у юноши полетели звёзды. Он выгнулся, словно кот, которого чешут за ухом, и уткнулся головой девушке в живот, выпустив её ручку из своей. Эстелла очнулась, когда прекратились поцелуи, и пришла в ужас от своих действий. Когда она отстранилась от Данте, он издал тихий протестующий стон, но девушка, вскочив на ноги, стряхнула с них воду и стала напяливать чулки и ботинки. — Эсте, что случилось? — Что мы делаем? Боже, мы рехнулись! Данте, мне надо идти. — Но почему? — Данте чувствовал себя беспомощным. — Я должна идти. Мы и так целый день были вместе. Мне надо домой. — Мы увидимся ещё? — Не знаю. — Как это «не знаю»? — Мне надо подумать. — Я не понимаю... О чём подумать? О чём тут можно думать? — Пожалуйста, дай мне время. Ни о чём не спрашивай, я сейчас ничего не соображаю. Просто позволь мне уйти, пока мы не натворили глупостей. — Я тебя провожу, — Данте, вытащив ноги из воды, встряхнулся, как мокрый зверёк. — Нет! Ещё светло, я дойду сама. Я не заблужусь. Умоляю, не ходи за мной! И Эстелла рванула прочь. На лице Данте отразилось всё, что он думал об интеллекте своей подруги. Синие глаза потемнели. Какого дьявола? Было так хорошо, а она взяла и всё испортила! Данте в ярости долбанул кулаком по земле. Чтоб ему провалиться, этому идиотскому католическому воспитанию! Комментарий к Глава 5. Два сердца --------------------------------------

[1] Чина — одно из названий женщины-гаучо.

====== Глава 6. Табита ======

Данте метался по округе, принимая десятки разных решений, но так ни одно и не осуществил. Сначала он хотел немедленно вернуться в «Лас Бестиас» и больше никогда не видеться с Эстеллой. После порывался побежать за Эстеллой, влезть к ней в окно и потребовать объяснений. Поостыв, Данте сделал вывод, что он Эстеллу чем-то обидел. Значит, надо пойти к дому алькальда, залезть к Эстелле в окно и попросить прощения. Но что такого ужасного он сделал? Поцеловал ей руку, только и всего. Ведь это она первая начала встрёпывать ему волосы, а что было дальше, он не помнит. Да и они взрослые люди, они дружили с детства. Если это можно назвать дружбой. Нет, нельзя. Эта девушка сводит его с ума, отнимает рассудок. Чего он добьётся, если пойдёт к Эстелле сейчас? Она же просила не ходить за ней, и если он влезет в её окно, она напугается и выгонит его. Они поссорятся, а он этого не хочет. Он хочет прижать её к себе и целовать, целовать бесконечно...

Данте встряхнулся, пытаясь согнать наваждение. Завтра он придумает что делать, а сейчас лучше идти домой. Юноша свистнул, подзывая Алмаза. Конь приблизился. Данте, нежно потрепав его по гриве, вскочил в седло. Дорога до «Лас Бестиас» казалась бесконечной. Сельва сменилась редкими зарослями цекропий [1], с висящими на их ветвях ленивцами, а затем и вовсе степью пампы. Данте виртуозно управлялся с лошадью и считался лучшим из наездников. При этом, попав в среду, о которой он мечтал с детства, он не то, чтобы разочаровался, но пыл его заметно поубавился. Жизнь гаучо — аргентинских ковбоев — была далеко не сахарной. Не вылезая из седла сутками, они отлавливали диких лошадей и быков, перегоняли стада на огромные расстояния. Да и публика «Лас Бестиас» не являлась столь романтической, как Данте себе её представлял. Среди гаучо были и порядочные люди, но были и отбросы. Беглые каторжники, батраки и рабы, контуженные солдаты и дезертиры, разорившиеся торговцы, метисы, мулаты, индейцы, изгнанные из своих поселений — всех не перечесть. И каждый из них носил гордое название «гаучо». Характер и нрав этих людей вызывали у местного населения панический страх. Частенько он был преувеличен, но имело место и противоположное. Одни гаучо убивали млекопитающих и птиц, сдирая с них шкуры и перья, другие совершали набеги на местные эстансии и поместья с целью наживы. Такие люди вызывали в Данте стойкую неприязнь. Но юношу привлекала свобода: формально гаучо не подчинялись никакой власти; они ни от кого не зависели: ни от общества, ни от церкви, ни от вице-королевства. Гаучо умели мастерски объезжать диких лошадей, знали повадки птиц и траектории движения звёзд. Могли по солнцу, ветру, форме облаков и туч предсказать погоду. Бродячие гаучо, перемещаясь с места на место, делали повозки из кожи без единого гвоздя. Это был их транспорт, а порой и единственный дом. Они заселялись на любых землях, свободно пересекая границы. Жизнь Данте в «Лас Бестиас» не была идеальной, но с тем, что он пережил в «Ла Пиранье», она не шла в сравнение. Здесь его никто не шпынял, а в домике Гаспара и Каролины всегда царили мир да любовь. Но настроение Данте омрачали страхи, навеянные его болезненным воображением. Он безумно, до трясучки, боялся разочаровать Гаспара, Каролину или Клементе, сделать то, что им не понравится. Боялся настроить против себя посёлок, боялся остаться в одиночестве, боялся... Много всего. Не перечесть. Поэтому он принял решение — скрывать ото всех и историю Заколдованного дома, и свой магический дар. Последнее ему посоветовал Клементе, увидев однажды, как Данте колдует. Пришёл в восторг и одновременно в ужас и убедил: никому, никому на свете не показывать того, что он умеет. А то его не только выгонят из «Лас Бестиас», но и отдадут под инквизиционный трибунал с обвинением в колдовстве.